Чтобы память жила
249 семей региона потеряли своих родных и близких в локальных вооруженных конфликтах на территории Афганистана, Чеченской Республики, Южной Осетии.
Можно ли передать словами тревогу и отчаяние родителей, которые ждали возвращения сыновей из зоны военных конфликтов? В 80-е годы боевые столкновения шли в Афганистане, в 90-е — в Таджикистане и Чечне, в 2008-м — в Южной Осетии. Проходили службу в горячих точках и тюменцы. Одни — срочную, другие — по контракту. Первые чаще всего до последнего не знали, куда их направляют, вторые хорошо понимали, на что идут. Но и те, и другие берегли родителей, не рассказывали всего. Как материнскому сердцу было смириться с тем, что в мирное время дети фактически находятся на фронте, рискуют жизнью? Конечно, правда раскрывалась. Но часто только после того, как родители получали извещение, что сын пропал без вести, или встречали «груз 200».
В память о героях Отечества, известных и безымянных, 9 декабря, когда в дореволюционной России отмечался день георгиевского кавалера, в Тюмени родилась традиция возлагать цветы, гирлянды к мемориалам воинов, погибших в Великой Отечественной войне, в Афганистане, Чечне, других вооруженных конфликтах, в поминальной молитве зачитывать имена павших. В этом году в колонне «Бессмертного батальона» от мемориала воинам-афганцам до площади Памяти пронесли портреты 95 Героев Советского Союза, 13 полных кавалеров ордена Славы, 19 георгиевских кавалеров и 249 погибших в горячих точках.
В первых рядах этой колонны шел Александр Оштрафов. В Чечне он воевал в 1995 году. Eму было тогда 19 лет.
— На «срочку» уходил из Кирова, служил в погранвойсках под Псковом, на треугольнике эстонско-латвийской границы, потом была «учебка» в сержантской школе в Подмосковье, а уже оттуда нас отправили на границу с Дагестаном, — рассказывает Александр. — Когда сели на борт, нам сказали, что летим на учения. Но прапорщик, он сам был афганец, вышел и сказал: «Скрывать не буду, нет смысла — летим в Чечню». Что ж, надо, значит надо. Хотя, наверно, каждый понял, что придется там и смерти в глаза посмотреть. Мы же служили в погранвойсках, знали реальную обстановку. Как только сели в Ханкале, из нас сформировали две десантно-штурмовых маневренных группы, погрузили в машины и повезли на Сержень-Юрт. В первый же день нас обстреляли. Там никто не спрашивал — новенькие или нет, лупили по всем. Были ли мы готовы, что в нас будут стрелять? Был ли это патриотизм? Мы тогда об этом не думали. Никто не спрашивал: «Патриот ты или нет?» Надо было — шли в бой. На «первой чеченской» пробыл полгода без шести дней. Но о том, что я был в Чечне, родителям признался только в 2017 году.
В колонне «Бессмертного батальона» рядом с Александром шла Мария Васильевна — мама Николая Сухарева, который погиб в Чечне в 1995 году.
— Сыночку призвали 4 июня 1994 года, — рассказывает она. — Служил в дивизии в Лефортово. Я каждый день ему звонила. Однажды мне сказали, что у него намечается командировка. Сразу же вылетела в Москву. Там меня успокоили — не волнуйтесь, никуда они не полетят. Но через два дня я узнала, что он уже в Грозном. Через месяц мы вылетели туда с группой женщин из Тюмени. Добраться до места нам помог нижневартовский ОМОН. Привезли нас в часть не сразу, но мы с сыном встретились. И он мне сказал: «Мама, это служба, а не детский сад. Eзжай домой». Полгода еще воевал. 1 апреля ему исполнилось 19 лет, а 24 мая разведрота попала в засаду. Eго тяжело ранило в голову. В госпитале во Владикавказе он умер. 1 июня мы его похоронили в Тюмени. Теперь встречи с солдатскими матерями для меня — отдушина. Столько лет вместе, стали уже как родные. Но душевная боль остается, никуда не уходит. Время не лечит. Оно просто заставляет нас жить с болью. У нас уже выросли внуки, растут правнуки. Мы им рассказываем о тех событиях. В школе N 42, где училась внучка, есть книга памяти «Помним тебя, сынок». Там — рассказ о нашем сыне. Спасибо, что сохранили о нем память…
Рядом в колонне шли Виталий Валерьевич и Галина Анатольевна Кутыревы. Их сына Eвгения в 1997 году призвали во внутренние войска.
— Сына не должны были отправлять в Чечню. Он остался у нас единственный, за год до этого в ДТП погиб младший сын, — говорит отец и нервно закуривает. — Но Eвгений сам просился, говорил: «Eсли не я, то кто?» Он же у нас богатырь был 198 см ростом. Дома все делал сам, никто не заставлял, любую технику мог починить. Когда еще в садик ходил, все у меня просил: «Пап, гвоздик дай приколотить». Снайпер его вычислил.
Два года назад в селе Сороки- но одну из улиц назвали именем Eвгения Кутырева.
— Я часто теперь по ней хожу, — говорит Галина Анатольевна. — Совсем недавно там еще ничего не было, а теперь уже три дома построили. Значит, жизнь продолжается.
***
фото: Курсанты ТВВИКУ возлагают гирлянду к мемориалу павшим воинам-афганцам ;Виталий Валерьевич и Галина Анатольевна Кутыревы несут портрет своего сына Евгения ;Александр Оштрафов.