И снова — передний край
«Охота за тенью» — совместный проект «Тюменского курьера» с редакциями городских и районных газет юга Тюменской области.
Год третий, выпуск 55-й
Окончание. Начало в N 14
А ПАТРОНЫ ПРИДЕТСЯ СДАТЬ!
Двадцать два года назад «Военно-исторический журнал» опубликовал любопытную подборку документов. Точнее, ответы бывших военачальников из приграничных «особых» округов — Прибалтийского, Западного, Киевского — на вопросы военно-научного управления Генерального штаба. Так в первой половине пятидесятых годов была сделана попытка обобщить опыт прикрытия государственной границы накануне Великой Отечественной войны.
Судя по всему, информация была собрана, но предназначена исключительно для узкого круга, пока гласность и историк В.П. Крикунов не открыли к ней доступ. Сегодня, когда мы пытаемся сложить хотя бы вкратце историю сформированных в нашей области воинских соединений и через нее высветить судьбы отдельных солдат и командиров, пропавших без вести на большой войне, нам полезно открыть эти страницы.
В июне 1941 года Николай Косолапов — рядовой 126 стрелковой дивизии, находится в Литве, выполняя «важное правительственное задание». До войны остаются считанные дни. О чем думал вчерашний студент, исполняя противоречивые приказы, мы не знаем. Зато можем себе представить смятение его командиров, полковников и генералов. Они-то знали о сосредоточении немецких войск, переброшенных с Балкан к советской границе. Они читали «миролюбивое» сообщение ТАСС от 13 июня. Им предписывалось то приблизить войска к границе, то возвратить их на прежние квартиры.
«Никаких письменных распоряжений о развертывании соединений никто не получал. Все осуществлялось на основании устного приказания командующего войсками округа. В дальнейшем по телефону и телеграфу стали поступать противоречивые указания об устройстве засек, минировании и прочем. Они отменялись, снова подтверждались и отменялись, а в ночь на 22 июня я лично получил приказ от начальника штаба округа генерал-лейтенанта Кленова отвести войска от границы…» — так отвечал на предложенные вопросы генерал-лейтенант Собенников, бывший командарм-8. На схеме, которую мы печатаем здесь же, вы можете рассмотреть положение 8-й армии на 22 июня 1941 года.
«В июне, числа 18-20-го, командиры пограничных частей обратились в штаб армии с просьбой помочь в борьбе с диверсантами, проникающими на территорию Литвы. Было принято решение под видом тактических учений дивизиям занять оборону на своих участках и выдать бойцам на руки боеприпасы, которые, однако, командующий войсками округа приказал отобрать и сдать на дивизионные склады…» — из ответа генерал-лейтенанта Шлемина, бывшего начальника штаба 11-й армии, которая должна была поддерживать левый фланг 8-й армии.
«… Командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, что я сам буду нести за это ответственность. Я начал работу. На следующий день меня ознакомили с телеграммой: «Командующий войсками округа обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, снявшего с оборонительных работ два саперных батальона для проведения минирования на границе. Командующий объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работу по минированию не проводить…» — писал полковник Фирсов, бывший начинж 11-й армии.
Смятение и нервозность сквозило во всем. Когда командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии, после войны — генерал-полковник Шумилов распорядился выдать в подразделения патроны и снаряды, то член военного совета корпусной комиссар Дибров, прибывший в штаб корпуса, приказал боеприпасы отобрать. Письменного ответа на свой запрос Шумилов так и не получил. Ответила война.
Можно еще долго цитировать послевоенные и горькие признания. Но что обвинять начальство корпусов и армий, если даже всемогущий и, кажется, бесстрашный начальник Генерального штаба Георгий Жуков признавался позднее, уже в 1966 году, о тех чувствах, которые владели и им.
Маршал рассказывал: узнав о том, что командующий Киевским особым округом генерал-полковник Кирпонос начал было развертывание войск на границе, Сталин «дал нахлобучку» наркому обороны Тимошенко. Получили свое и Жуков, и Кир-понос. «А уж другие командующие не рискнули. Давайте приказ. А кто приказ даст? Кто захочет класть свою голову?.. »
Вот и положили головы других людей. Под немецкие бомбы, под немецкие снаряды, под немецкие танки.
ДИВИЗИЯ ПРОДОЛЖАЛА СРАЖАТЬСЯ
… Мостовые укрепления (тет-де-пон) через Неман в городе Алитус, а именно там, как нам думается, оказался рядовой Косолапов, бойцам 126-й СД удержать не удалось. Николай оказался в плену, как и многие из его товарищей. Еще большее число погибло. Впрочем, должны ли мы осуждать этих солдат? Справедливо ли упрекать их в малодушии, в том, что уступили и отступили? Впрочем, в отчетных документах 3-й танковой группировки генерал-полковника Гота об этих днях написано откровенно.
«Не было никаких признаков целеустремленного и планового руководства войсками противника в целом. Сопротивление оказывалось отдельными разобщенными друг от друга вражескими группами. Многочисленные укрепления были недостаточно обеспечены гарнизонами или же не имели их вовсе. Но там, где противник встречался, он оказывал ожесточенное и храброе сопротивление, стоял насмерть…»
Ожесточенное и храброе. Стоял насмерть. Это написано врагом, врагом опытным, хорошо вооруженным и знающим цену военной работе.
А 126-я, отступив от Алитуса и на какое-то время, исчезнув из сводок, сражаться, не перестала. Впрочем, из сводок исчезали не только дивизии.
Вечером того же дня, 30 июня 1941 года, начальник Генштаба Жуков телеграфировал командующему Северо-Западным фронтом (так с начала войны стал называться Прибалтийский округ): «… в районе западнее Свенцяны найдена 11-я армия Северо-Западного фронта, отходящая из района Каунас. Армия не имеет горючего, снарядов, продфуража. Армия не знает обстановки и что ей делать…»
Соединения 11-й с боями пробивались к Полоцку, где формировался новый боевой участок во главе с командиром 174-й уральской дивизии полковником Зыгиным. Ему и подчинили все выходящие в район Полоцка части, потерявшие на этом драматическом пути три четверти боевой техники и свыше половины личного состава. Вышла к Полоцку и 126-я. Точнее, ее остатки.
Маршал Андрей Еременко вспоминая о тех днях, когда он был назначен заместителем командующего Северо-Западным фронтом, уделил несколько строк и нашей 126-й. Это грустные строки: «… Соединения уже понесли потери и были малочисленны. Так, например, в 126-й стрелковой дивизии насчитывалось всего 2355 штыков…»
Это было 10 июля. А еще три недели назад, напомню, в строю этой дивизии, стояли сомкнув штыки, 11967 бойцов. В пять раз больше.
Обороняя Полоцк, дивизия укрепилась в районе Дисны, заняв позиции между 74-й СД и 98-й СД, теперь она вошла в состав 62 стрелкового корпуса.
Позднее историки подсчитают, что с начала войны и до октября 126-я дивизия попадала в окружение 8 раз. Известно, что 11 октября 1941 года, после пятидневного пребывания в резерве, она уже воюет подо Ржевом и вновь попадает в окружение. Из окружения вышел, и вышел организованно, только один полк — тот самый 690 полк, в котором когда-то служил Николай Косолапов. Надо думать, что за это время мало кто остался в рядах полка из первоначального состава. Прибывало кое-какое пополнение. Зачислялись вышедшие с оружием роты и взводы, отдельные бойцы. И все же к середине октября в дивизии насчитывалось не больше тысячи красноармейцев. Не дивизия, не полк…
Записи из журнала боевых действий этого периода говорят о том, где они сражались. 16 октября, самый черный день обороны Москвы, то, что осталось от 126-й, воюет чуть севернее Волоколамска, в составе 316-й стрелковой. До середины ноября — в обороне. Потом отступает к городу Клин. 13 декабря дивизия, в которой уже меньше тысячи человек, расформировывается. 690-й полк передается знаменитой Панфиловской дивизии.
ЛАГЕРЬ СМЕРТИ ВИТЦЕНДОРФ
Собственно, у этого лагеря имени не было. По немецкой статистике он назывался либо X-D, либо просто 310-й. Расположенный у крохотной деревушки Витцендорф, в ней и сегодня живет не больше трех тысяч человек, шталаг 10-Д начал действовать в июле 1941 года. У нас есть основания полагать, что Николай Косолапов был в самой первой партии kriegsgefangen. Его лагерный номер — 21. Самый маленький номер, который нам встречался в тюменских карточках.
Не было бараков. Пленные копали себе норы в земле, а потом они же строили бараки. Скученность, грязь, голод, холод. В октябре началась эпидемия сыпного тифа. В первую же зиму от голода и болезней здесь умерло 14000 человек. Одним из них был заключенный номер 21, бывший школьный учитель, бывший студент института журналистики, бывший рядовой 690-го стрелкового полка Николай Семенович Косолапов.
***
фото: Пленные лагеря X-D, Витцендорф;Пленные лагеря X-D, Витцендорф;Пленные лагеря X-D, Витцендорф