Дженерики: предубеждения и факты
Тему лекарственных препаратов мы начали рассказом в номере «Курьера» за 10 февраля 2017 года о том, как обеспечиваются жизненно необходимыми медикаментами 150 тысяч льготников нашего региона. Тема эта весьма болезненна. И не только потому, что за каждой картонной упаковкой с таблетками — стоит болезнь.
Эти таблетки, пилюли, порошки и капли — волшебные палочки, которые призваны исполнить желание пациента, реализовать опыт и волю врача. Лекарств — море. Как сориентироваться в нем потребителю?
Вот, скажем, пользуются популярностью взятые из Интернета списки дешевых заменителей дорогих лекарств. Люди неодобрительно качают головами, сравнивая «Фастум-гель» за 250 рублей и «Кетопрофен» за 60 рублей; вздыхают, мол, дурят нас.
А потом, придя ко врачу за льготными препаратами, они же заявляют: «Только оригинальные пилюли! Никаких дженериков!»
В областном департаменте здравоохранения честно признаются, что недовольство заменой прежнего лекарства на дженерик — самая частая претензия из уст льготников. Так в чем же дело: заменители плохи или пациенты не в теме?
История двух фармкомпаний
— Представьте фармацевтическую компанию, ведущую исследования и старающуюся найти лекарство от какого-то заболевания, — говорит Алексей Немков, начальник управления лицензирования, лекарственного обеспечения и информатизации здравоохранения. — Она несет колоссальные затраты. Надо оборудовать лабораторию, платить за труд химиков и лаборантов, покупать животных для опытов. А когда вещество синтезировано, надо провести проверку в несколько этапов: от крыс до тестов с привлечением людей-добровольцев и рандомизированного контролируемого исследования. Все эти расходы ложатся в стоимость нового препарата, когда он выходит на рынок.
Компания, разработавшая новый препарат и подтвердившая его эффективность, получает патент на срок около пяти лет — в течение этого времени никто не может выпускать их лекарство. Потом патентное время проходит; и уже любой завод может купить формулу и начать производить дженерик, назвав его так, чтоб торговая марка отличалась от оригинала.
Как вы понимаете, компания, купившая формулу (или даже сразу производственную линию) потратилась совсем не так, как предыдущая, формулу придумавшая, потому и цену за препарат может назначить меньшую.
Не может быть!
— Желая именно оригинальный или, иначе говоря, брендовый препарат, пациенты обычно говорят мне: «Eсли эти таблетки стоят две тысячи рублей, то аналог никак не может обойтись в две сотни!», — признается Алексей Немков. — Я отвечаю: «Может!» На самом деле может. Он может стоить даже не двести — двадцать рублей. И давать при этом точно такой же эффект. Брендированный препарат всегда будет стоить дороже, чем воспроизведенный — дженерик. Ведь когда свежесозданное лекарство только попадает на рынок, оно оказывается в чем-то лучше существовавших до него. Соответственно, появляются свои пациенты, которые начинают пользоваться только им — верные бренду. Да, некоторые компании, владеющие оригинальным брендом, со временем снижают его стоимость. Но большинство фирм оставляют цену неизменной — знают, что люди будут переплачивать за бренд. Как они переплачивают за него, покупая необоснованно дорогую одежду или технику только потому, что она определенной марки.
. То, что большая эффективность оригинальных лекарств зачастую живет лишь в нашем воображении, подтверждает и профессор фармакологии ТюмГМУ Эдуард Ортенберг:
— Многие граждане Советского Союза считали, что достать окольными путями чешский или польский препарат — огромная удача; якобы, они лучше наших, — вспоминает он. — А ведь там производили такие же дженерики. Когда «железный занавес» подняли, чешские и польские лекарства хлынули к нам потоком. И ажиотаж вокруг них исчез сам собой. Но ведь сами-то таблетки ничуть не изменились — как была в этих странах хорошая фармпромышленность, так и осталась. Изменилось только отношение людей.
А мне помогает!
Но как же быть со «свидетельствами очевидцев», со всеми теми историями, в которых конкретным людям помогает только и исключительно оригинальный препарат, но не дженерик, от которого «то лапы ломит, то хвост отваливается».
— Напомню, названия — разные, действующее химическое вещество — одно, — продолжает объяснять Немков. — Вот стоят на прилавках десятки сосудосуживающих капель под самыми разными торговыми марками, но в составе — все тот же ксилометазолин. И тут в дело вмешивается эффект плацебо — врачами он хорошо изучен. Eсли человек искренне верит, что таблетка в красной коробке лучше помогает, чем таблетка в синей коробке, — он, получая возможность лечиться тем, чем ему хочется, будет бодрее и веселее. Eсли человек несколько лет пил препарат в красивой брендовой коробке, а теперь же ему начали давать таблетки в непритязательной картонке, которые сами по себе дешевле, он тут же делает вывод — «врачи-злодеи решили сэкономить ценой его здоровья». Eсли хорошенько себя накрутить, несколько раз подробно обсудив ситуацию с соседками или сопартийцами по домино, то после новых таблеток самочувствие и впрямь может стать хуже — не из-за самих таблеток, из-за того что человек понервничал и расстроился.
. Впрочем, самые подкованные в теме противники дженериков на это выдвигают свой контрдовод, мол, действующее вещество, конечно, одно, но вот сырье, из которого изготавливают пилюли — разное.
— Даже компании, владеющие оригинальными брендами, как правило, сырье для себя закупают, — объясняет Немков. — Возьмем для примера производителей витаминов, которых тысячи. Сырье для изготовления их продукции производят всего несколько компаний. И те, кто производит дорогие витамины, и те, кто выпускает дешевые, — все так или иначе сотрудничают именно с этими поставщиками сырья, потом лишь комбинируя элементы или больше вкладываясь в рекламу. Некоторые пациенты вспоминают еще, что в лекарствах бывают добавки. Мол, вот от них-то побочные эффекты. Но и это неверно — побочные эффекты бывают только от действующего вещества. Добавки же — это то, из чего формируется, грубо говоря, сама пилюля. Это индифферентное формообразующее вещество, например, крахмал. Он не может повлиять на ваше здоровье.
— Я сам пользуюсь дженериками и не вижу большой разницы между ними и оригинальными препаратами, — говорит профессор Ортенберг. — Наши крупнейшие клиники — первая и вторая областная — лечат пациентов дженериками, например, антибиотиком, который производят в Кургане. И все, как положено — температура у пациентов снижается, они идут на поправку. Можно тоже сравнить его с оригиналом и никакой особой разницы не заметить. Eсли вам дают дженерик — это не значит, что препарат плохой. Даже в Америке, по мнению специалистов, через несколько лет джене-риками будут лечиться 90 процентов пациентов. И никто от этой новости в обморок не падает.
— Мы пытаемся вести диалог с пациентами, — подытоживает Немков. — И вот самый, на мой взгляд, главный довод: не только Россия, но и зарубежные страны не первый год проводят политику перехода на дженерики, но роста смертности не наблюдается. Eсли дженерики так плохи, как некоторые о них думают, рост смертности должен быть. Но его нет! Смертность в целом по нашей стране снижается во всех основных группах заболеваний. Это ли не доказательство действенности дженериков?
***
фото: