Да не оскудеет рука дающего
Eсть старушка — в городе наверняка она не одна, — которая каждый день просит милостыню в тамбуре продуктового магазина. И я знаю как минимум трех человек с разным отношением к этой ситуации.
Один перестал подавать ей, когда увидел, что божий одуванчик по-деловому привычно обменивает у кассиров собранную мелочь на бумажные купюры.
— Купюр нормальное такое количество получается, — говорит этот человек. — И не то чтобы мне теперь жалко дать бабушке десять рублей, просто чувствую себя втянутым в какую-то схему… А милостыня же — это порыв души, и никакого осадка на этой душе оставаться не должно: правильно ли ты дал? Или лучше надо было дать другому? Или и тому, и другому?
Второй человек регулярно ходит в этот магазин и регулярно отдает бабушке мелкую сдачу. Для человека не накладно, а бабушке приятно. Все довольны.
Третий человек — это я. Однажды поймала себе на мысли, что мне легче не дать бабушке денег, чем дать, а потом мучиться мыслью, что дала слишком мало. А сколько надо давать — я не знаю. При всем этом я чаще подаю, чем не подаю. Потому что мои сложносочиненные сомнения — исключительно моя проблема. Бабушка-то о них не знает и может подумать, что я просто скряга.
Благотворительная помощь — материя вообще очень тонкая. Eсли уж взялся помогать, то будь добр, не обидь нуждающегося этой помощью. Кто-то скажет: бред! Мол, я помогаю, чем могу, — добровольно, поэтому какие еще могут быть инструкции.
Работники социальных лавок и волонтеры, которые занимаются сбором вещей для нуждающихся, ответят: инструкций, конечно же, никаких нет. Однако есть негласный кодекс чести подающего: иной раз лучше ничего не принести в благотворительную лавку, чем принести туда грязную, порванную, совершенно потерявшую вид одежду. Только из-за того, что жалко было выкинуть ее на помойку.
Одна из волонтеров рассказала мне: у многих людей охоту к благотворительности отбивает элементарная просьба привести бывшие в употреблении вещи в приличный вид. Постирать их, а лучше еще и погладить.
— Ну, это же нормальная просьба — мне, например, было бы неудобно отдавать что попало, — разводит руками волонтер. — Но в итоге мы, конечно, принимаем всякие вещи, сами их потом перебираем, стираем, чтобы не стыдно было передать другим людям. Чего скрывать, многое просто идет на тряпки, иного применения этому не найти при всем желании.
К психологам можно не ходить, и так понятно: мы помогаем незнакомцам — будь то просящие милостыню на улице или люди, обратившиеся за помощью через благотворительные организации или Интернет, — отчасти ради себя. Что называется, укрепляем свою карму, чтобы спокойнее спать.
Впрочем, кому, кроме самих же дающих, интересна мотивация? Самое главное — результат. Как ни крути, а из нескольких тонн вещей, которые для погорельцев с улицы Олимпийской удалось собрать силами неравнодушных граждан, нуждающиеся выбрали для себя необходимое. Eще много чего остается на складах центра социальной помощи «Семья». Работники центра говорят, что обязательно найдут этим вещам применение: к ним регулярно приходят молодые мамы за детскими вещами, пожилые люди… Конечно, им приятнее находить на полках и в сумках заботливо свернутые чистые вещи. Для них это двойная помощь: материальная и моральная. Что-то вроде послания, закодированного в запахе выглаженного белья и ополаскивателя: мне не все равно, что ты чувствуешь в этот момент! Да, я не могу сделать для тебя чего-то большего, но это-то могу!
P.S. Я поговорила с кассирами того магазина, в тамбуре которого просит милостыню бабушка. Они припомнили случай, когда один из покупателей не стал бросать в ее стаканчик монету, а купил что-то из фруктов, сладости и чай. История умалчивает, надо ли было бабушке именно это, но по наблюдениям кассиров — она была очень тронута таким к себе вниманием.