Воспоминания о барокамере
Лишь после того, как коснешься ладонью металлической пластины на стене, можно переступать порог кабинета, на двери которого висит табличка «Барокамера».
И это не суеверие, вроде тех, что предписывают опасаться рассыпанной соли и черных котов. Это — правило безопасности, надо «заземлиться». Чистый кислород может загореться, значит, статическое электричество — долой. С той же целью пациентов, прежде чем поместить внутрь камеры, просят снять украшения и переодеться в хлопковую больничную одежду.
Барокамерами — приборами, позволяющими поднять давление выше атмосферного — российские медики пользуются достаточно давно. Даже в некоторых госпиталях времен Великой Отечественной войны имелись барокамеры. В советское время эти аппараты носили романтичные «речные» названия — «Ока», «Иртыш», «Волга».
— Я работаю в больнице больше 40 лет и помню многие из старых моделей барокамер, — вспоминает Вера Маслеева, анестезиолог-реаниматолог ОКБ N 2. — «Ока», например, имела большой стеклянный купол прямо над головой пациента, чтобы люди, боящиеся замкнутых пространств, меньше волновались. А «Иртыш» был с виду похож на гусеницу. Этими барокамерами активно пользовались, ведь раньше показаний к гипербарической оксигенации было больше. Например, к нам часто доставляли пациентов, только что перенесших операцию и нуждавшихся в реабилитации. Потому что, в отличие от современных аппаратов искусственной вентиляции легких, способных обеспечивать респираторную поддержку как по объему, так и по давлению, старые ИВЛ были ручными — врач и медсестра просто качали мешок и создать давление больше атмосферного не могли. А в барокамере — запросто. Сейчас же мы принимаем около тысячи пациентов в год.
Причем, как объяснила Вера Владимировна, по полису ОМС в барокамеру кладут лишь тех, кто отравился продуктами горения. Известно, что главное противоядие против угарного газа — это кислород. Всем же, кто при помощи гипербарической оксигенации хочет облегчить течение некоторых болезней сердца, легких и желудка, вылечить ожоги и обморожения, способствовать менее проблемному течению беременности или повысить приживаемость лоскутка кожи — приходится платить из своего кошелька. Но кислород, поданный под давлением, действительно повышает регенерацию мягких тканей. Так что желающие находятся. Тем более, нынче в ОКБ N 2 стоит современная барокамера, собранная на том же заводе, где делали космическую станцию «МИР».
Конечно, боязнь замкнутого пространства — прямое противопоказание к посещению барокамеры. Так же, как эпилепсия и некоторые другие недуги, при которых нахождение в закрытом помещении может быть опасно.
Но большинство пациентов отмечают, что испытывают в барокамере приятные ощущения: глухой шум, с которым кислород врывается внутрь, похож на рокот волн, разбивающихся о скалы. Приток чистого кислорода поднимает настроение. А когда из-за повышенного давления «закладывает уши», можно представить, что погружаешься в батискафе ниже уровня моря.
— Или летишь в самолете, набирающем высоту, — говорит Вера Маслеева. — Только мы не рекомендуем пациентам избавляться от ощущения «заложенных ушей» привычным «самолетным» способом, то есть широко открывать рот. Зато всем, кому разрешено сладкое, охотно даем карамельки, вроде той же конфеты «Взлетная».
Как и прочие медицинские процедуры, пребывание в барокамере должен назначить врач, пусть даже не как основное, а как дополнительное лечение. Но, как печально констатирует Вера Маслеева, коллеги стали попросту забывать о такой возможности. Пациенты же, если захотят, могут сами им напомнить.
ФОТО ГАЛИ БEЗБОРОДОВОЙ И ИЗ АРХИВА ОКБ N 2
***
фото: Вера Маслеева и современная барокамера ;Медсестра Людмила Гацковская и «Иртыш», приблизительно 1989 год.