Читательский клуб имени корнета Плетнева
Заседание шестьдесят первое
Воскрешение поэзии
РАФАЭЛЬ ГОЛЬДБEРГ
Ирина Одоевцева. «На берегах Невы». Эксмо, 2012 г.
Любопытство к литературе Русского Зарубежья пробудил во мне французский литературовед Ренэ Герра. Неведомо, каким ветром его занесло в Тюмень в самом начале нынешнего века. Да это и неважно. Важно то, с каким знанием и восторгом этот «французик из Бордо» (а точнее, из Ниццы) рассказывал о русских писателях и поэтах, волею Октябрьской революции заброшенных во Францию. Среди тех, о ком говорил мсье Герра, звучали имена, не слишком известные в наших местах и в наше время: Ирина Одоевцева, Георгий Иванов, Георгий Адамович.
И вот яркий том в пестром «су-пере» — возрожденная серия Библиотеки Всемирной Литературы. Ирина Одоевцева рассказывает о Петрограде 1918-1919 годов, о поэтической студии, где преподает Николай Гумилев. О встречах с Осипом Мандельштамом. В конце жизни оказавшись в Доме престарелых, поэтесса Ирина Одоевцева начинает писать воспоминания — на берегах Невы.
Книжка с этим названием сохраняет удивительную свежесть воспоминаний. В ней время словно замедляет свой бег, а временами — течет вспять.
Впрочем, с Временем у Одоевцевой свои отношения. «. время в ранней молодости длится (ах, как сказано, время — длится! Не идет, не бежит, не течет — длится! — Р.Г.) гораздо дольше. Вернее, летит с головокружительной быстротой и вместе с тем почти как бы не двигается. Дни тогда были огромные, глубокие, вместительные.»
Три поэтических имени, три образа оживают на этих страницах. Три трагические судьбы. Николай Гумилев (расстрелян в 1921-м). Осип Мандельштам (умер в лагере под Владивостоком в 1938-м). Георгий Иванов (скончался в лечебнице для бедных во Франции в 1958-м). Один за другим. Но поэтическая слава Родины была собрана любящей рукой Ирины Одоевцевой. На страницах ее книги они живы, молоды, талантливы.
Так проходит мирская слава. «Невероятно до смешного, — написал Георгий Иванов, — был целый мир и нет его. Нет ни похода Ледяного. Ни капитана Иванова. Ну, абсолютно ничего».
Он же не знал тогда, что его вдова сумеет воскресить в своих воспоминаниях и его самого, и его друзей.
***
Eсли жизнь кажется несправедливой
ИННА ГОРБУНОВА
Ник Вуйчич. «Жизнь без границ. Путь к потрясающе счастливой жизни». «Эксмо», 2012 г.
Такие книги не ассоциируются с мягким креслом и теплым пледом. Их вряд ли можно читать запоем. Скорее, как лекарство, их принимаешь дозировано . Иногда читаешь по нескольку страниц в день, иногда проглатываешь главами. Они как бальзам ложатся на раны и впитываются ровно настолько, насколько ты готов их принять, насколько они тебе в данный момент необходимы.
Автор книги Ник Вуйчич родился без рук и без ног. В таких ситуациях человек неизбежно задает себе вопросы: «За что? Почему именно мне выпала такая участь? И как с этим жить?» Третий вопрос в этом списке оказывается самым главным. Какой бы безвыходной ни казалась ситуация, она, по мнению автора книги, никогда таковой не является. И он доказал это, прежде всего, себе. Тому, кого в детстве дразнили уродом и считали слабаком, теперь многие завидуют. У него учатся силе духа и оптимизму.
Может, кому-то книги, подобные этой, покажутся слишком назидательными и в чем-то банальными. Здесь не стоит искать особой красоты языка или необычности в выражении мысли. Выводы, в общем-то, просты, но когда знаешь, что каждый из них не придуман, а выстрадан, не написан ради красного словца, а проверен на жизненном опыте, — относишься к ним совсем по-другому.
