Мир на высоких скоростях
О том, что новая промышленная революция шагает по земному шару семимильными шагами, слышали все. Но что мы о ней знаем?
Сколько ни говори «халва», сладко не станет. То же и с промышленной революцией. Количество страшилок о глобальных технологических переменах не прибавляет понимания того, как скоро они изменят нашу жизнь. Чтобы слегка развеять этот туман, прочитать лекцию в технопарке пригласили Петра Щедровицкого, признанного эксперта в вопросах стратегического развития, одного из самых известных современных российских теоретиков промышленных революций. — Щедровицкий — это величина! — восхищенно сказала знакомая. — Так хотела его послушать, но заболела.
Зато студентов — полный зал. Кому не хватило места, расположились в проходах на ступеньках. Правда, как выяснилось, тяга к знаниям объяснялась просто — тем, кто пришел на лекцию, преподаватели обещали поставить зачет по философии. Прагматично. Жизнь такая.
Петр Щедровицкий сразу загрузил зал вопросом: «Так какая же по счету та революция, которая грядет?» Напомнил, что термин «новая промышленная революция» появился недавно. Одну из первых работ на эту тему опубликовал американский футуролог Элвин Тоффлер в 1980 году. Свою книгу он назвал «Третья волна». Но чуть позже на Давосском форуме эту революцию назвали четвертой. Так какая же она на самом деле? Нулевой считают промышленную революцию XVII века в Голландии. Статус первой чаще присваивают английской — начала XVIII века. Затем была та, что началась ориентировочно в 1980 году в США. И к началу XXI века мы оказались на пороге следующей, в которой еще не понятно, кто лидер. — Представления о том, что станет технологическом ядром новой промышленной революции, за 40 лет менялись кардинально, — сказал Щедровицкий. — Вначале считали, что это будут компьютеры, биотехнологии, новые материалы и источники энергии. Затем более важным стали считать возобновляемые источники энергии, электромобили, умные методы управления. А десять лет назад заговорили о киберфизических системах, при которых машины сами принимают решения, общаются друг с другом, обучаются, создают себе подобных. У нас появятся цифровые двойники, потом цифровые тени.
Технологии вторичны, считает Щедровицкий. Важнее — система разделения труда. Она меняет общество так, чтобы технологии могли работать. В старой системе разделения труда новые технологии невозможно использовать. Например, в 1828 году Николай I подарил тульскому оружейному заводу два паровых двигателя, купил их на личные деньги. Но на заводе был цеховой способ производства, не предполагающий использования механизмов. И рабочие двигатели сломали. Похожая история сейчас — с приборами учета. Eсли новинка не встраивается в жизнь — ее выводят из строя. Можно купить хоть тысячу 3D-принтеров, но если деятельность организована по старинке, то ничего не произойдет. Зато когда внедрение удачно — перемены кардинальные. Так недавно случилось, например, с изготовлением слуховых аппаратов, когда внедрили их печать на 3D-принтере — за 500 дней изменилась вся система производства. И так в ближайшие годы будет со всеми отраслями. — Ключевым игроком во внедрении инноваций станет предприниматель, — утверждает Щедровицкий. — Eго миссия — созидательное разрушение. Он изначально делает ставку на изменения. Выиграл — получил прибыль, проиграл — проложил путь другим. Раньше создание нового бизнеса было сопоставимо с циклом жизни человека — так Форд создавал свой старт-ап. Теперь одни и те же люди создают по 5-10-15 компаний. Так, в Кембриджском инновационном кластере образуется до 500 компаний в год, в Силиконовой долине — 5000. А в Норвегии в прошлом году профинансировали создание 2000 инновационных компаний.
— Каждый надеется, что кардинальные перемены произойдут не при его жизни, — сказал в заключении Щедровицкий. — Но если оглянемся назад, то поймем, что это происходит очень быстро. В 1900 году на улицах Нью-Йорка был один автомобиль в потоке конных повозок, а через 13 лет — на тех же улицах сфотографирована только одна повозка в потоке машин. Так что думайте.
***
фото: Петр Щедровицкий.