Победители или побежденные
7 августа 1919-го войска Верховного правителя России адмирала Колчака оставили без боя Тюмень и отступили на восток к Тобольску и Ялуторовску.
Белый исход
Вместе с тыловыми частями колчаковской армии «по рекам Туре и Тоболу из Тюмени к 5 августа было эвакуировано: воинских чинов — 2428, служащих — 221, беженцев — 14761, раненых — 760, арестантов и пленных красноармейцев — 9794, лошадей — 140, быков — 47, повозок — 75, груза — 196181 пуд».
Надеясь на скорое возвращение, обещанное администрацией Колчака, состоятельные горожане спрятали свои ценности в укромных местах или оставили на хранение надежной прислуге.
8 августа по Ирбитскому тракту в Тюмень вошли красноармейцы Особой бригады Макара Васильева и особого Северного экспедиционного отряда Сергея Мрачковского. Через 100 лет мало кто помнит эти имена.
Октябрь 1918 года. Кушва
Начальник 29-й дивизии Макар Васильев ждал нового комиссара. Слышал, что по возрасту он ровесник, но в партии с 1905 года, сидел в царских тюрьмах, а после Октябрьской революции входил в состав большевистского Уралоблсовета.
Скрипнула дверь, и, не обращая внимания на предостерегающие крики часового, в комнату стремительно ворвался красавец-мужчина, весь в коже, ремнях и при оружии. Протянул руку и представился, как выстрелил:
— Мрачковский.
Щадя самолюбие невоенного, начдив коротко доложил комиссару о положении противоборствующих сторон — красных и белых. Тот в ответ хмыкнул то ли одобрительно, то ли со скрытой угрозой:
— Сразу видно офицера.
Васильев поморщился:
— Ну какой я офицер. Родился в 1889 году в Псковской губернии. Отец — крестьянин-середняк. После церковно-приходской школы учился за счет земства в сельскохозяйственном училище, а работать пришлось литейщиком в Кронштадте. С началом войны с германцами мобилизовали в армию и как грамотного определили в школу прапорщиков. В 53-м Сибирском стрелковом полку командовал ротой. В августе семнадцатого стал большевиком, а через три месяца — командиром 6-го Сибирского корпуса. Когда заключили Брестский мир с немцами, корпус расформировали на Урале, здесь недалече, в Камыш- лове. До наступления чехов был в этом городе председателем Совета и уездной ЧК, потом командовал войсками камышловско-тюменского и тюменско-омского направления. При отступлении на Богданович — Eгоршино — Ирбит вел Восточную и Сводно-Уральскую дивизии. Начдивом 29-й всего несколько дней.
Глаза у комиссара потеплели:
— Я тоже не из барского сословия. Поляк, да не из панов. Отец мой за революционную агитацию по приговору царского суда из Одессы в Сургут угодил. Eсть такое богом забытое место в соседней Тобольской губернии. Без дела отец не мог сидеть, завел кузницу на паях с местным кержаком, а дочь его в жены взял. Вскорости и я на свет появился. Родители недолго прожили: пришлось мне с пятнадцати лет слесарить на уральских заводах, меньших братишек кормить. Ты на офицера не обижайся, я у тебя всем военным премудростям учиться буду.
И правда, оказался способным учеником. А смелости и отваги ему не занимать. Себя не берег и других не щадил. Сколько раз с винтовкой наперевес поднимал в атаку красных бойцов, и пули не брали храбреца.
Из дневника М.В. Васильева:
«…Тагил занят белыми. Наша дивизия отрезана. Разутые и раздетые, мы не похожи на армию. Измученные непрерывными боями, отступаем в 35-градусные морозы. Нет продуктов. Три недели питаемся селедкой и ржаным хлебом. В Туринске и Кушве добыли овес, бойцы размололи его и пекут лепешки из овсянки. Идем сплошным лесом, отчаянно отбиваясь от нападающего противника. Белые быстро наступают на Пермь…»
Январь 1919 года. Глазов
Васильев и Мрачковский тяжело переживали пермскую катастрофу. Город колокольным звоном славил восходящую звезду сибирского белого движения — 27-летнего генерала Анатолия Пепеляева, родного брата председателя Совета министров в правительстве адмирала Колчака. Белым достались огромные трофеи. От полного разгрома красных спасло неожиданное упорство 29-й дивизии.
Расследованием причин поражения 3-й красной армии занималась специальная комиссия ЦК РКП(б) во главе со Сталиным и Дзержинским.
Из дневника М.В. Васильева:
«…Нас с комиссаром вызвали для беседы в вагон. Обстановка в нем — походная. На оконном столике — дела. Тут же жестяной чайник, эмалированная кружка, кусок пощипанного ржаного хлеба. Мы подробно рассказали тт. Сталину и Дзержинскому о состоянии дивизии, политработе, боях, руководстве штаба 3-й армии, снабжении боеприпасами, продовольствием. Они изумительно глубоко вникали в каждую мелочь. Беседа затянулась, но мы не замечали, как бежит время. Уходили мы другими. Прежней растерянности как не бывало. Мы почувствовали твердую уверенность в победе…»
Сталин и Дзержинский также были довольны знакомством с начдивом и комиссаром 29-й дивизии. На них они сделали ставку при укреплении деморализованных красных частей Восточного фронта. Васильев возглавил по рекомендации Дзержинского Особую бригаду: на ее участке Урало-Сибирское бюро ЦК РКП(б) и ВЧК перебрасывали своих разведчиков в тыл Колчака.
Мрачковского назначали командиром Особого северного экспедиционного отряда, состоящего почти наполовину из коми-пермяков. Сталину импонировали его революционная биография, физическая подготовка, умение ходить на лыжах. Кроме того, экспедиционные отряды во время Гражданской войны часто выполняли карательные функции, и Сталин, по- своему оценив фанатизм и растущее самолюбие Мрачковского, был уверен в выполнении им любых своих приказов. В те дни ничто еще не предвещало разрыва их отношений.
Из дневника А.Н. Пепеляева:
«…После поражения в июне 1919 года Западной армии генерала Ханжина на подступах к Самаре и у Бузулука я получил приказ отступать за Каму на Пермь и дальше на Тюмень, Тобольск и Ишим, где произошли последние бои за Сибирь. Тогда же вооруженные силы у Колчака были реорганизованы: их разделили на три армии. Меня назначили командующим 1-й Сибирской армией. Оборонительная операция на реке Тоболе, которой я руководил, развивалась успешно, но из-за общего кризиса власти Колчака войска потеряли боеспособность и отходили без сопротивления на восток…»
Август 1919 года. Тюмень
Здесь на базе Особой бригады Васильева и Особого северного экспедиционного отряда Мрачковского была сформирована 51-я стрелковая дивизия трехбригадного состава. Начдивом 51-й Реввоенсовет восточного фронта назначил Василия Блюхера, который прибыл в Тюмень 19 августа и разместился в центре города в доме купцов Колокольниковых, отступивших вместе с колчаковскими войсками на восток. Васильева отозвали в Eкатеринбург командовать укреп- районом, а Мрачковский возглавил в новой 51-й дивизии одну из бригад. За взятие Тобольска в октябре 1919 года он получил орден Красного Знамени. Eго заметил и приблизил к себе наркомвоенмор и предреввоенсовета республики Троцкий. Для подавления вспыхнувших в 1921 году в Западной Сибири крестьянских антибольшевистских восстаний требовались решительные, не знающие сомнений красные командиры. Мрачковский был назначен командующим войсками Приуральского военного округа. За усмирение сибирских мятежников его наградили вторым орденом. В то время Васильев уже ходил у него в помощниках, а после демобилизации по состоянию здоровья перешел в 1922 году на хозяйственную работу. Пока он усваивал премудрости банковского дела и решал проблемы Свердловского городского коммунального хозяйства, Мрачковский при покровительстве Троцкого делал военную карьеру: командующий войсками Западно-Сибирского и Приволжского военных округов. Избирался делегатом Х Всероссийского и I Всесоюзного съездов Советов, членом ЦИК СССР, участвовал в работе XII съезда РКП(Б). Но после отстранения Троцкого от руководства вооруженными силами республики его «верного солдата» — так обычно звали Мрачковского — перевели в резерв РККА, а в последний день 1926 года «уволили в долгосрочный отпуск», из которого он на военную службу уже не вернулся.
Январь 1937 года. Свердловск
Новый год Васильев встретил в следственной тюрьме НКВД. При аресте у него изъяли партийный билет N 0945637, партизанское удостоверение N 501, наградной браунинг, книгу «История белой и мирной жизни 51-й Перекопской Краснознаменной стрелковой дивизии».
Из записки М.В. Васильева своей жене:
«…Я уверен: меня арестовали за знакомство с Мрачковским. Ведь по сообщениям газет он «признал себя виновным в проведении антисоветской, шпионской, вредительской и террористической деятельности по заданию объединенного троцкистско-зиновьевского центра. За что и был расстрелян в августе 1936 года…»
Но Васильев не мог знать, что Мрачковский находился в тяжелейшем физическом и моральном состоянии: врачи нашли у него заболевания нервных узлов. Несмотря на болезнь и длительное пребывание в больнице, следователи НКВД проводили по приказу Сталина мучительные допросы и добились от «верного солдата Троцкого» нужных показаний, якобы необходимых в интересах партии.
На допросах в НКВД Васильев не скрывал своих отношений с Мрачковским.
— После увольнения из армии он работал в тресте «Уралзолото», был начальником строительства железных дорог на Дальнем Востоке (будущий БАМ — А.П.) и Караганда — Балхаш. Я бывал в его московской квартире, видел там Белобородова, Уфимцева, Беляева, Баранова — в прошлом видных уральских большевиков. В последний раз встречался с Мрачковским и его братьями Леонидом и Николаем в 1934 году.
Выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР при участии заместителя прокурора СССР Рогинского заслушала 28 марта 1937 года «дело Васильева в закрытом судебном заседании без участия обвинения и защиты и без вызова свидетелей». Бывший начдив 29-й «виновным себя в проведении антисоветской деятельности не признал», тем не менее был приговорен к десяти годам тюрьмы. По слухам умер через два года в Магадане.
Начдива 51-й Блюхера, ставшего кавалером пяти орденов и маршалом Советского Союза (1935), арестовали с санкции Сталина 22 октября 1938 года. После жестоких пыток он подписал показания о своем «участии в антисоветском заговоре», а 9 ноября умер от побоев.
Генерал Пепеляев за участие в Гражданской войне отбыл 15 лет в Ярославской тюрьме, потом уехал в Воронеж, где работал в одной из столярных артелей. Но в 1938 году его доставили в Новосибирск и представили руководителем вымышленной «белогвардейско-монархической организации». Вместе с ним в подвале Новосибирского УНКВД расстреляли 20731 бывшего офицера царской и колчаковской армии.
По количеству жертв это — одно из самых значительных «дел» периода «большого сталинского террора». Подробную записку о нем, составленную переведенным в августе 1937 года в Новосибирск из Омска старшим майором госбезопасности Горбачем, доложили в декабре того же года Сталину. Тот наложил на этом документе резолюцию: «Всех бывших офицеров и генералов по записке Горбача нужно расстрелять». Чекиста-стахановца Горбача, так его именовали в НКВД, наградили орденом Ленина. После такой высокой оценки своего труда он дал установку арестовывать всех «бывших», а «расстрелы арестованных производить без всяких следственных процедур». Расстреляли всех, кто в Первую мировую войну был в немецком плену, — около 20 тысяч человек. В некоторых городских учреждениях Новосибирска исчезли целые коллективы. По докладам Горбача и его помощника Мальцева, «арестовано по три состава областного и районного руководства… из шести членов Союза писателей СССР, проживавших в Новосибирской области, арестованы все — Амсон, Итин, Ошаров, Кравков, Гинцель, Вяткин».
Неужели общественность современного Новосибирска не знает этих ужасных фактов своей истории? Или не хочет знать? Иначе не установили бы в городе с участием мэра памятник Сталину.
***
фото: С.В. Мрачковский.