Право на имя
«Охота за тенью» — совместный проект «Тюменского курьера» с редакциями городских и районных газет Тюменской области
Год третий, выпуск 58-й
Тайна сия велика есть…
Каждый из тех, кто профессионально или просто из личного интереса занимается Историей Великой Отечественной войны, рано или поздно задается вопросом: сколько жизней положила наша страна на алтарь победы?
Наивному человеку, наверное, кажется: какая простая задача! Сложили численность регулярной армии на 22 июня 1941 года с числом мобилизованных в годы войны районными и городскими комиссариатами, а потом вычли всех, кто вернулся домой. А задача оказалась сложной, до сих пор мы не знаем точных цифр.
Тем временем военные и историки каждый год называли разные цифры. Пока, наконец, на 65-м году после окончания войны не остановились на ужасающей своей огромностью цифре — 26,6 миллиона человек, военных и гражданских. Думаю, что и это не окончательно. Потому что каждый день исследований приносит все новые имена. Имена, которые до сих пор были потеряны. Потеряны родными и Родиной. Потеряны военными комиссариатами, призвавшими этих людей на фронт. Потеряны военачальниками и лечившими солдатские раны госпиталями. Потеряны архивами. Могилы многих и многих пребывают в забвении. Нет на них ни креста, ни звездочки, не говоря уже о табличке с именем и черточкой между двумя датами. Хотя право на такую табличку есть естественное право человека.
Совсем недавно простой австрийский пенсионер Петер Сиксль вернул нашей стране 64 тысячи имен советских солдат, погибших вдали от родины. Одни оказались там в качестве пленных и умерли в лагерях. Другие пришли с боями и пали на австрийской земле, загоняя фашизм под землю. Австриец Петер Сиксль отыскал эти имена и вернул их домой.
Наш скромный труд, которым Александр Антонович Петрушин и я занимаемся уже шесть лет, — тоже попытка возвратить забытые имена. Только что закрыто дело N 603-з, многие годы хранившее 780 зеленых трофейных карточек, 780 имен наших земляков, «запрещенных солдат». Солдат, которым не повезло, они попали в плен врагу. 780 — это малость, ведь всего во вражеском плену оказалось свыше пяти с половиной миллионов наших солдат. Но и эти 780 для кого-нибудь — самые близкие люди. Самые дорогие. Их возвращения с далекой войны уже не ждут, но хотя бы надеются узнать, что не пропал он без вести, что есть точные сведения — где служил, где воевал, где принял последний бой, под каким небом лежит его прах.
Каждый раз, открывая толстую папку, в которой плотно сжаты-сшиты, словно в братской могиле, карточки из тонкого немецкого картона, мы с Петрушиным выполняем привычную процедуру. Выписываем фамилию, имя и отчество. Дату и место рождения. Где служил. Когда и где попал в плен. В каких лагерях военнопленных находился. Каждый раз мы отыскиваем на карточке немецкое слово eingang и дату: когда его в последний раз пересчитали в лагере. Это день, когда пленный точно был в числе живых.
Но карточка — только знак, только зов трубы к поиску, к расследованию.
Почти двадцать лет назад группа Нифонта Вокуева приступила к созданию книги «Память», чтобы собрать вместе все тюменские потери на большой войне. Многое Вокуеву удалось. Есть списки. Есть система. Группа постаралась отыскать в полузакрытых архивах то, что можно было тогда взять. Конечно, есть неточности и противоречия, и даже невольные ошибки. Потому что не с чем было Вокуеву и его товарищам сверить и перепроверить полученные данные. Потому что они шли первыми.
Теперь мы сверяем наши данные с книгами, выпущенными Нифонтом Трофимовичем. Но нам во многом проще. Кроме книги «Память», в нашем распоряжении два недавно открытых сайта. Обобщенная база данных «Мемориал» (Центрального архива министерства обороны) и сайт «Саксонские мемориалы» (Центр документации при Объединении Саксонские мемориалы в память жертвам политического террора, г. Дрезден). Каждую из наших карточек мы пропускаем через эти сайты.
Правда, из пяти с лишним миллионов имен советских солдат, оказавшихся в фашистском плену, дрезденцы успели обработать лишь чуть больше семисот тысяч. И потому из десяти-пятнадцати наших карточек поисковая система Центра отзывается на одну или две. Тогда мы узнаем дату, которой в наших карточках нет. Дату гибели солдата: в шталаге V-A — в Хемере; в шталаге VIII-B — в Ламсдорфе; в шталаге X-D — в Витцендорфе. Одна или две точные даты на 10-15 запросов.
Такой же поиск мы ведем с помощью ОБД «Мемориал». Но есть над, чем задуматься. Может быть, дело N 603-з какое-то особенное, но в последнее время мы все чаще натыкаемся на невозможность установить точные данные на солдата, чья трофейная карточка оказывается у нас в руках. Ни в книге «Память», ни в саксонской базе, ни в архиве министерства обороны мы ничего не находим.
Пролистаю небольшую стопочку, собранную буквально за последние дни. Уточню: не выбранную, а собранную!
Степан Федорович Латышев, 1920г., уроженец села Станичное Исетского района. Книга «Память» — «пропал без вести в декабре 1941 года». Саксонский сайт на фамилию Латышев не реагирует. В ОБД «Мемориал» наш Степан Латышев не числится. Не считает его среди безвозвратных потерь министерство обороны. И если бы не немецкая карточка, так и не узнали бы земляки, что артиллерист Степан Латышев воевал под Чаусами в 497-м гаубичном полку, что там попал в плен и что в последний раз его фамилия была названа на аппеле в лагере X-D 17 ноября 1941 года.
Ни в одной базе данных, ни в книге «Память» нет упоминания об Иванове Константине Дмитриевиче из села Казанское. А он был, он воевал в пехоте, он попал в плен под городом Ростов-на-Дону 24 июля 1942 года, заболел в плену туберкулезом легких и был жив еще 28 ноября 1944 года. А в Казанке, на улице Ленина, 17, его ждала жена Евгения Ивановна.
Наверное, не знают земляки-казанцы и о лейтенанте 532-го стрелкового полка Иванове Николае Петровиче, который оказался в «ржевской мясорубке», как называли эту ситуацию фронтовики, там попал в плен, но к отцу в деревню Сладчанку так и не вернулся.
Лопухин Михаил Тимофеевич, он тоже из Казанского района, только из деревни Новогеоргиевка, воевал в другом месте, под городом Старая Русса, но и о нем нет ни строчки, ни в русских, ни в немецких документах. Только немецкая карточка, из которой известно, что 10 сентября 1942 года он еще был жив и находился в шталаге 304.
Я мог бы перечислять и перечислять. Перевозчиков Михаил Васильевич не вернулся в деревню Ионино Исетского района. Па-вин (а может быть, Панин?) Михаил Сергеевич — в деревню Кареглазова Абатского района. Павлов Павел Васильевич — на станцию Маслянская. Лобанова Георгия Ивановича, ушедшего на фронт из д. Чухарева Абатского района, жена разыскивала еще и в 1948 году. Книга «Память» сообщает, что Лобанов «погиб 17 мая 1942 года», а скрупулезная немецкая карточка твердит, что он был жив еще 27 ноября того же года.
Жены и матери, пропавших без вести посылали запросы и в конце сороковых, и в начале пятидесятых годов. И по сегодняшний день эти запросы — нередко единственное, что хранит государственный архив государственного министерства о солдатах, которых я перечислил.
Многое удается узнать только с помощью наших коллег из районных и городских газет. Так, без викуловских журналистов мы никогда бы не узнали, что Егор Иванович Кайдуков, о котором сообщила немецкая карточка, на самом деле — Егор Иванович Хайдуков из деревни Тюлешов Бор, о котором до сих пор помнят его уже престарелые родственники. Без помощи газетчиков из Исетского и сотрудников тамошнего райвоенкомата ни в жизнь не догадаться, что неведомый «Пинекал» — это деревня Верхний Ингал, а солдата из этой деревни зовут не Гамза Габдулла, а Хайруллин Хайзя. Точно так же без журналистов из «Ишимской правды» мы никогда бы не узнали трагическую историю о двух братьях из деревни Мало-Озерки — потому что фамилия их была Причинич, а во всех официальных бумагах, в том числе и немецких — Причинин.
Сколько же вас было, безвестных солдат? Но кто-то сказал: если о павшем помнит хотя бы один человек, след обязательно найдется. Давайте будем помнить.