Виталий Лейбин: «правда есть»
Образовательный семинар для журналистов «Медиа-полигон» стал одним из ярких событий в жизни Тюмени этой весной.
В нем приняли участие более 300 студентов и школьников из 47 регионов страны. Апогеем стала суточная онлайн-трансляция, в ходе которой участники «Медиа-полигона» подготовили более тысячи заметок о жизни города.
Этот проект к нам привез главный редактор журнала «Русский репортер» Виталий Лейбин. Человек необычной судьбы. Родом из Донецкой области, окончил биофак МГУ и аспирантуру в университете Иллинойса. Но по стечению обстоятельств посвятил жизнь другой профессии. О трудностях печатной прессы и будущем журналистики мы и говорим с Виталием Лейбиным.
— Финансовые проблемы «Русского репортера» привели к приостановке выпуска журнала на полтора года. Это удивило многих поклонников издания, которое пользуется большим авторитетом. Возможно, причины в том, что журнал не рассчитан на массовую аудиторию. Как вы объясняете свои низкие коммерческие показатели?
— У меня другая версия. Это известный экономический феномен, объясняющий, например, то, почему не окупается российское кино. Проблема в малой емкости рынка. А именно, в нехватке точек продаж. Eсли в стране мало кинотеатров, то на производство фильма ты, скорее всего, потратишь больше, чем заработаешь. И не потому, что люди не хотят смотреть кино. В странах, где кинотеатров много, экономика другая. Соответственно, там, где много точек продаж прессы, другой уровень прибыльности журналов. В Польше киосков по продаже печатных изданий на душу населения в восемь раз больше, чем у нас.
Безусловно, сказывается и падение интереса к печатной прессе, но это постепенный процесс. Между тем, разрыв в емкости рынка огромен. К тому же печать не относится к предметам первой необходимости. «Русский репортер» читают те, у кого есть силы, время и желание поразмыслить и получить новые впечатления. Мы не всегда можем себе это позволить. Тем не менее, неверно утверждать, что у нас мало читающей публики.
— Как вы, будучи биологом по образованию, оказались в журналистике?
— Когда я поступал на биофак МГУ, то планировал стать ученым. Занимался физикой белковых молекул. Но к моменту окончания вуза, а шел 1995 год, наука в России полностью исчезла. И даже когда меня пригласили продолжить обучение в Чикаго, я понимал, что, скорее всего, сменю профессию.
Вернулся в Россию. Денег нет. Жена беременна первым ребенком. Чем в то время мог заняться человек без профессии, имеющий определенный кругозор? Журналистика в то время была растущей профессией. В стране уже не было цензуры. Хотя собственно «в поле» я проработал очень мало. Почти сразу перешел на руководящую и организаторскую работу — был редактором рубрик, изданий. В основном занимался придумыванием новых форматов работы.
— С чего вы начинали?
— Мой близкий друг Шура Буртин, который ушел с третьего курса биофака, работал какое-то время в паровозном депо, а затем пошел по стопам отца и стал великолепным репортером, позвал меня работать с ним в газете «Московские новости», редактировать материалы для рубрики «обратная связь». Это был 96-й год. Интернет еще очень слабенький, поэтому продвинутая аудитория сидела в сети «ФИДО». Там создавали конференции, и мы по следам дискуссий на разные темы готовили публикации. Это мой первый опыт.
— Как возникла идея «Русского репортера»?
— Это был новый проект холдинга «Эксперт». Компания провела социологическое исследование и выяснила, что в стране стремительно растет средний класс, который все больше интересуется не только экономической информацией, но и чем-то про жизнь, гуманитарными, философскими, научными проблемами. Когда мы обсуждали с руководством холдинга концепцию будущего журнала, главным было слово «репортаж». Я был полностью согласен с таким подходом. В этой нише на тот момент не было конкурентов. Издавали деловую прессу, которая учила население жизни в условиях рынка, желтые журналы, писавшие о жизни звезд. Про страну ничего не было. А интерес был. Шел 2006 год. Люди только подняли голову, успели что-то заработать и стали интересоваться, что же вокруг происходит.
— В результате «Русский репортер» оказался не похож ни на один российский журнал?
— Мы давали журналистам возможность реализоваться в главной профессиональной роли — роли репортера. Было обидно, что большинство коллег занимаются либо переписыванием чужих новостей, либо бизнес-аналитикой. Мы обращались к коллегам с призывом заняться настоящей журналистикой. Причем стремились уйти от английского стиля холодного бесстрастного репортажа. Понимали, что надо работать в соответствии с русскими традициями. Поэтому репортажи писались в свободном стиле, они были длиннее, чем обычно. И в основе должна быть драма, если можно так сказать, биение жизни. Хотя ничего невиданного доселе в этом не было.
— За 20 лет профессиональной жизни у вас наверняка сложилось свое видение, как должна развиваться журналистика?
— В ближайшие годы нужно побороться за либерализацию региональной и городской прессы. Это то место, где еще возможна близкая связь с читателем. Хорошая городская газета — это газета, которая расскажет тебе про твоего соседа. И здесь вполне разумно ожидать повышения спроса аудитории. Не важно, будет это бумажный или электронный вариант СМИ. Главное, чтобы был тесный контакт с публикой. Не про официальных лиц, не про разрезание ленточек, не про криминал, а про людей, которые здесь живут. Это не может не иметь отклика. И это нельзя сделать на основе федеральной повестки. Reuters не сможет рассказать, как живет Тюмень, лучше, чем местное издание. Территории должны развиваться. И расцвет городских изданий может этому поспособствовать. Eсли местные власти не будут этому мешать.
Что касается отдаленного будущего, то будут развиваться интернет-технологии, формы виртуальной реальности. Очень возможно, когда-нибудь заметки будут пересылать напрямую из мозга в мозг, как спам. Но в любом случае должна остаться площадка, где люди будут рассказывать друг другу большие глубокие истории. В этой зоне сохранится профессиональная журналистика, а также кинематограф.
— Вы немало времени провели в Тюмени. Какое впечатление сложилось о его жителях?
— Здесь очень сильный местный патриотизм, любовь к городу, гордость за Тюмень как часть большого современного мира. Ощущается упорядоченность в управлении, больше, чем во многих городах, нет конфликтов. Зарождается неформальная среда, хотя пока потребность общества в ней превышает возможности. Но, думаю, здесь будет расти количество неформальных театров, благотворительных и общественных организаций. Хотелось бы, чтобы градус кипения общественной жизни повышался.
— Что бы вы сами у себя спросили?
— Eсть ли правда в этом мире ложной, непрофессиональной, фейковой информации, которая наблюдается в медиапространстве? Или мы будем каждый бороться за свою версию реальности?
— И как бы ответили?
— Думаю, что есть.
***
фото: Виталий Лейбин.