Седыми стали маленькие узники
В детстве, глядя на бабушек и дедушек, я никак не могла представить себе, что когда-то они тоже были маленькими.
И очень стеснялась им об этом сказать — боялась обидеть. Хотя наверняка они поняли бы мои сомнения.
По крайней мере, те бабушки и дедушки, которые собрались вчера в сквере Победы на проезде 9 Мая, точно поняли бы. Почему? Потому что порой они и сами сомневаются в том, что когда-то были детьми.
Ведь настоящее детство не бывает таким — которое выпало на их долю…
В воспоминаниях детства не должно быть слов Дахау, Освенцим, Бухенвальд, Заксенхаузен, Флоссенбург, Нойенгамме, крематорий, рабский труд, фашизм…
Но все же это было. Поэтому каждое 11 апреля они собираются вместе — дети с выцветшими грустными глазами, сухими морщинистыми руками. Седые узники фашистских концлагерей.
ОНИ НЕ ЗНАЛИ, ЧТО ТАКОЕ ДЕТСТВО
Отжимки сахарной свеклы — 40%, отруби — 30%, древесные опилки — 20%. И еще десять — целлюлозная мука из соломы…
Рецепт этого хлеба (назывался он «остенброт») Елена Михеенкова узнала только спустя десятилетия после того, как советские солдаты вошли в Германию и освободили узников концлагерей. Прочитала в газете, что рецепт этот был утвержден имперским министерством продовольственного снабжения 21 декабря 1941 года — «только для русских».
— Тогда-то мы ничего этого не знали, были рады и тем крохам, что нам перепадали, — рассказывает Елена Митрофановна, теребя в руках помятый листочек — на него она аккуратным почерком выписала тот самый рецепт. — Да если бы даже и знали, что это изменило бы…
В Германию Лену (а для мамы и папы — Леночку) пригнали из Белоруссии, когда ей только исполнилось шестнадцать. Сейчас помнит уже плохо, но, кажется, деревня, где находился их лагерь, была неподалеку от города Штаргард. Зато хорошо помнит, как по стылой земле ходила босиком (обувь не выдавали до самого снега), как совсем хрупких девчонок выгоняли на тяжелые полевые работы, как всем бараком мучились из-за вшей…
— Все те два года, что мы были в неволе, нам не давали мыться, — вспоминает Елена Михеенкова (и все извиняется, что срывается голос, и по щекам бегут слезы). — Нас, девчонок, что помладше, остригли очень коротко, а взрослых женщин и вовсе наголо — вот они выли-то…
Как выжила? Сама удивляется — до сих пор до конца поверить не может… Наверное, только благодаря добрым людям, которые оказались рядом.
Сначала Лене помог почти незнакомый мужчина — он записал ее в свою семью (чтобы не угнали работать на фабрику).
— Я же немецкий учила в школе — многое понимала. Как-то услышала, что фашисты говорят: тех, кто без родителей здесь, — на фабрику работать. А тех, кто с семьей, — в деревне оставить. Вот я и кинулась к дяде, который со мной в один лагерь попал, просила, чтобы он меня дочкой перед немцами назвал, но он отказался… А чужой мужчина согласился.
Еще баба Таня была, которая под платком прятала от надсмотрщиков. Это уже в 1945-м году случилось, в мае, когда скорое освобождение почувствовали. Девчонки-подружки уговорили Лену не выходить на работу. А где прятаться-то? Под нарами — заметят, за пределы лагеря не убежать… А бабу Таню в то время из барака уже не выводили, вот она и говорит Лене: «Ты присядь к моим ногам, голову мне на колени положи, а я тебя своим платком сверху накрою». И надо же — получилось! Охранники походили немного по бараку, поругались, да и ушли… Это была своя собственная, маленькая победа над фашистами. А потом и большая Победа была — спустя всего несколько дней.
… Тот радостный день, когда пришла Победа, Галина Колобкова не забудет никогда — это самое яркое воспоминание ее детства. Хотя детства-то у нее почти никакого не было, вздыхает Галина Михайловна. Нет, она не попала в фашистский концлагерь — судьба миловала, однако на долю семилетней Гали выпало тоже немало.
— Мы из Тюмени переехали с матерью и тремя младшими братьями в деревню под Нижней Тавдой, — рассказывает пожилая женщина в белом платке. — Папка наш тогда на фронте был…
А Галя — за старшую. Чуть свет, она уже на картофельном поле — ножиком выковыривает из холодной земли перемороженные, гнилые, но такие драгоценные клубни. Иногда и лук попадался. С каким же удовольствием дети вгрызались в горькие хрустящие луковицы!
— А как они выжили в лагерях, я даже представить не берусь, — сквозь слезы смотрит на своих ровесников Галина Колобкова.
Потом отворачивается в другую сторону — от ветра, чтобы он не задул зажженную свечу. Так и остается — засматривается на детей, которые с веселым смехом прыгают с горки прямо в лужи.
«Из десяти детей, брошенных за колючую проволоку фашистских лагерей, в живых оставался только один», — доносится из динамиков позади Галины Михайловны. Люди по очереди подходят к мемориалу бывшим узникам фашистских лагерей — кладут рядом с ним цветы.
А пожилая женщина в белом платке на голове все не может отвести взгляда от детской площадки. Может, узнала в ком-то из девочек ту, семилетнюю Галю?..
***
фото: 11 апреля 2011 года, встреча малолетних узников концентрационных лагерей.;Галина Михайловна Колобкова;Елена Митрофановна Михеенкова