Между Сталинградом и Курском
После Сталинградской битвы Великая Отечественная война представлялась официальной пропагандой как цепь нарастающих ударов Красной Армии: Курская дуга, форсирование Днепра, операция «Багратион» в Белоруссии, освобождение Прибалтики… и так до падения Берлина. На фоне этих действительно судьбоносных сражений стыдливо замалчивались события февраля-марта 1943 года, когда в очередной раз страшно качнулись весы военного противостояния.
Подарки к праздникам
При коммунистическом режиме все юбилеи отмечали достижениями, свершениями и победами. Даже война не нарушила этого строгого порядка. На 1942 год пришлось 25-летие Советской власти. 18 октября командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник Андрей Еременко и член Военного совета генерал-лейтенант Никита Хрущев обратились к войскам: «Призываем вас, товарищи, к тому, чтобы к 25-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции поднести подарок Родине – очистить от врага занятые районы Сталинграда».
Рассекреченная стенограмма допроса фельдмаршала Фридриха Паулюса свидетельствует: немцы знали о «праздничном наступлении» к 7 ноября. Нетрудно представить последствия «подарочной» стратегии.
Но сосредоточение и перегруппировка войск, подвоз боеприпасов и оружия отсрочили начало операции «Урал» на 12 дней. Гитлеровцы подумали: «Если большевики не предприняли контрудар накануне своего главного праздника, значит, у них нет для этого сил». И просчитались.
Однако Сталин все равно отругал генералов за непонимание политического значения наступательных действий к праздничным датам. Цена «подарков» его не интересовала. Приближался еще один юбилей – Красной армии.
Роковой город
В первой половине февраля 1943 года в сводках Совинформбюро появились названия новых городов, освобожденных войсками Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов: Курск, Белгород, Ростов. На очереди был Харьков – роковой для советских войск город. Здесь они дважды – в октябре 1941-го и в мае 1942го – терпели жестокие поражения (в майском окружении погибли сформированные из наших земляков в Омске – 49-я кавалерийская дивизия и в Тюмени – 175-я стрелковая дивизия). И вновь Харьков, словно магнит, притянул к себе всю ударную группировку фронтов: 40-ю, 69-ю общевойсковые и 3-ю танковую армии.
Опасаясь окружения, противник 16 февраля оставил город. В нем обосновались штабы трех армий, двух танковых корпусов и девяти стрелковых дивизий – многовато даже для большого Харькова. Гитлеровцы моментально воспользовались этой оплошностью советского командования и подвергли город усиленным бомбардировкам.
Поредевшим и измотанным в длительном наступлении частям и соединениям требовались передышка и пополнение техникой, оружием и людьми. Однако командующий Воронежским фронтом генерал-полковник Филипп Голиков, бывший политработник из Камышлова и начальник разведывательного управления Генштаба Красной армии, панически боявшийся Сталина, представил в донесении к нему отход немецких войск от Харькова как «паническое бегство».
Название новой наступательной операции – «Скачок» – было проникнуто величайшим политическим оптимизмом. Уже 22 февраля предполагалось форсирование Днепра – подарок к 25-летию Красной армии.
Между тем противник сосредоточил западнее Харькова всю нацистскую гвардию – заново перевооруженные и полностью укомплектованные танковые дивизии СС «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова» и моторизованную дивизию «Великая Германия». В Запорожье прилетел сам Гитлер и приказал эсэсовцам: «Пленных не брать».
Выслушав обращение фюрера – его читали в частях – танкисты захлопнули люки танков и 20 февраля двинулись на восток. Эсэсовский натиск застал советские войска врасплох. На них навалилось 800 танков, самолетов у немцев было в 2,5 раза больше, а командармы Кирилл Москаленко, Михаил Казаков и Павел Рыбалко медлили с отходом: обидно отступать в 25-ю годовщину Красной армии. Штаб 69-й армии получил директиву Голикова: «До Днепра осталось 400-450 км, а до весенней распутицы – 30-35 дней. Сделайте из этого соответствующие выводы… до разлива рек Днепр должен быть, безусловно, за нами».
