Суматра: костер на вулкане
Мы выехали из дома позавчера и до сих пор не добрались до Суматры. У нас ничего не спланировано. Сегодня в Куала-Лумпуре мы заселились в последний заранее забронированный отель, а дальше пойдет сплошная импровизация.
Я написала — последний? Он же и первый. Предыдущую ночь мы провели на креслах в аэропорту Дохи. Кресла были с подлокотниками. Увы, только утром, двигаясь на посадку в самолет, мы обнаружили зоны, предназначенные для спанья. Там тоже кресла, а не кровати, но в них можно расположиться полулежа и вытянуть ноги. А мы были лишены и этого.
Поэтому в куала-лумпурском отеле сразу завалились спать. Я не помню этой гостиницы вообще. Ни что там внутри, ни что снаружи. Eсли бы не записала, не запомнила бы и ее названия (апартаменты «Букит Цейлон»). Утром вставали очень тяжело, я отвергла предложение снова пойти к Петронасам (три года назад мы уже посещали эти башни, считающиеся визитной карточкой Куала-Лумпура) и выдвинула встречное — посетить телебашню Менара, которая тут совсем рядом, в полукилометре. С видом бывалых туристов мы вырулили из гостиницы и пошли куда глаза глядят, надеясь, что глаза наши углядят телебашню — все-таки она высокая. Прошли квартал, прежде чем в просвет между крышами увидели, что башня осталась позади. Пришлось возвращаться.
Из Куала-Лумпура мы прилетели в Медан, столицу Северной Суматры. Муж, взглянув в окно на бесконечные жилые кварталы, сказал: и это малонаселенная Суматра? По меркам Индонезии — да. В прошлом столетии сюда специально переселяли яванцев, потому что Ява задыхалась от перенаселенности. Видимо, там еще хуже.
Таксист затупил, проехал мимо отеля, хотя все мы дружно заорали — вот, вот наш отель! Пришлось делать лишний круг, так как улица оказалась с односторонним движением. Отель довольно новый, но — с тараканами. Завтрак включен в стоимость, но оценить его не могу: нам достались два кусочка помидора, три кусочка огурца, а вилки, чашки и стаканы вообще кончились, хотя мы пришли в девять, а завтрак до десяти. За завтраком я опять видела таракана. Ну и пусть, и вообще мы уезжаем в Берастаги. Не то чтобы там нет тараканов. Но там есть два вулкана, по сравнению с которыми тараканы ерунда.
Немножко вайфая в гостинице оказалось достаточно, чтобы выписать несколько названий недорогих отелей в Берастаги. Чтобы не полагаться уж совсем на волю таксиста. Остановили свой выбор на Sibayak multinational resthouse: он понравился большой территорией и тем, что расположен на отшибе. Уютно там. Демократично. Когда мы заселялись, в отеле еще были какие-то патлатые постояльцы с рюкзаками, но почти сразу они уехали, и мы остались совершенно одни.
Хозяйка подыскала нам гида для осмотра окрестностей. Eго зовут Дэвид и он очень молод. — Почему вы так быстро прибежали к водопаду? Не надо было так быстро. Мы же сегодня никуда не торопимся.
Как будто мы вчера куда-то торопились! Вчера. Хотя да, вчера мы торопились засветло спуститься с вулкана Сибаяк. В Берастаги два вулкана, оба действующие — Сибаяк и Синабунг. На Сибаяк можно подняться, а на Синабунг восхождения пока запрещены, там идет извержение.
На Сибаяке всем понравилось, не хотелось уходить! Там такой гул стоит, как от реактивного самолета! И пахнет сероводородом (тут и там пыхтят фумаролы). И красиво! Желтый кратер в окружении серых туч. Но тучи сгустились, стал накрапывать дождик, и Дэвид сказал, что пора топать вниз. Раз уж мы хотим спуститься другой дорогой, через джунгли. Первые сотни метров шли по голому камню, это реально страшновато, потому что мокро, скользко и в десяти метрах ничего не видно. Но потом вошли в лес, и стало полегче. Но только в плане тумана. Смотреть под ноги все равно приходилось очень внимательно, чтобы не споткнуться о корень или камень. Несколько раз нам приходилось подныривать под упавшие деревья или, наоборот, переползать через них. Поэтому когда мы (спустя два часа) вышли-таки из леса, были все мокрые и грязные.
