Профилактика голландской болезни
Главный исследовательский интерес Марка Эли, ведущего научного сотрудника Высшей школы социальных наук Франции, — экология и климат России и Казахстана. Он даже называет Россию климатической сверхдержавой — по значимости влияния нашей страны на климат в мире… В широком смысле этого слова.
Недавно он побывал в Тюмени, чтобы поделиться своим взглядом на климатическую ситуацию в России и в нашем регионе, а также обсудить ее причины. Встреча прошла в рамках проекта «Человек, природа, технологии: сибирский и глобальный контекст».
— Я бы не хотел что-то диктовать и чему-то учить. Только если повезет, дать почву для раздумий, — сразу же предупреждает Марк. — Начать бы хотел с того, что вы наверняка знаете. Недавно Россия ратифицировала Парижское соглашение по климату почти одновременно с тем, как США из него вышли. Причины решения США вполне понятны. Парижское соглашение направленно на сдерживание роста температуры в постиндустриальном обществе. Чтобы понимать, почему все так удивились шагу России, — после Китая, США и Индии Россия на четвертом месте по выбросам в атмосферу. Пятая страна в этом списке — Германия. И она производит в два раза меньше выбросов, чем Россия. При этом ВВП Германии — в два раза больше. То есть, относительно слабая экономика производит больше выбросов, чем высокоиндустриальная Германия. Это связано с тем, что 40 процентов доходов экономики России построено на углеводородной добыче. И 70 процентов экспорта — это поставки нефти и газа. Немалый процент остальной экономики — транспортировка, переработка углеводородов… И все-таки Россия ратифицирует соглашение. И это придало ему большой вес.
— А почему, как вы думаете, Россия так поступила?
— Причины не столь важны, главное, что сделан первый значимый шаг за много лет. Но у меня есть несколько версий. Возможно, это была инициатива некоторых представителей бизнеса, например, считают, что Олег Дерипаска (один из самых богатых людей мира, владелец алюминиевых производств в России — И.И.) может хотеть сдержать добычу в Китае так называемого грязного алюминия. Возможно, это политика бизнеса относительно западных стран, где постоянно говорят о завышенных тарифах для производств, вредящих экологии. Нельзя исключить, что в период, когда между западными странами и Россией довольно прохладные отношения, любая возможность собраться за одним столом — это хороший шанс. И климат — это то, что можно обсуждать без опаски. Возможно, бизнес думает на дальнюю перспективу, так как в Eвропе говорят о том, что уже через 50 лет нужно полностью отказаться от углеводородных источников энергии.
— Вы не допускаете, что нефтегазовые компании просто становятся более сознательными?
— Нет, допускаю. Но я не могу знать, что происходит на самом деле, и предполагаю то, что именно мне кажется наиболее вероятным. Я бы хотел, чтобы вы меня правильно поняли. Я не говорю: ресурсная экономика — это плохо. Никто не знает, что на самом деле хорошо, а что плохо. У России есть большие запасы ресурсов, которые приносят ей большие доходы — это замечательно. Но… Все зависит от того, какое общество вы хотите построить.
Ничто не ново под луной
— На самом деле, Россия не первый раз строит ресурсную экономику. Только пару веков назад ресурсом была пушнина, — рассказывает Эли. — Eе также добывали в Сибири. Транспортировали ее по тем же рекам, на дне которых теперь идут трубопроводы. И даже покупатель был тот же — Западная Eвропа. Тогда России удалось перестроить экономику только в результате возникшего кризиса. Я не хочу сказать, что Россию ждет кризис, нет совершенно никакой взаимосвязи пушнины и нефти. Просто это такая забава для историков, подмечать подобные параллели.
По словам исследователя, проблемы ресурсной экономики получили два названия: ресурсное проклятие и голландская болезнь. Дело в том, что голландцы в свое время нашли у себя в стране крупнейшее месторождение газа, заработали много денег и. разрушили экономику страны. Потому что со временем ничего голландцам не стало нужно, кроме газа.
Ресурсная экономика (основной доход от природных ископаемых) почти неизбежно уничтожает экономику трудовую (основной доход от труда). Происходит это из-за того, что в стране становится невыгодно заниматься чем-либо, кроме добычи и продажи ресурсов, — именно там сконцентрированы все деньги. Правильнее было бы сказать: «В России делать невыгодно». Получая сверхдоходы от одного сектора экономики, нет видимой выгоды развивать остальные сектора. Потому что все остальное, качественное и хорошее, на заработанные деньги можно закупить извне. ВВП страны становится все более хрупким. Венесуэла, например, с падением цен на углеводороды оказалась с пустыми полками в магазинах. Зато в странах ресурсной экономики растет чиновничий аппарат — людей, не задействованных в добыче углеводородов, много, ничего производить в такой экономике они не могут, но их нужно кормить.
Другие возможные проблемы ресурсной экономики — сращивание бизнеса и власти, разрыв между богатыми и бедными и проявления феодализма. Дело в том, что все начинают бороться за обладание ресурсом, и единственным аргументом в этой борьбе становится власть. Сверхдоходы принадлежат небольшой группе людей, владеющих ресурсами. А так как остальные сектора экономики неразвиты — большое количество людей в стране ресурсной экономики неизбежно беднеет.
Любая власть, естественно, борется за свое сохранение, а это значит, что она не должна подпускать конкурентов к ресурсу. Так лояльность становится более важной, чем профессионализм. В итоге ресурсная экономика, если цены на ресурс обваливаются, оказывается в глубоком кризисе.
Но если продолжать историческую забаву, то можно найти и положительные примеры. Как, обладая богатыми ресурсами и получая от них доходы, — не страдать голландской болезнью? Для этого нужно сделать экономику независимой от доходов от продажи ресурсов — то есть распределять и сохранять их грамотно. Например, нефтяной фонд Аляски. 25 процентов прибыли от оборотов нефти Аляски отправляется в фонд. 50 процентов фонда распределяется между жителями региона. Каждый житель ежегодно получает одинаковую сумму. Выплата каждый год пересчитывается и зависит от доходов последних пяти лет, а также от числа людей, которые должны получать деньги.
— Никто не может осуждать Россию. В США тоже во многом ресурсная экономика. Да и спрос рождает предложение, вы ведь никак не можете повлиять на спрос из западных стран, — считает Марк Эли. — Так что решить, хороша ли ресурсная экономика или плоха для вас, — должны только вы сами. А история предсказаниями не занимается.
Думайте сами, решайте сами
А еще Марк Эли считает, что Россия, точнее СССР, — внесла большой вклад в развитие климатической науки мира. СССР во многом был аграрной державой — климат напрямую влиял на экономику. Поэтому здесь создавались бесценные монографии. Но сегодня центр климатической науки — на западе. Российский исследователь климата Юлия Лайус, руководитель экологической и технологической истории НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге, которая также приехала в Тюмень, связывает это с пониженным интересом власти, а от этого слабым финансированием, а также жестким междисциплинарным делением в нашей стране.
— Такого жесткого деления нет нигде в мире. У нас строго: гуманитарии отдельно, естественные науки отдельно. Но на самом деле все взаимосвязано. И изучать климат нужно в контексте всего — истории, политики, экономики, биологии и так далее.
Зато мы продолжаем быть интересны иностранным исследователям. Благодаря тому, что наши территории так обширны и разнообразны, ежегодно появляются новые монографии о климате и будущем экологии нашей страны. Но как распоряжаться этим богатством — должны решить мы сами.
ФОТО С САЙТА M.ANGI.RU
***
фото: