Ночь и день в тобольском музее
Первым вопросом моих знакомых, которым я торжественно объявила, что с пятницы на субботу ночую в камере тобольского тюремного замка, было: «А камера-то изнутри отпирается?!»
С этим проблем нет. Камеры в арестантском корпусе N 3, с минимальными изменениями переоборудованном в хостел «Узник», запираются и отпираются изнутри. Обычным небольшим ключом, который выдают гостям на ресепшен. Eсть и большой ключ — что называется, атмосферный — он торчит в замке-обманке снаружи двери. К нему приделан еще один, который громко брякает в тишине, когда выходишь ночью в продол. Пардон, в коридор. Eще деревянный пол — хотя и отреставрированный, свежеокрашенный — скрипит. Пока дойдешь до карцера, где стоит кулер с водой (есть там также чайник, микроволновая печь и стиральная машинка), перебудишь всех добровольных узников.
Впрочем, наши соседи по камере, два иностранца, кажется, не очень-то и спали. Судя по скрипу половиц, они частенько выходили в коридор, шатались вдоль стен, на которых висят плакаты с экскурсом в историю тюремного замка и сибирской ссылки. Пытались переводить про писателя Владимира Короленко, который — может быть! — даже отбывал в их камере. По крайней мере, он точно содержался где-то в корпусе N 3, если верить историческим справкам.
Вообще, прожить день и переночевать ночь в музейном комплексе — это чудно и чудно одновременно. С раннего утра во внутренний двор тюремного замка уже ломятся туристы, а тебе до прогулочных камер всего шаг шагнуть. Сидишь такая сонная и умиротворенная на железной скамейке, рассматриваешь небо сквозь решетку, размышляешь о вечном, а туристы к тебе как к местной обращаются:
— Это все настоящее? Прям вот тут и гуляли тогда арестанты?.. Ужас!
Не знаю, за кого конкретно они меня приняли, но отвечала я авторитетно. Да, настоящее; да, гуляли и, в принципе, в современных следственных изоляторах продолжают гулять в таких же; да, ничего хорошего.
Отдельным бонусом к нашему музейному дню было то, что в пятницу прямо у тюремного замка снимали сцены фильма «Тобол».
— А вы кто? — спрашиваю я у дяденьки в драповом кафтане, который прячется в тени фургона-киоска «Выпечка».
— Так это… Служивый я! А вон там стрелец сидит.
Сидит стрелец, пригорюнившись, аккурат под вывеской «На свободу — с чистой совестью!» Хотя до свободы дяденькам из массовки еще часа полтора-два.
— Говорят, сегодня допоздна будут снимать, — доверительно поведал мне служивый. — А мы в этих одеждах представьте, как запарились!
Люди в костюмах снуют от съемочной площадки к шатрам, где у них вода. И перекусить в шатрах можно. Или просто развалиться на стульях, обмахивая себя чепцом. Дети только, кажется, совсем не устали. Позируют перед камерами зевак, наглаживают морду местного — съемочного — коня, смеются. Правда, это в перерывах, а во время съемок им не очень-то и весело.
Вечером снимали сцену, где мужики что-то пилили, а дети зачем-то бегали кругами. Пилили и бегали. Бегали и пилили.
— Да сколько можно-то? — переговаривались зрители, что столпились вокруг площадки и жаждали киношного драйва.
— Сколько надо для хорошего кадра, столько и можно! — шикнул на них кто-то из съемочной группы.
В общем, все равно интересно, сошлись мы во мнении со зрителями. Когда еще увидишь, как настоящее кино снимают. Те, кто насмотрелся на процесс съемок, уходили смотреть на закат от стены Тобольского кремля. Или в ресторан-терем близ музейного комплекса уходили.
Из этого ресторана ближе к ночи стали доноситься звуки живой музыки, шансон. И мы поняли, что смотреть на тех, кто это поет, мы точно не пойдем. И возвратились в тюремный замок. На поверку безнадежно опоздали («надзиратель поверяет арестантов ежедневно в 6 часов утра и 5 часов вечера», выдержка из инструкции надзирателя при тюремном замке, 1895 г.). Но охранник ворота нам открыл и любезно проводил в камеру, потому как «надзиратели обязаны быть вежливы, справедливы и спокойны с арестантами, не употребляя бранных слов или насильственных действий».
***
фото: Вид Тобольска от стены Кремля ;Сцена из фильма «Тобол» ;Те самые ключи.