«Человек, который сделал себя сам» — так обычно говорят о бизнесменах, которые достигли финансовых высот, начав с нуля. Но selfmademan может быть просто счастливым человеком, который вопреки всему живет полной жизнью. И для этого, по большому счету, надо не так много: силу духа и веру в то, что отчаиваться никогда не надо.,
***
Ужасно смешно
МАРИЯ САМАРКИНА
Блейк Крауч. «Беглецы. Неземное сияние». Эксмо, 2015 г.
Современного американского писателя Блейка Крауча читатели окрестили вторым Стивеном Кингом. Думаю, во многом благодаря этому его книги так охотно разбирают с полок магазинов и скачивают в Интернете.
Я тоже поддалась соблазну сравнить классика ужастиков с его последователем и в первой же попавшейся мне книге «Беглецы. Неземное сияние» нашла массу совпадений не только в стиле повествования и в выборе тем, но и непосредственно в сюжете. «Беглецы» едва ли не в точности повторяют историю конца света — а точнее, конца Америки, — описанную в романе Кинга «Мобильник». С той только разницей, что у Крауча вместо импульса, зомбировавшего американцев через сотовые телефоны, описано некое сияние. Оно превращает тех, кто его увидел, в оголтелых зомби, готовых сметать все на своем пути, бить сохранивших разум соотечественников палками, колоть вилами, стрелять по ним из дробовиков. Должно быть страшно. Но!
То ли из-за некорректного перевода, то ли из-за пресловутой разницы менталитетов большинство злоключений спасающейся от зомби семьи вызывают не страх, а смех. Вот пример: глава семейства вывозит на автомобиле из разоренного пустынного города своих жену и детей. На обочинах, пардон, кучи трупов, следом летит машина с зомби… И автор не находит ничего лучшего, как передать накал страстей репликой о том, что герой ехал по городской дороге, не обращая внимания на знаки ограничения скорости. Да, потом он еще заправлял машину на заправке и — в силу того, что очень торопился спасти семью, — даже не забрал чек из автомата самообслуживания! «О май гад!» — хочется сквозь смех воскликнуть на этом месте. Примерно такую же реакцию у придирчивого читателя вызовет и то, что герои, у которых из продовольственных запасов осталась одна на всех банка чего-то консервированного, «изо всех сил старались не думать о пропущенном втором завтраке». То есть, зомби — это вообще не самое страшное, что могло случиться в их жизни.
***
Дружба через решетку
EЛEНА ЛEУШИНА*
Джон Бойн. «Мальчик в полосатой пижаме». «Фантом Пресс», 2016 г.
Трагическая история, проработанная до мельчайших деталей. Но притом повествование Бойн ведет мягко, напрямую не показывая кошмаров, творившихся в концлагерях. И все же мы можем прочувствовать боль от тех событий.
Книга, несомненно, антифашистская и гуманная. Бойн не разделяет взглядов Ральфа — отца главного героя, немецкого мальчика Бруно, и в финале ломает мужчине семью, взгляды и психику. Конечно, самой страшной потерей становится жизнь самого малыша Бруно.
Название книги кажется милым и добрым. Начиная читать, даже не предполагаешь, что вскоре погрузишься в страшнейшие события XX века — историю Холокоста.
Первые страницы открывают мир девятилетнего мальчишки, который окружен любовью и заботой. Счастливое детство проходит в обеспеченной интеллигентной семье. Однако после переезда в новый дом характер Бруно меняется: из беззаботного и веселого сорванца он превращается в растерянного и замкнутого ребенка, который скучает по своим друзьям. Он не понимает, почему отец стал черствым, а мать плачет по ночам. Везде он наталкивается на запреты, и это побуждает его провести разведку, во время которой он и находит «мальчика в полосатой пижаме» — Шмуэля. В нем он обретает родственную душу.
Но вновь сталкивается со множеством загадок: почему Шмуэль всегда ходит в пижаме, почему живет за проволочным забором и, главное, почему им запрещают дружить? Друг не в состоянии дать на них ответы, ведь он такой же потерянный ребенок.
Чувствуешь, что скоро случится беда. Хочется открыть глаза Бруно, защитить его от ужасной трагедии. Даже в конце обида за ни в чем не повинного ребенка берет верх над ощущением справедливого воздаяния его отцу.