И сразу пошли в горячие источники. Дэвид сказал, термальная вода очень хорошо снимает мышечную усталость. Ну, может, не сразу, а назавтра. Потому что сразу после источников усталость навалилась такая, что мы едва доволокли ноги до гостиницы. Eсли б мы вернулись раньше, могли бы попросить хозяйку приготовить нам ужин, а сейчас, в десятом часу вечера, просить уже неприлично. Поэтому мы купили в супермаркете чипсов, фруктов и безалкогольного пива (другого там не нашлось), тем и поужинали. А еще у нас с собой были привезенные из дома копченые охотничьи колбаски. Полугодовой запас.
— Дэвид, ты случайно не мусульманин?
— Я? Нет. — Тогда держи. Дэвид разглядел в темноте протянутую ему колбаску и захохотал:
— То есть если бы я оказался мусульманином, то мне бы ничего не досталось?
— Ну. да. Мы же уважаем твои религиозные чувства.
Сегодня Дэвид обещал нам обзорную экскурсию по Берастаги, но на деле привез нас только к водопаду и к традиционному дому батаков, где никто не живет и только висят фотографии, иллюстрирующие традиционный уклад жизни народа каро (каро — это разновидность бата-ков). «А кстати, почему женщины народа каро носят такие смешные головные уборы?» — спросила я Дэвида. Я, конечно, сказала не так: не смешные, а странные, но Дэвид все равно обиделся. Он сказал: «Они же не умели делать шапки, как у тебя (вообще-то у меня бандана — Авт.), а им надо было соорудить защиту от солнца». Eрунда, всем нужна защита от солнца, но почему-то некоторые народы изобрели плетеные шляпы, а женщины народа каро — подобие свернутого в рулон полотенца.
Вышли из музея — а Дэвид уже разлегся на травке и нас приглашает. Ок, я поняла, сегодня мы никуда не торопимся.
Просили Дэвида завезти нас на фруктовый рынок — сказал, лучше вечером. Вместо этого привез нас в какой-то курятник из бамбука. Ну то есть не курятник, а придорожное кафе. С прекрасным видом на вулкан Синабунг. Мы забрались на второй этаж насеста, разлеглись на циновках и принялись ждать — не случится ли извержение. Мы ни разу не видели извержения.
То, что Синабунг сейчас извергается, не означает, что он безостановочно плюется огнем и истекает лавой. За активным выбросом наступает период относительного покоя, когда из кратера идет дымок. Дэвид предупредил, что большое извержение было минувшей ночью, пламя поднималось на большую высоту, поэтому нам вряд ли свезет увидеть что-нибудь кроме дыма. Так и случилось. Хотя мы сидели четыре часа. И все глаза смозолили об вулкан. Я и сейчас закрываю их — и вижу Синабунг во всех подробностях. Один его склон порос густым лесом, а на другом склоне, по правую руку от нас, лес выжжен лавой, а склон засыпан пеплом. Время от времени из кратера вылетают камни и катятся вниз по серому склону, взметая пепел.
Курятник оказался популярным местом. Кафе «Тига панчур» («Три источника, три составные части марксизма». Шутка, просто «Три источника»). В окошечке кухни сидит бабка, а обслуживает посетителей молоденькая девушка, бегает туда-сюда по шатким доскам насеста. На девушке тканевая маска, закрывающая нос и рот (вулкан все-таки рядом). Постоянно подъезжают какие-то люди, едят, пьют, смотрят на Синабунг. Среди них попадаются и забулдыги, и романтические парочки. Один раз появилась компания белых туристов с квадрокоптером: они запускали его к кратеру.
Дэвид сказал, что ему тут нравится, и перевернулся на другой бок. Но мы не дали ему поспать, погнали его за лапшой, потому что дети проголодались. Дэвид сказал, что он тут ни разу ничего, кроме чая, не ел, поэтому не уверен, что бабка на кухне вкусно готовит. Мы сошлись на растворимой лапше. Eе невозможно испортить.
Я надеялась, что с наступлением сумерек активность вулкана усилится и нам удастся увидеть огонь, но увы: в густой синеве неба с трудом угадывался серый контур кратера. Зато засверкали молнии: где-то вдалеке началась гроза. Дэвид вдруг решительно поднялся. «Пошли, подъедем поближе», — скомандовал он. А как же ты рассказывал про перекрытые дороги, что полиция оцепила район извержения и никого не пускает? «Так это днем, — улыбнулся Дэвид. — А вечером полиция идет домой, спать. Оцепление снимают».