Только 25 февраля, после праздника, было решено оттянуть назад гибнущие в неравных боях части. Представитель Ставки на Воронежском фронте Александр Василевский, получивший 16 февраля звание маршала, впоследствии написал: «… Наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушились, хотя все тяжело расставались со столь дорогими нашему сердцу городами и районами».
Идеологическая зашоренность партийного руководства и зазнайство генералов дорого обошлись народу. В день, определенный планом операции «Скачок» для формирования Днепра – 22 февраля, части шести стрелковых дивизий и танковых бригад оказались окруженными.
Колхозник из села Чуртан Викуловского района Алексей Чернов, 1912 года рождения, при фильтрации в отделе военной контразведки «Смерш» в июне 1945го показал: «После мобилизации в июле 1941-го нас, примерно тысячу человек, отправили через Москву на Малоярославец. Дальше мы пошли пешим строем. Через 50 км мы остановились и простояли неделю, потом нас погрузили в вагоны и повезли обратно в Москву, а оттуда – за г. Калинин в лес. Через сутки стали наступать на с. Овсяниково. На третий день боев я был ранен в правую ногу. Меня отправили в госпиталь: сначала я лечился в Москве, потом в г. Коврове. После выздоровления меня отправили в Смоленскую область в распредбат, оттуда – на пополнение 19-й стрелковой дивизии. Двое суток я участвовал в боях за г. Ржев, потом нас отвели на пополнение в с. Заячья Гора Смоленской области. Через две недели нашу дивизию перебросили в уже освобожденный Харьков. 25 февраля 1943 немцы прорвали нашу оборону и окружили Харьков. Бои продолжались двое суток. Остатки нашей дивизии, человек 300, немцы загнали в Харьков и пленили».
Не замеченная вовремя угроза перерастала в катастрофу. Спасти положение, казалось, могло только чудо. Этим чудомспасением стали курсанты военно-пехотных училищ.
Мы из одной казармы
В Тюмени было три таких училища. По данным Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, первое училище было сформировано по приказу наркома обороны СССР маршала Климента Ворошилова от 14 ноября 1939 года на базе прибывшей в Тюмень после боевых действий на Халкин-Голе 5-й мотострелково-пулеметной бригады. Первых лейтенантов Тюменское военно-пехотное училище выпустило 15 июня 1941-го, за семь дней до войны с Германией. Уже 30 июля того же года состоялся второй выпуск, а 17 ноября – третий.
27 августа 1941 года в Тюмень из Славгорода Алтайского края было перемещено военно-пехотное училище, сформированное в сентябре-декабре 1940 года в Таллине Эстонской ССР. До 25 сентября оно называлось 2-м Тюменским военно-пехотным училищем, а потом приказом войскам СибВО N 0228 ему было возвращено прежнее наименование – «Таллинское», под которым оно просуществовало до 14 декабря 1945-го, когда приказом Министерства обороны СССР N 82 его переименовали в Западно-Сибирское военно-пехотное училище.
17 марта 1942 года в Тюмени было развернуто еще одно военно-пехотное училище – 2-е Тюменское, расформированное 24 октября 1945-го. Такая же участь в мае 1946-го постигла и 1-е Тюменское военно-пехотное училище.
В каждом из трех училищ имелось три батальона в составе трех стрелковых и пулеметной (или минометной) рот. Учебные стрелковые роты состояли из 4-х взводов, пулеметные – из 3-х взводов.
Когда на фронте возникали критические ситуации, тогда в бой отправлялись курсанты, недоучившиеся до лейтенантов.
В ноябре 1941-го из курсантов 1-го Тюменского, Ачинского, Ульяновского, Пензенского военнопехотных, 1-го и 2-го Ленинградских артиллерийских училищ в селе Нижняя Павловка, в 25 км от Оренбурга, для защиты Москвы сформировали 56-ю отдельную стрелковую бригаду, которую называли «курсантской».