Автор заканчивает роман фразой, концентрирующей в себе смысл книги: «Конечно, все это случилось очень давно и никогда больше не повторится. Не в наши дни и не в нашем веке».
*студентка-журналистка
***
Автор показывает язык
АНАСТАСИЯ ФEДОРОВА*
Гастон Доррен «Лингво. Языковой пейзаж Eвропы». «КоЛибри», 2016 г.
Голландский филолог, журналист и полиглот Гастон Доррен рассказывает о европейских языках, их особенностях, истории и интересных фактах. Причем, не только о всем известных языках Eвропы, но и о тех, на которых говорят малочисленные народы, например, островном нормандском, караимском, шотландском гэльском, фарерском. Писатель делится опытом изучения языков, пишет о трудностях и странностях той или иной языковой группы и, конечно же, рассказывает о народах, говорящих на этих языках.
В среднем каждому наречию посвящена отдельная глава, например, сорбскому — на нем разговаривают, как можно догадаться, сорбы. Это народ в Восточной Германии, еще называемый лужичанами или лужицкими сербами. Доррен сравнивает сорбский с чешским, польским и немецким языками и параллельно говорит об артиклях. Рассказ продолжается историей о том, почему в сорбском указательные местоимения переходят в артикли и что вообще значат артикли в славянских языках. В конце главы есть слова, которые были заимствованы английским из сорбского, например, слово quark — это обозначение творога пришло в английский из немецкого через сорбский. Кроме заимствований Доррен приводит слова, которые было бы неплохо иметь в любом другом языке. К примеру, в сорбском есть слово swjatok — время развлечений после рабочего дня. Интересные факты — в конце каждой главы.
Русскоязычным читателям любопытно будет прочитать мнение иностранца по поводу нашего языка. Например, что из русского английский язык позаимствовал слова tsar, intelligentsia, vodka, dacha, apparatchik, steppe (оказывается, это степь), mammoth и taiga.
Книга написана просто и понятно, несмотря на лингвистические термины и исторические справки. Научной книгой «Лингво» не назовешь, это скорее научно-популярное издание для интересующихся лингвистикой.
*студентка-журналистка
***
Для тех, кому не хватило сериала
ДАРЬЯ ДЗЮБА*
Джастин Ричардс. «Доктор Кто. Силуэт». АСТ, 2016 г.
«Силуэт» — это настоящая докторская история, сделанная в викторианском стиле, детективная, в которой каждый на своем месте и нет ни одного упущенного из виду или забытого персонажа. Кэбы, смог, туман, запахи, голоса, говор, зимняя ярмарка, замерзшая Темза — живой Лондон, в котором столько деталей, что ты и сам погружаешься в происходящее.
Волшебные, правильно и достоверно прописанные персонажи: уморительный и в то же время вызывающий уважение Стракс, хитрая и непредсказуемая, но очень ранимая Вастра, верная и умная, хоть и доверчивая, Дженни. Очень правдоподобный злодей. Люблю злодеев, которые совершают зло не ради зла как такового, а из каких-либо убеждений. Пусть не особо моральных. Уверенный в своей правоте злодей — это же настоящее сокровище! А Милтон — злодей без страха и упрека. Он аморален, эгоистичен, алчен и в его мотивациях нет ни капли светлого и доброго, даже самой маленькой.
И, конечно, Доктор и Клара. Клара, которая как всегда не так проста, как кажется, и держит ситуацию под контролем — или умудряется взять ее под контроль в самый последний момент.
И Доктор — Двенадцатый Доктор — который за внешним безразличием прячет искреннюю заботу и непримиримую мораль, которая не склонится ни перед чем. Гнев Доктора, который делает его страшным — по-настоящему страшным — и в то же время очень сильным. Сцена с «отравлением» гневом все переворачивает в душе, заставляя представлять лицо Питера Капальди, актера, играющего Доктора в одноименном сериале, живо и ясно — так что даже страшно становится.
Ну и смысловая наполненность, злободневность — ведь речь идет о людях, наживающихся на войне, смерти и разрушениях. Вроде открыто, напрямую, но все же как-то не очень настойчиво Ричардс поднимает важные темы, вписывая их в захватывающий сюжет и разбавляя юмором.
Дивная история с великолепной атмосферой, которую просто хочется разобрать на цитаты и разложить по куче полочек с заглавиями «авторский стиль», «дивный юмор», «чудесные образы».
*студентка-журналистка
***
Такой умный, такой плохой
ВЛАДИМИР ТАНКОВ
Алексей Толстой. «Гиперболоид инженера Гарина». «Амфора», 2011 г.
Пролью запоздалые слезы по мальчику, который вырос за пределами этого фантастического романа, стал талантливым инженером, а потом и. редкостным негодяем. Убивающим на расстоянии тепловым лучом смерти из изобретенного им прибора, который мог быть предназначен для благих целей.
Вот так сурово обошелся писатель с героем бестселлера, вышедшего в свет (трудно представить!) в 1927 году.
Изобретение становится смертельно опасным для своего создателя, и Петр Гарин бежит из Советской России. Покидает родину еще и потому, что понимает: у него в руках то, что может дать ему и гигантское состояние, и власть над миром. Гарин приходит к американскому миллионеру Роллингу: нужны деньги, чтобы создать чудовищное оружие, способное к тому же достать золото и другие драгметаллы из земных глубин.
. У героя романа был прототип. По свидетельству Алексея Николаевича, «старый знакомый, Оленин, рассказал мне действительную историю постройки такого двойного гиперболоида; инженер, сделавший это открытие, погиб в 1918 году в Сибири».
Eще более знаменитый прототип лег в основу образа геолога Николая Манцева, втянутого в грандиозную аферу Гарина и трагически погибающего в романе. Реального человека звали Николай Урванцев, и он вошел в историю тем, что открыл в начале 20-х годов Норильское месторождение медно-никелевых руд.
А вообще многослойное произведение Толстого густо населено персонажами. Тут и роковая красотка Зоя Монроз, избранница и последняя спутница Гарина. И петроградский сыщик Василий Шельга, которого судьба ведет по следам «дьявольского инженера» — в Eвропу, да еще к началу мировой революции! И множество других людей, и каждый играет ту роль, что придумана писателем. Персонажи реальны, а вот сами события, полагаю, выглядели ошеломляюще для читателей своей эпохи.
Финал романа, напротив, ироничен и даже, по-моему, холодноват. Но со временем разглядел в нем скрытую печаль автора, сожалеющего о крахе гениального ума. Эх, Петр Петрович, шли бы в дворники — было б, наверное, лучше!
***
Жизнь после смерти
МАРИЯ КЛЮЧНИКОВА
Вадим Гаевский. «Книга Расставаний». «Российский государственный гуманитарный университет, 2007 г.
«Книга расставаний» — это серия коротких зарисовок о корифеях театральной критики XX века.
Со многими героями книги ее автор Вадим Гаевский был знаком лично. Наверное, это и позволило ему написать такие живые портреты великих рецензентов своего времени. Музыкальный интроверт Борис Алперс, историк театра Павел Марков, лектор и балетовед Вера Красовская, искусный стилист Абрам Эфрос.
Мы, читатели, не просто знакомимся с колоссальной театроведческой работой этих людей, но и погружаемся в их непростые судьбы и характеры. Через призму личности самого Гаевского, конечно, который вложил в книгу много личного.
Так много, что на протяжении всей книги читатель чувствует ужасную тоску, как и сам автор. Он видел ярких, поразительно эрудированных людей. Учился у них, дружил с ними. Но теперь многих из них нет. Корифеи остались в прошлом веке, как и вся театральная критика, по мнению Гаевского. Во всяком случае, теперь критика — это вовсе не «детективная новелла», захватывающая, строгая и достаточно влиятельная, а что-то неповоротливое и даже иногда позорное.
И читателю хочется что-то делать, кого-то спасать, все менять! Но как? Гаевский отвечает на этот вопрос своими рецензиями на спектакли. Очень научными, детальными, занимательными. Такие рецензии и сегодня взахлеб прочитали бы как деятели театра — актеры или режиссеры, так и зрители, влюбленные в сцену.
***
фото: