Талантам надо помогать
«Все девочки мечтают стать актрисами или принцессами. Eсли говорят, что не мечтали, значит, обманывают», — пошутила как-то профессор кафедры режиссуры Марина Жабровец.
Eе студентка Надежда Рыбина — талантливая актриса, но уже много лет работает режиссером. Преподает сразу в трех детских театральных студиях, руководит подростковым театром. С ней мы и говорим о том, почему некоторые девочки все-таки предпочитают быть режиссерами. — Я мечтала быть актрисой, — смеется Надежда. — Поехала поступать в нижнетагильский университет, на специальность «педагог актерского мастерства». Повезло, потому что тогда там преподавал народный артист России Алексей Васильевич Петров. Он был фанатиком. Нам дали всего два часа в неделю для занятий актерским мастерством, и он возмущался: «Как они могут учить, если сами не будут хорошими актерами?» И занимался с нами в любое свободное время, не за зарплату. После учебы я поступила в нижнетагильский молодежный театр. Но после смерти Алексея Васильевича режиссер театра неожиданно меня уволил. Под предлогом, что я из другого города и жить мне негде. Но я думаю, у меня просто очень хороший ангел-хранитель, который взял меня за шкирку и сказал: тебе надо вот туда.
— А если бы сейчас предложили место в театре, согласилась бы?
— Нет, не променяю свою сегодняшнюю профессию. Хотя получилось у меня в ней не сразу. Меня всегда спасало то, что я не могу сидеть на месте. Поступила в школу режиссеров Михаила Чумаченко. В Нижнем Тагиле руководила в ДК детским театром, после моей учебы мы зарабатывали на фестивалях гран-при, награды за лучшую режиссуру. Но там варишься в своем соку, поэтому мы с театром выехали на фестиваль «За!Текст». Там были такие талантливые режиссеры, как Данил Чащин, Светлана Ханжина и, кажется, министр культуры Латвии. Ну, и я… провалилась ужасно. Зато мои ребята делали пробу со Светланой Ханжиной и выиграли фестиваль. После Михаил Чумаченко — он был председателем жюри — предложил им с этой работой поехать в Челябинск, на другой фестиваль. И вот там, в отчаянии от осознания собственного неуспеха, я пошла к Михаилу Чумаченко и спросила: «Скажите, мне вообще стоит этим заниматься или я бездарность?» Она так глянул на меня и сказал: «Знаешь, если бы у меня в свое время была возможность задать этот вопрос кому-либо, я бы, возможно, здесь не стоял». Тогда я подумала, он от меня отмахнулся, а сейчас понимаю — это прекрасный совет. Сомневаться в себе нужно, но главное, продолжать двигаться. И именно там, в Челябинске, мне рассказали о том, что Марина Жабровец, лучший в Тюмени мастер, набирает курс.
— Детский театр отличается от взрослого?
— Да, детям приходится придумывать игру внутри спектакля. То есть малышам не объяснить, что такое «потерянность», зато можно дать задачу: ищем конфетку! И они ищут. А я со стороны смотрю, как это выглядит, и создаю сюжет поверх. Но больше всего мне нравится работать с подростками. Они все воспринимают как взрослые актеры. Мои дети в Нижнем Тагиле были готовы репетировать хоть по пять часов в день. В своем ДК я старалась, чтобы они занимались бесплатно. Но для этого надо было стать «концертным коллективом» — выступать на сцене. Я взялась ставить новогодние сказки. Работы было очень много, один плюс — пока я готовила спектакль, резко худела. 29 раз за предновогодний сезон мы показывали сказку на сцене ДК, в ней участвовали мои ребята. Всегда с полной самоотдачей и готовностью работать. Я очень по ним скучаю, 50 человек оставить пришлось в Нижнем Тагиле.
— Кто с ними сейчас?
— Моя выпускница, она учится на режиссера у Сергея Линдера. Я оставила ребятам 20-минутный набросок спектакля, а они должны его доработать. И они это сделают. С этим спектаклем они прошли отбор из более двух сотен театров на фестиваль «Табуретка» в Санкт-Петербурге. Это уже третий раз, когда мы туда едем, на- деюсь, за третьей табуреткой. Фестиваль прекрасный, дети выступают на больших сценах, например, в питерском мюзик-холле, в малом драматическом театре. Фестивалю очень помогает Митя Хрусталев, он еще работает соведущим на шоу «Вечерний Ургант». Такое вот меценатство, которое он не афиширует. Но театру надо помогать. Eсли бы не Савва Морозов, русского театра, может, просто бы не было. Он поддержал Станиславского в трудный момент, можно сказать, благодаря ему мы вообще имеем систему Станиславского. Современный театр тоже нуждается в помощи.
— Как с поддержкой театра в Тюмени?
— Радует, что поддерживают молодежный театр. Но хотелось бы помощи и для детского. Я все готова сделать, лишь бы ребята занимались бесплатно. Чувствую себя ужасно, когда беру деньги с детей. Они не должны платить за свое развитие. В то же время понимаю, что если я не возьму эти деньги, завтра не будет и театра. Меня очень беспокоит, что хорошее образование и развитие таланта могут получить только дети из обеспеченных семей. Вот недавно к нам заглядывал мальчик. Долго мялся на крыльце, в окна нас рассматривал. Мы провели с ним пробное занятие. Он талантливый. Но их в семье трое детей, и у мамы нет денег, чтобы платить. Вот бы были гранты на бюджетные места в студиях для ребятишек талантливых, для тех, что из многодетных семей, для тех, у кого проблемы со здоровьем. Пусть гранты будут по конкурсу — мы готовы доказывать, что достойны их. У меня занимался мальчик, который сначала даже не мог дотронуться до собственного носа, была нарушена моторика. Он нигде не лечился, но семь лет провел в театре. Сейчас поступил в Щукинское, вырос красавцем, талантливым, может сальто назад делать. В детском театре ребенок раскрывается не только как актер. Я больше всего люблю в своей работе, что они приходят ко мне иногда, как в коконе из проблем, неуверенности, страха. А здесь постепенно раскрываются в бабочку. Работа режиссером — это работа и психологом, и педагогом. Иногда штукатуром-маляром.
— Приходилось что-то красить?
— И не только. Сейчас нам нужна ростовая кукла. Поэтому вчера я посмотрела сотню видео и инструкций, как ее сделать. Какой нужен клей, материал, швы, обивка. Варианта, что я сделаю ее плохо, — нет. Потому что у меня нет денег на дополнительные материалы. Но это не единственный случай. Я прекрасный световик. Иногда просто нет времени объяснять людям, что такое контровый свет, почему бабочки, бегающие по сцене, — не свет, и многое другое. Поэтому настройкой света я занимаюсь сама. Лобзиком работаю лучше, чем парни. Вообще я мастер делать декорации из ничего.
— Над чем работаешь сейчас?
— Готовим новогоднюю сказку, покажем ее в студии «Будильник» 23 декабря. Ростовая кукла как раз для нее. У нас будет настоящая сказка, а после встреча с Дедом Морозом и подарки. Для другой детской студии я хочу поставить спектакль по пьесе «Большая меховая папа». Он о городе у дороги, где нет пап, только мамы, которые работают на заводе. И дети как бы сами по себе. Но однажды в школе их просят привести пап. Сюжет строится на том, как они придумывают — где найти папу?
— Почему именно эта пьеса?
— Просто эта тема сейчас меня очень беспокоит, не отпускает. Про детей, предоставленных самим себе. Недавно ездила в Санкт-Петербург, Юрий Бутусов поставил спектакль по «Гамлету» Шекспира. Тень отца Гамлета там как памятник Ленину, как символ наследия прошлого, посреди сцены стоит. Гамлет — его девушка играла — мучился, метался, искал решение. А родители просто смотрели на это, как зрители, со стороны. Не помогали: кто-то не хотел, а кто-то не мог. Очень актуально, по-моему.
ФОТО ИЗ АРХИВА Н.РЫБИНОЙ
***
фото: Надежда Рыбина.