Рано прощаться
Собирая под дождем облепиху, я был преисполнен светлого чувства. Солнечного, под стать цвету ягоды. И пусть влага струилась по непромокаемой «шелестяшке» — все равно хорошо!
Хорошо — потому что все еще вокруг зелено и не дает повода поверить в наступившую осень. А зимние яблоки желтеют боками на близком деревце. И замечательно тихо, лишь дождь успокаивающе шелестит, нашептывает на ухо: «Давай иди отдохни. Попей чайку с кренделями. Ты заслужил».
. Но всего неделю назад до этого неспешного топтания у облепиховых кустов я в роскошный день первой декады сентября продвигался по нашим десяти соткам на. карачках. Впервые собирал картошку таким вот партизанским способом.
То было выстраданное решение. Земля нужна для многого другого, вот почему картошку сажаем густо. И выкапывать ее, созревшую, лопатой или вилами — себе дороже. Сердце кровью обливается, когда, как ни стараешься, увесистый клубень оказывается насаженным на штык.
Но, говорят, все великое просто. И в вечном деле добывания из земли второго хлеба — тоже.
Земля тут мягкая, смесь торфа и чернозема. Легко поддается даже маленькой лопатке. Она и понадобилась. Подкопнул, выдернул куст, сложил то, что выросло, в ведро — и продвигайся дальше. Даже подниматься не надо. И головы не видно из высокой ботвы. Жена, отошедшая в домик, даже меня потеряла. Рапортую: все нормально, нахожусь при исполнении в заданном районе.
Пришлось даже побыть немного. археологом. Картошка разрослась. И редкостные по величине клубни залегали глубже, чем обычно. Хорошенько пошуровать лопаткой там-сям, слева-справа — собираемость 100 процентов. Или, может, 99. Самое главное — резаной картошки (той, которую вынужденно приходится съедать в первую очередь, ибо для хранения она не годится) практически не оказалось.
В тот по-летнему яркий день собрали почти весь урожай, добрый нынче. На десерт оставили маленькую гряду. «Только не сжата полоска одна» — как в стихотворении Николая Некрасова. Он замечательно нарисовал позднюю осень. А мы пока что переживаем раннюю — и все надеемся, что погожие дачные дни еще будут.
Кстати, о классике. Удивительно, но именно на даче отдохнувшая голова включается сама собой и требует пищи. Нет, стихов я не начал писать, коленопреклоненный у полупустого ведра с картошкой. Тянет почему-то на шутливо-пародийное, в духе незабвенных авторов «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» Ильи Ильфа и Eвгения Петрова. Помнится, они мимоходом, но совершенно роскошно высмеяли псевдонародных писателей-графоманов.
А что, попробую и я! «Рассупонилось солнышко, расталдыкнулось. Взопрела картоха, вылезла из земли сама. Понюхал ее дед Кокованя и аж слюну проглотил. Так и просится в рот. «Не-а, — передумал старичок. — Не буду сырую. Ишшо подавлюсь».
. В общем, на даче не бывает скучно по определению. Что примечательно — забот тут нисколько не уменьшается, а наоборот. Вырезать старую малину, которая перестала плодоносить и только отнимает территорию и влагу у молодой. Пересадить клубнику (сладкая ягода, лакомство для детей и внуков, тоже требует постоянного обновления). Избавиться от всех растительных остатков. И — вот напасть этого сезона — продолжить титаническую борьбу с нашествием сорняков. Никогда не видел такой крапивы, как нынче, — выше человеческого роста. Одно слово — джунгли.
И если еще раз обратиться к литературной классике, то на даче у березового колка (таких много в районе деревни Решетниковой и поселка Решетниково-2) можно почувствовать себя. мальчиком Маугли! Разве что не голеньким, а упакованным, как другой сказочный ребенок, Чиполлино, в сто одежек. Чтобы выжить среди исполинской крапивы, да еще и сделать ей «секир башка». Вжиквжик, уноси готовенького!
. А жена уже грустит: дачный сезон потихоньку сгорает, извечным странником уходит за горизонт. Я тут больше оптимист. И, умываясь дождевой водой (согревшаяся, она хорошо подходит для этого), тихонько напеваю себе под нос: «Рано, рано, рано прощаться.»