Эта бригада вошла в состав 1-й Ударной армии, форсировала канал «Москва-Волга» и заняла исходные позиции в Парамоновском овраге. 3 декабря курсанты вступили в бой – освобождали г. Истру, Клинский, Дмитровский и Солнечногорский районы Московской области. Впоследствии на базе 56й бригады была сформирована 133-я стрелковая дивизия.
Второй раз недоучившихся курсантов уже Таллинского военнопехотного училища направили в мае 1942-го под Ржев для прорыва глубоко-эшелонированной обороны противника – они пополнили сформированную из остатков 48-й стрелковой бригады 215-ю стрелковую дивизию.
Бывший курсант этого училища в книге «Ржевская мясорубка», «посвященной товарищам, что полегли под Ржевом», вспомнил, как они уходили на фронт: «Появилось все начальство. Вперед вышел начальник (в то время полковник Петр Тютюрин – Авт.) и без предисловий обратился к строю:
– Товарищи курсанты! Получен приказ срочно отправить вас на фронт. Мы посылаем лучший батальон и уверены: тюменские курсанты не посрамят чести училища…
Колонной по четыре, плечом к плечу мы прошли по плацу, отдавая честь знамени училища… Широко открылись ворота. Колонна двинулась по улицам Тюмени. Впереди гремел барабанами и трубами оркестр. На станции нас ожидали готовые к отправке вагоны. Первые майские дни сорок второго. Поезд набирал ход. 600 восемнадцати-девятнадцатилетних парней – батальон курсантов Тюменского военно-пехотного училища – отправились на запад, чтобы сразиться с врагом…»
Заложники посредственности
Все повторилось зимой 1943го. Бывший курсант Петр Дорогой вспоминал: «… Морозы стояли за 40 градусов. Трудновато нам было. Обмундирование – шинель тонкого английского сукна, пара белья и портянок, сапоги и хлопчатобумажная гимнастерка с брюками. Казармы-бараки отапливались раз в сутки дровами, которые мы выдалбливали изо льда на реке Туре. В феврале пришел приказ Сталина – курсантов досрочно отправить для пополнения гвардейских частей Воронежского фронта. Выдали нам сухой паек. И – шагом марш в эшелоны. Проехали Москву, и здесь нас, курсантов тюменских и уральских военно-пехотных училищ, рассортировали: кого в батальоны противотанковых ружей и на танкоопасные направления под Харьков и Белгород, а кого в 20-ю гвардейскую армию ЮгоЗападного фронта».
Курсанты, которым не повезло, погибли между 10 и 15 марта, прикрывая шоссе Харьков-Белгород. В живых остались немногие. Аркадий Нежданов рассказал: «В феврале 1943-го курсантов тюменских, камышловского и свердловских военно-пехотных училищ досрочно отправили на фронт. Со станции Сухиничи эшелоны повернули на Харьков. В дороге нас вооружили противотанковыми ружьями и винтовками. У деревни со смешным названием Чепельник, что значит «сковородник», развернулись в цепь. Как только взошли на высоту, нас обстреляли немецкие автоматчики. Одна из пуль, срикошетив от затыльника ПТР, раздробила мне челюсть. На санях по талому снегу меня вывезли из боя. А все ребята пропали…»
Их легко отличали от других убитых по серым нелепым английским шинелям и сибирским валенкам, пропитанным мартовской гололедной водой.
Но эти 18-19-летние недоучившиеся до офицерских званий курсанты остановили танки СС. 18 марта гитлеровское наступление уткнулось в оборону 21-й армии генерал-лейтенанта Ивана Чистякова на Северном Донце. Сожженные танки противника, как вехи, обозначили линию фронта – Курскую дугу.
А сейчас, через 65 лет после тех событий, там проходит граница между Россией и Украиной. На протяжении 93 километров она разделяет железнодорожную колею: один рельс – российский, другой – украинский. Только могилы – братские.