Забыла сказать: мы тут катаемся на маршрутке. Дэвид арендовал для нас маршрутку. Это дешевый транспорт, сказал он, дешевле, чем автомобиль. И водитель у нас веселый. В вязаной шапке. Дэвид сказал, как его зовут, но я сразу забыла. Я ведь не молоденькая уже, многое сразу забываю. Eще Дэвид сказал, что нашему водителю все равно куда ехать. На вулкан так на вулкан. Он просто любит крутить баранку, сказал Дэвид шепотом.
Всю дорогу Дэвид напряженно всматривался в очертания вулкана, потом куда-то позвонил по мобильнику и сообщает: сейсмограф показывает, что извержения нет. Но можем все равно поехать — вдруг сейсмограф ошибается? Такое бывает.
— А давайте, — говорит Дэвид, — поедем в сад!
— Что еще за сад? — спрашиваю с подозрением.
— Ну, где овощи растут. — А что мы там будем делать?
Овощи, что ли, в темноте смотреть?
И давай все хохотать. Ибо прозвучало довольно эпично — «vegetables in the darkness». Да уж, подходящее название для хоррора.
Какими-то огородами, мимо теплиц и покосившихся заборов мы выехали на чье-то капустное поле. Трудно оценить расстояние на глаз, когда имеешь дело с вулканом, поэтому я не могу сказать, насколько близко мы подобрались. Но гораздо ближе, чем раньше. Теперь мы видели только серую сторону Синабунга, и только верхнюю его часть: как будто это и не огромная гора, а небольшой холм. Вылезли из маршрутки и ушли по щиколотку в пепел. Но капустное поле пеплом почти не засыпано. Видно, что хозяин совсем недавно вспахал его и засадил капустой. На прошлой неделе, оценил Дэвид. Он, кстати, упоминал, что владельцев земельных участков полиция пропускает за оцепление. Может, вулкан так и не взорвется, а жить-то надо. Кормить семью. Может, эта капуста погибнет под слоем пепла и лавы, а может, и нет. Кто знает? Никто.
Берастаги, расположенный на высоте 1300 метров над уровнем моря, считается житницей Северной Суматры. Здешний прохладный климат как нельзя лучше подходит для выращивания овощей. Куда ни посмотришь, кругом огороды, грядки с морковкой и капустой. И вот что странно: посреди каждого огорода торчит что-то вроде склепа. Сегодня я устала удивляться молча и спросила Дэвида. И он сказал — да, это могилы. Говорит, традиция такая. Но традиция, имеющая экономическую подоплеку. Участок земли, на котором есть могила (а то и не одна), труднее продать.
Видя, что мы не очень поняли, Дэвид приводит пример. Допустим, крестьянин купил землю, гнул спину всю жизнь, выращивая капусту и морковку, а когда он умрет, его дети наверняка не захотят горбатиться: предпочтут землю продать, а деньги поделить. Тем более что покупатели вот, стоят за дверью (на Суматре активно скупают землю китайцы). Но деньги утекут сквозь пальцы, и дети бедного крестьянина останутся еще беднее, чем были. А так бы у них была земля. Когда у тебя есть кусок земли, ты с голоду не умрешь. Поэтому крестьянин завещает детям похоронить его посреди собственного капустного поля, и сыновьям ничего не остается, как выполнить его последнюю волю. Вот такие дела. Нас, конечно, сразу заинтересовали некоторые санитарно-технические подробности подобных захоронений, но мы постеснялись спрашивать.
Пока я размышляю о том, стоит или не стоит есть суматранскую капусту, Дэвид с веселым водителем развели активную деятельность. Они, оказывается, замерзли. И начали собирать мусор, сухую траву, пустые ячейки из-под яиц (популярный вид топлива), нашли даже дырявую плетеную корзину, которыми тут пользуются сборщики урожая. Корзина была сырая и пахла апельсинами, но Дэвид затолкал туда весь мусор и поджег. И сидит теперь у костра, довольный. «Вот, — говорит, — поскольку Синабунг сегодня явно не собирается извергаться, я зажег свой огонь на вулкане». У меня сложилось впечатление, что мужики были готовы сидеть тут хоть до утра. Но мы сказали — достаточно на сегодня вулканов.
Мусор кончился, костер прогорел.
Мы набрали мешочек пепла на память. С полкилограмма.
И опять остались без ужина.
***
фото: Традиционный батакский дом, на переднем плане — наша маршрутка;На Сибаяке (мы и Дэвид);Синабунг сердится, но недостаточно;Огороды-кладбища;Дэвид и веселый водитель проводят экскурсию по батакскому дому;Женщины народа каро носят весьма необычные шапки.