По сцене скачут… ваши мысли
После обеда на столе остаются крошки, а после прогулки мы на подошвах приносим в дом грязь. Петербургский режиссер Роман Габриа уверен: наши взаимоотношения с родными и близкими тоже образуют мусор. «Грязнуля» — это не просто название нового спектакля тюменского драмтеатра, это о каждом из нас.
Значит это кому-нибудь нужно?
Имя режиссера известно нам. В октябре прошлого года четыре режиссера из Санкт-Петербурга ставили с актерами тюменского театра эскизы по современной драматургии. Роман Габриа решил рискнуть, выбрал рассказ «Грязнуля» белорусского писателя Константина Стешика.
Главным героем своего рассказа автор считает сам текст — комедию ужасов. Так Стешик определяет жанр. Но поскольку изобразительные средства театра и литературы различаются, режиссеру необходимо было с помощью действия показать зрителями то, что происходит в голове главного героя.
Eсли для молодого режиссера трудности могут стать бонусом, то для тюменского театра «Грязнуля» — это авантюра. Но так как все происходило в творческой лаборатории, предполагался поиск чего-то нового и неожиданного для театра, то эскиз по Стешику оказался подходящим материалом.
— Привычка ставить и смотреть классический репертуар, удобный для восприятия, — это традиция, и с ней понятно, как иметь дело, — комментирует Роман Габриа. — Но здесь был риск даже для меня: я сам не знал, что получится. Актеров выбирал интуитивно — по фотографиям на сайте. Поэтому я стараюсь не прогнозировать, как отреагирует зритель. Трудно предположить, кто на это пойдет? Насколько это будет понятно и интересно? Все-таки на лаборатории был свой зритель, настроенный доброжелательно.
Действительно, в октябре зрители говорили, что им нужна современная драматургия, что это интересный опыт. Режиссер Александр Баргман отмечал, что актеры в непривычных для них ролях раскрылись с неожиданной стороны, и тюменский театр уверенно ступил на сложную дорогу современного репертуара, который, возможно, поймет и оценит не каждый.
Простая человеческая история
«Грязнулю» решили ставить. Премьера комедии ужасов состоялась первого марта. А чуть раньше спектакль смотрели журналисты вместе с труппой и руководством театра. Что мы увидели?
Правильнее начать с сюжета, но разве у нашего сознания он есть? Так и в спектакле Габриа: зритель погружается во внутренний мир Макса (его играет Андрей Волошенко). У героя умерла сестра Таня (ее играет Диана Быстрицкая), и все театральное действие становится фантасмагорией его переживаний.
Коллеги, дом, работа, больница, друзья — в сознании Макса смешалось реальное с нереальным. А эмоции оказываются в ловушке. Истерический хохот, горькие слезы, панический страх. Все это есть в спектакле Романа Габриа, и все это знакомо каждому. Главный герой, совсем не рассеянный человек, забыл закрыть дверь. С этого момента ему кажутся жирные пятна повсюду, черные волосы. Макс — чистюля, а вот сестра Танька нет! Она ела чипсы, сорила, волосы в ванной забывала убирать. Непутевая была. Макс с ней даже разругался серьезно. Как раз накануне ее самоубийства. Но об этом зритель узнает только в конце, а до этого фантом Таньки, как тень отца Гамлета, преследует Макса даже на работе. И все остальные персонажи тоже ведут себя странно: то трясутся, то танцуют. И ты, когда почти перестаешь владеть собой, вдруг вспоминаешь, что тебе тоже бывает жутко.
. Зал смеялся. Особенно, когда актеры отступали от роли. Например, когда рассказчик вдруг начинает цитировать пьесу Антона Чехова «Вишневый сад», а все герои напоминают ему, что это — другой текст (так режиссер борется за свободу театра, создавая эффект комичного, нарушая острые моменты сюжета неподходящими репликами). Или когда актрису Ольгу Безбородову (она играет Оксану, жену друга главного героя) просят подойти к телефону, а актриса сокрушается, что ее отрывают от работы, и рассказывает, как готовилась к этой роли.
Несмотря на эти вставки, режиссер честно следовал за сюжетом, стараясь реализовать в первую очередь литературу.
— Я пытался разгадать замысел Стешика, но в результате все равно получилась моя, авторская, история, потому что многое я додумывал сам, вставлял дополнительные тексты. А чтобы заглянуть во внутренний мир автора рассказа, стал использовать его посты из «Фейсбука», — объясняет Роман и добавляет, что ввел в спектакль еще одного героя — рассказчика.
Рассказчика играет Сергей Белозерский. По словам Романа, он как мостик соединяет сцену и зрителей, объясняет то, что происходит на сцене. Мне же показалось, что в результате получилась и не комедия, и не ужасы, а пронзительная драма, которая обрушивается на зрителя в тот момент, когда Макс берет телефонную трубку и слышит: «Твоя сестра умерла».
— Получилась синтетическая история, у нее нет жанра, — говорит режиссер, — потому что где-то я пытался достичь документальности, где-то пародии, хохмы. Eсли следовать только за ужасом, то ни к чему не придешь, на мой взгляд. Я обобщил понятие «грязнуля» до философского. Для меня это — каждый из нас.
В поиске своего зрителя
До сдачи спектакля оставалась только неделя. Режиссер делился своими сомнениями:
— Думаю, в спектакле много лишнего, и я буду что-то резать. Жалко, конечно! Но я всегда так работаю: передо мной, как на монтажном столике, огромная лента материала, и я начинаю выбирать, без чего можно обойтись. Это очень тяжело, жалко артистов, но что делать? Склеиваем. Ради результата.
Про работу с тюменской труппой режиссер уклончиво говорит, что процесс еще идет и итоги подводить трудно. Но даже в Питере не каждый артист сталкивается со спектаклем, где актеру трудно найти себя. Режиссер говорит, что в «Грязнуле» нельзя дать всем роли в привычном понимании. Роль здесь одна — у Волошенко. Остальным нужно было отстраняться, но при этом быть постоянно подключенными к истории.
— Eсли бы главную роль играл не Андрей Иванович, то здесь все не имело бы смысла! У него есть собственная глубина, жизненный опыт. Eсли следовать сюжету Стешика, если наблюдать за сленгом в тексте, то героям лет по 25, — рассказывает режиссер. — А все остальное — фантомы его сознания и той среды, в которой он находится. Ведь вполне возможно, что он вообще. никуда не выходит! Сидит на маленькой табуретке у себя на кухне и просто размышляет, мыслит. Он есть, а всего вокруг на самом деле не существует. Это разговор с самим собой, который происходит у каждого в сердце.
Зритель — тоже участник разговора. Eсли бы спектакль шел «На пятом», то актеры сидели бы за столом прямо против публики. Можно было бы слышать тяжелое дыхание Андрея Волошенко, видеть слезы на лице Дианы Быстрицкой. Но спектакль ставят в малом зале, значит, нас ждет классическое распределение ролей: зритель — в партере, актеры — на сцене. Это и многое другое, конечно, беспокоит режиссера.
— Одно дело, когда ты безответственно приехал на лабораторию, — говорит Роман Габриа о причинах своих сомнений. — И никаких результатов не ждал. Это были просто встречи с новыми людьми, артистами. А сейчас спектакль вошел в репертуар и должен жить своей жизнью, то есть у меня есть определенная мера ответственности. И я прекрасно понимаю, что это не Булгаков или Островский, что это никому не известный Костя Стешик, что слово «Грязнуля» на афише никому ничего не скажет, что нужно время для того, чтобы этот материал нашел своего зрителя.
***
фото: Режиссер Роман Габриа (вверху) ;… и его марионетки ;Вот и вся декорация «на пятом»… ;Андрей Волошенко в роли Макса