Персиковый анклав
Слишком противоречивый, чтобы считаться одним целым.
Окруженный по периметру четырьмя дорожными артериями, что громко гонят автомобильную кровь. Сердце его растворилось, стуча в каждом доме, детской площадке, парке, дереве и светофоре. Он пахнет липой и выхлопными газами. Он убаюкал «панели» 60-х и 80-х, обнял «кирпич» 2000-х и тянется к огням будущего. Звуки скорой помощи сменяются пением птиц, а разборки и песни пьяных — детским смехом — просто сверните за угол.
Один из самых старых районов города. Второй центр Тюмени. Три буквы — КПД.
1
— На Севастопольскую, пожалуйста, — прошу таксиста. — Это напротив выставочного зала? — Именно там. Крупнопанельное домостроение — так в 60-х годах переименовали комбинат Тюменской домостроительной компании. В то же время начал застраиваться участок Ленинского округа, легко и быстро прилепивший к себе короткое незамысловатое имя КПД. 81 и 121 серии — эти цифры вряд ли горожанину о чем-то скажут, а вот слова «хрущевка» и «брежневка» нарисуют яркий и точный образ советского района.
— Мне нравится ваш район, вот где Севастопольская, Энергетиков, — говорит таксист. — Мне он родину напоминает. Мы с женой шесть лет назад сюда переехали из Ташкента. Там жили в таком же доме. Из-за землетрясений у нас строили по два-четыре этажа, а у вас стали по пять строить. Eще цвет такой у домов необычный… Не розовый, а.
— Персиковый? — подсказываю я, представив нежные, не то оранжевые, не то розовые панельки.
— Да, точно, персиковый. На самом деле этот персиковый жив только в сознании людей советской поры, когда стены домов еще не были побиты и истерты временем.
2
Пробегая однажды от магазина до дома по улице Котовского, ловлю себя на мысли, что тут ходить не стоит. Просто на узкой тропинке не можешь быть уверенным, когда панелька 60-х решит взяться за свои формы и скинуть лишние килограммы балкона или лепнины. Песок из нее уже сыплется в прямом смысле. Но для некоторых жителей хрущевок и он — воспоминание о молодости.
— Наш дом не попал в программу ветхого жилья, и когда попадет, неизвестно, — сидя на лавочке, рассказывает бабушка Маша. — Разговоры о том, чтоб расселить нас, были года два-три назад. Но я не грущу — зачем? Тут мой дом, и я бы все равно никуда не хотела уезжать. Ну и что, что стены разваливаются? И ржавые подтеки совсем для меня не приговор. Только вот проводка старая: когда дом строили, я еще совсем молодая была, у людей и чайников электрических не было, и стиральных машин с микроволновками. А сейчас проводка держится на честном слове. Уйдет в прошлое, как и весь дом, как и наша молодость.
Путь по тропинке вдоль стены короче, но инстинкт самосохранения берет верх, и я сворачиваю на Энергетиков.
3
Попадаю на детскую площадку. Вообще центральная Тюмень куда-то спрятала детский смех и беготню. Тех, у кого бесконечный запас «почему», чаще можно увидеть только с родителями. На КПД же качели и горку сложно застать пустыми.
— Надо срочно еще цемента! Неси песок! Быстрее! — плюхаясь лопатой в луже, кричит четырех-летний строитель такому же другу-карапузу.
Опавшая листва хрустит под ботинками.
— Мы каждую осень во дворе сами прибираем! Как раньше: всем двором выходили на субботники! Было весело, а заодно и полезно. Как взяли грабли в молодости, так и не отпускаем. А кто, если не мы? — бегает вокруг своего приподъездного дендрария коренная жительница КПД.
Почти в каждом доме — парикмахерская в стиле эконом, а в центре района — светящийся в ночи дом, где ценник на квартиру — цифра 12 с шестью нулями.
КПД сродни гуманисту, который принимает всех и каждого. Он приютил по соседству два парка. В одном — обрубленные голые деревья, сломанные качели и крошащиеся тропинки. Второй окружен беговой дорожкой с двусторонним движением для велосипедов, шелестит пышными кронами деревьев, шипит фонтанами, катает детей на деревянных качелях и горке, пахнет мороженым и греет семейным теплом.
КПД доброжелателен, он приютит все, что ему предложат: огромный гипермаркет и придомовой магазинчик, автовокзал и парковку под окнами, огромный выставочный зал и «бабушкин» рынок.
Многие в провинциях завидуют москвичам и не понимают их протеста сносу хрущевок. Многие были бы рады оставить персиковые панельки и переехать в новые дома.
Но как только исчезнет последний песок прошлого, умрет и колорит русского народа. Ведь именно в веселой пивнушке, детском смехе, бабушкиных цветах, дорогих машинах, стоящих под окнами рядышком с «жигулями», и старых, теплых, пахнущих газом персиковых панельках — частичка нашей самобытности, нашей способности сочетать и хранить то, что иному и в голову бы не взбрело поставить рядом.
*студентка ТюмГУ.
***
фото: