Без любви не бывает и критики
Eлизавета Ганопольская — имя, которое наверняка помнит постоянный читатель «Тюменского курьера». По ее критическим и мастерским рецензиям на спектакли.
А сегодня она рассказывает о том, каково это — критиковать «своих», и почему критика — это тоже любовь к театру.
— В редакции вас запомнили как хорошего театрального критика. А чем вам запомнилась работа в «Тюменском курьере»?
— Приятно, что меня запомнили. У меня более сложные воспоминания о редакции, чем у редакции обо мне… наверное. В «Тюменском курьере» меня нервировала спешка, и вообще, обстановка была нервозная. После сдачи спектакля бегом неслась в редакцию писать мини-рецензию или анонс, а ночью сидела над большой рецензией или обзором. Сейчас было бы легче, чисто технически: допустим, можно, не выходя из театра или по пути домой наговорить текст и отослать звуковой файл в редакцию: пусть расшифровывают, — смеется Eлизавета Михайловна.
— А что такое, на ваш взгляд, хорошая театральная критика? И критик?
— Хороший театральный критик понимает театр, знает его и умеет говорить-писать о спектаклях так, чтобы его понимала — в идеале — любая заинтересованная в театре аудитория. Соответственно, хорошая театральная критика отражает знание и понимание театра и — в идеале — понятна любой заинтересованной аудитории. Но тут такая тонкость: критик может говорить с людьми театра на одном языке, непонятном или неинтересном неподготовленной публике, может говорить о каких-то внутренних вещах… Ну, примерно как врач с пациентом. Это в случае, когда театр, например, попросил проанализировать спектакль или ряд спектаклей — есть такой аспект критической работы. А с читателем и слушателем критик может говорить на другом языке и акцентировать другие вещи, поскольку задача перед ним стоит другая, более популяризаторская, что ли… Но тут можно долго говорить, а зачем?
— Как считаете, сильно ли изменился наш драматический театр?
— По-моему, стал менее местечковым. Был у него налет провинциальности. Это не значит, что театр стал лучше и интереснее. Это значит, что он проветривается чаще. Для здоровья полезно, да… Но тут может последовать так много слов, что лучше промолчу. Сейчас я испытываю радость от того, что мне не надо писать о спектаклях, и я могу смотреть их просто как зритель. Или вовсе не смотреть, что еще радостнее. Нет, когда мне очень интересно, я иду. Например, мне очень хотелось увидеть «Академию смеха». Увидела. Премьера была удачная. Недавно прочла две противоположные рецензии на «Молодость», были и другие отклики. Возник интерес. Но слабенький пока.
— А тяжело ли быть театральным критиком в провинции? Все друг друга знают, боятся обидеть.
— Театральной критике в провинции живется тяжко. Да, именно потому, что все свои. Как ни пиши, люди будут читать под одним углом: ругает или хвалит? И реагировать будут по-детски, в зависимости от того, что увидели, похвалу или порицание. Но критике, и не только театральной, везде живется тяжко. Никто не любит критику. Притом, парадокс, все любят критику. Любят подробный разбор своей или чужой работы.
— А можно ли назвать критику формой любви?
— Критика — не форма любви. Но без любви она не критика, а замаскированное вымещение зла. Тут я сразу представила, как актеры и режиссеры, обиженные моими текстами, дружно закивали: вот-вот. Поэтому уточню про любовь: это любовь не к человеку, чью работу критикую, а любовь к театру и к своей работе.
— То есть, на вас обижались?
— Уж понятно, что обижались.
— А за время вашей работы были ли постановки, которые приятно удивили?
— Были постановки, которые я помню как особенные. «Вишневый сад» Александра Горбаня. Сегодня у него день рождения, день памяти (29 сентября, — И.И.). Он погиб несколько лет назад. Мне жаль… В то же время, не представляю, как бы он сейчас выжил и сохранился. Театральные впечатления, связанные с Горбанем, — это мои драгоценности, одни из лучших моих воспоминаний. Хотя он и плохие спектакли ставил. Он был очень живым и очень театральным человеком. Не знаю, как это объяснить. Среди спектаклей, которые приятно удивили и оставили долгий след, назову «Яблочный вор», поставленный Алексеем Ларичевым по пьесе и рассказам Ксении Драгунской. Это было волшебство. Но если перебирать все моменты, осевшие в памяти, то их немало. Многие спектакли чем-то приятно запомнились, они как блестки. Я люблю блестки. Театральную радость люблю, те самые моменты волшебства. А их, оказывается, немало…
— Как относитесь к развитию в Тюмени молодежного и любительского театра?
— Очень хорошо отношусь. Но давно не смотрела, ленюсь. Я приветствую театральное разнообразие, считаю полезным и для участников, и для зрителей, и для всего театрального процесса, и для города, для его культурной атмосферы.
— В целом театр в Тюмени развивается?
— Да, развивается. Хоть и хожу редко, и смотрю мало, но все равно же: знакомств много, информации. Я улавливаю и делаю вывод, что театра в Тюмени стало больше, количественно и качественно.