… История, данная нам в ощущениях
«Охота за тенью» — совместный проект «Тюменского курьера» с редакциями городских и районных газет Тюменской области
Год третий, выпуск 62-й
Окончание. Начало в N 51.
Итак, в прошлый раз мы остановились на том, что третий герой нашего рассказа о бывших военнопленных, вновь надевших военную форму, Фома Совкунин, хантыйский парень из юрт Совкуниных Сургутского района, в составе своей новой части вошел в Берлин и штурмом берет одну огрызающуюся огнем улицу за другой.
С информацией о Фоме у нас тоже были сложности. Немецкая карточка, где мы нашли его фамилию, заканчивалась сообщением, что «9 апреля 1942 года пленный Совкунин был жив». А в третьем томе книги «Память» утверждалось, что он «погиб 25 апреля 1945 г. в Берлине». Проверить эту информацию по ОБД «Мемориал» не удалось. На все наши запросы сайт отвечал: записи не найдены. Потом оказалось, что непривычная хантыйская фамилия записана еще более непривычно: Сопкунин… Можно двигаться дальше.
… Фома Совкунин начал войну в дивизии, которая хорошо знакома нашему читателю. В той самой 128-й стрелковой, что сформирована в Ишиме в 1939 году, в ее 741-м стрелковом полку. Если вы помните, полки этой дивизии, которым было поручено выдвинуться к границе, развернуться не успели. Позиции успел занять лишь один батальон из трех. И тут на них обрушилась танковая группировка генерал-полковника Гота. На четвертый день войны Фома попал в плен. А в августе того же года, читаем мы в немецкой карточке, он отправлен в шталаг II-D, Штаргард. Теперь эта местность относится к Польше и называется Старгард-Щечиньский.
Фома Совкунин выжил в лагере, дождался освобождения, был зачислен в армию и вошел в Берлин в составе 698-го стрелкового полка 146-й стрелковой Островской Краснознаменной дивизии 3-й Ударной армии.
Каково было в Берлине в конце апреля? Обратимся к авторитетному свидетельству известного в нашей стране человека — композитора Андрея Эшпая. В те дни лейтенант Эшпай — переводчик разведвзвода 146-й СД.
— Я по окончании курсов пошел на фронт, уже в конце 1944-го, попал во взвод разведки: 146-я стрелковая, Островская, Краснознаменная ордена Суворова дивизия, 7-й стрелковый корпус, 3-я ударная армия, 1-й Белорусский фронт под командованием Жукова. И на фронте я был все время «на передке» — впереди полка с взводом разведки. Перед Берлином получил полного лейтенанта. И в Берлин я вошел уже в составе штурмовой группы. Александер-плац, потом бои в метро… 30-го апреля нас вывели из боя, потому что все были перебиты — никого не осталось. В Берлине был ад. И даже после 2-го мая, когда водрузили знамя. Мне было только 19 лет, но люди, прошедшие всю войну, были как мел: они понимали, что война кончилась — а пуля, смерть гуляет.
Утром 22 апреля 146-я дивизия начала бои в Берлине. В этот же день (по именному списку, составленному в дивизии, а не по книге «Память», где, вероятно, опечатка) и погиб Фома Совкунин, 26-летний охотник из крохотного хантыйского поселка в Сургутском районе.
Так сколько же советских солдат погибло и похоронено в Берлине? Кто пишет двадцать тысяч, кто — сорок, а кто еще больше. Известны три захоронения-мемориала: главный в Трептов-парке (7200 похороненных, из них известны 2770), в Тиргартене (2500, известны 257) и 13000 на мемориальном кладбище Шенхольцер-Хайде.
Во всяком случае, мне пока не удалось найти сводного списка имен, чтобы сверить их с данными штабистов 19-й мехбригады и 698-го полка. Да и есть ли такой сводный список? Кто знает, всех ли свезли на мемориальные кладбища из рассеянных по Берлину и тщательно пронумерованных могил? Если судить по тому, что мы имеем в большой излучине Дона, на Тверской земле и в Подмосковье, в «долине смерти» в Мясном бору под Новгородом — боюсь, что не всех.
Но продолжим — о тех, кто сражался. Хотя в армейском строю не числился. О тех, кому было отказано в праве встать в общий строй, как положен о, чтобы «. грудь четвертого человека». Это было, мне думается, несправедливо. Ведь они же сражались, они же держали в руках оружие, они убивали врага, и враг убивал их.
Да, я говорю о наших солдатах, которым удалось бежать из плена. Потом они искали и находили других сопротивляющихся — югославских и греческих партизан, чехов и поляков, итальянские бригады и французских франтиреров.
Список наших солдат в итальянском движении Сопротивления составляет сотни страниц. Я пишу это, потому что передо мной лежат эти списки. Вот 377-й лист списков:
«… В рядах пятой бригады «Гарибальди» сражались русские партизаны: Аванесов Яков, Бальбамазер Степан, Бодненко Павел, Доска Иван, Федоров Павел…» Пусть не все фамилии звучат по-русски, может, что-то напутали писари, что-то — от папы с мамой, но там, в итальянских горах, все они были soldato russo.
Вот «Список советских партизан, сражавшихся в 1-й зоне Лигурии»: Абоксава Архип, родился — Грузинская ССР, Алексей Перегудов — Курск, Арменак Бабастиан — Армения, Багатов Александр — Москва.
Листаю страницу за страницей: имена, имена. Имена бойцов партизанских бригад. Имена погибших в сражениях. Вот Петр Мокин, сибиряк. Иван Петрищев, сибиряк.
Новый список — погибших в шестой оперативной зоне Лигурии (приписка — данные неполны): Скарегин Павел, погиб в бою; Степин Василий, расстрелян фашистами 29.01.45; Николай Баронов, из четвертой бригады дивизии «Феличе Кашионе» — захвачен в плен фашистами, расстрелян 20.02.45.
Список советских граждан, погибших в Италии в 1943-1945 гг., места, захоронения которых не установлены, — 96 фамилий.
И самый длинный мартиролог, в котором 633 фамилии. Из этих шести с лишним сот в родной стране известна только одна под номером 101: «Полетаев Федор Александрович, «Поэтан», 1909г., убит 3 февраля 1945г., приписка — посмертно награжден Золотой медалью. О большинстве остальных в списке только дата рождения и дата гибели.
Впрочем, хотел бы напомнить, что одного из наших итальянцев, из тюменских, удалось найти. Это Михаил Молчанов из деревни Молчаново. Он сумел вернуться домой, но при фильтрации у него были изъяты все документы, подтверждающие участие в Сопротивлении. Они так и остались в его фильтрационном деле: справка национального комитета освобождения, выданная 15 мая 1945 года военным комиссаром Невио и командиром бригады Бадери.
Кажется, что власти больше всего не хотели, чтобы об этих партизанах узнали на Родине. Ведь и о погибшем в 1945 году итальянском герое Федоре Поэтане-Полетаеве стало известно только через двадцать лет.
Та же печать забвения была поставлена и на действиях тех, кто партизанил в маки, во Франции. Вместе с французскими патриотами сражались почти 40 тысяч партизан семнадцати национальностей. Среди них около трех тысяч советских граждан, бежавших из немецких концлагерей и лагерей для военнопленных. Они создали собственные партизанские группы и отряды, входившие в состав французских сил Сопротивления. А в конце войны был даже сформирован Первый советский партизанский полк.
Судьба его печальна. Полк, награжденный французским правительством, был вывезен в советскую зону оккупации Германии, разоружен и «профильтрован». Руководство полка было осуждено на 20-25 лет лагерей. А рядовые бойцы… отправлены в качестве отдельного рабочего батальона в город Тюмень. На судостроительный завод. Ни в заводском архиве, ни в воспоминаниях ветеранов нет упоминаний об этих людях. Удалось узнать только, что нынешняя улица Елизарова прежде называлась — Лагерная. И на ней, на краю оврага, в котором теперь гаражный кооператив, стояли бараки. В этих бараках и селились бывшие военнопленные, они же — бывшие беглецы из лагерей военнопленных, они же — бойцы Первого советского партизанского полка, они же — фактически спецпоселенцы из отдельного рабочего батальона.
… 12 лет тому назад я был в берлинском Трептов-парке, посещение которого не входит в обычный туристический маршрут. Мы двигались «от человека к человеку», расспрашивая и вновь возвращаясь в автобус. В парке было солнечно, пустынно и тихо. Одна табличка: «Советский памятник погибшим и военные захоронения». Как узнать: кто и под какой плитой лежит? Тут ли прах Таиба Бакиева и Фомы Совкунина? Или мы до сих пор надеемся, что господь узнает своих?