X

  • 02 Ноябрь
  • 2024 года
  • № 121
  • 5620

Четвертый комбат

Продолжение

Судьба батальона

Итак, мы остановились на том, что новый командир второго батальона 380-го сп 171-й стрелковой дивизии, 27 апреля 1945 года назначенный на ставшую вакантной должность, успел повоевать совсем мало — неполных четыре дня. И погиб при артиллерийском налете. Кто-то подсчитывал, что в годы войны жизнь «ваньки-взводного», например, составляла в среднем не больше недели. Можно себе представить, что творилось в конце войны в Берлине, если жизнь комбата в боевых порядках пехоты была вдвое короче. Три-четыре дня и все.

Все? А 2-й батальон 380-го стрелкового полка, пусть потрепанный, пока добирался до центра Берлина, но вполне боеспособный? Жаждущий не только громко постучать в двери рейхстага, но и взять его штурмом?

Уже не раз приходилось писать, что отыскать военный след человека, если он — не командарм, не маршал, не командир известной дивизии, не, наконец, Герой Советского Союза, подвиг которого воспет в песнях и даже отлит в бронзе, — почти невозможно. В журналах боевых действий потери фиксируются, как правило, в цифрах — убитых столько-то, раненых столько-то. Фамилии идут по другой отчетности.

С войсковой единицей, от роты и выше, проще. Да, 2-й стрелковый батальон, бывший — батальон Соловьева, остался без командира. Надолго? Скорее всего, на несколько минут.

Наш гид по Берлину апреля 1945 года — Михаил Гурьев, корреспондент дивизионной газеты «Защитник Родины» и его небольшая, всего 150 страниц, книжка «До стен рейхстага». В студенческие годы я, как и мои однокурсники, немало часов провел за конспектированием трудов классиков марксизма-ленинизма. Изучение и конспектирование их было обязательным при получении высшего образования. Что там было в трудах и в конспектах, сейчас не вспомнишь. А навык остался. Вот читаю Гурьева и конспектирую. Чтоб собрать все, что относится к Соловьеву и батальону.

Вот это, например: «…когда наши подразделения ворвались в рейхстаг, на площади мужественно отражал контратаки гитлеровцев 2-й батальон 380-го полка, возглавляемый капитаном Никифоровым… В Берлин Никифоров вступил начальником штаба батальона…» Вот и замена нашлась.

Начальник штаба батальона, по штатному расписанию должность именовалась — адьютант старший, автоматически заменял командира, если тот выбывал из строя. В тексте Гурьева фамилия Соловьева не упоминается — за три дня корреспондент дивизионки мог и не познакомиться с новым комбатом, а Никифорова, как признается журналист, он знал еще «по боям под Старой Руссой». Идем дальше.

«В начале штурма рейхстага, в 11 часов 30 минут батальон Никифорова стремительным рывком выдвинулся вперед, но был остановлен огнем противника в 150 метрах от рейхстага… Как и в других батальонах, у Никифорова действовала штурмовая группа в составе 18 человек…»

Перескажу: эта штурмовая группа смогла по двое-по трое просочиться в рейхстаг. Попав в рейхстаг, они потеряли связь с полком и не смогли вовремя доложить о себе. Но стойко держались в рейхстаге, где уже бились бойцы Самсонова, Давыдова и Неустроева.

Огнем и огнем…

Из разных, местами противоречивых источников почти невозможно сложить плавный и постепенный пересказ штурмовых событий в рейхстаге. Вот, например, некоторые выдержки из «Краткого описания боевых действий 79 стрелкового корпуса в Берлинской операции» (запись 1945 года).

«В 13.00 30 апреля артиллерия, минометы и РС (реактивные снаряды — Р.Г.) открыли уничтожающий огонь по противнику. В 13.30 начался последний (так в тексте. — Р.Г.) штурм рейхстага. Стрелковые подразделения продвигаться не могли из- за сильного фланкирующего огня противника справа.

Засевший в подвале гарнизон численностью до 1000 человек огнем не допускал подхода главных сил нашей пехоты и артиллерии

В 18.00 был повторен штурм рейхстага. Уничтожающий арт-минометный и огонь РС был дан по центру рейхстага» Рота 756 и 874 сп и 1-й батальон 380 сп (командир — капитан Самсонов) первыми ворвались в здание рейхстага и очистили его от противника» Ворвавшиеся подразделения в течение 30 апреля вели поэтажную борьбу с противником огнем автоматов и гранатами

В ночь на 1 мая до двух раз было предложено противнику, засевшему в подвале, сдаться. Немцы отклонили предложение

В 9.00 1 мая была предпринята атака противника из подвала и подходов к рейхстагу с южной стороны. Гранатами «фауст» гитлеровцы пробивали потолок подвала» Зажигательными пулями и гранатами через отверстия подожгли здание. Пожар быстро распространился и заставил наши подразделения искать безопасное место. Наши бойцы сгруппировались в зале заседания, вскоре пламенем было охвачено последнее безопасное место… Часть личного состава, спасаясь, выпрыгивала из окон, часть уходила в подвалы. Свыше 20 человек сгорело в огне

Поджогом рейхстага врагу не удалось вывести наших бойцов из горящего здания. Там, где пожар утихал, вновь выходили наши подразделения. Они контролировали входы и выходы из подвалов. Противник был обречен на гибель» В помощь стрелкам и пулеметчикам прибыли подразделения Томашувского ордена Александра Невского огнеметного батальона… Группа огнеметчиков установила огнеметы и направила пламя в подвалы. Действие огнеметов было настолько эффективно, что немцы, видя свое безвыходное положение, группами сдавались в плен

В ночь на 1 мая немецкое командование во главе с генералом Кейтель просило выслать парламентеров для принятия нашим командованием условий перемирия» Условия не были приняты, а была предложена безоговорочная капитуляция. Немецкое командование сразу не дало полного согласия» Не имея положительных результатов переговоров, части корпуса в ночь на 2 мая вновь перешли в наступление.

В 6.00 2 мая противник прекратил всякое сопротивление»» (От автора. Не знаю, как вы, но я лицом чувствую жар этого боя).

Думаю, что наш рассказ о берлинском сражении был бы не полон без еще одного фрагмента — из того же «Краткого описания»: «В период боя частей корпуса в предместьях и в самом Берлине с 21 апреля по 1 мая 1945 г. (до принятия условий безоговорочной капитуляции) соединения имели следующие потери:

150 сд — убито 139, ранено — 481 чел. 171 сд — убито 259, ранено — 1485 чел. 207 сд — убито 201, ранено — 138 чел. За это же время нанесен ущерб противнику.»

Музы о пушках

«Интер арма силент музэ» — когда говорят пушки, музы молчат. Пушки, палящие по осажденному Берлину, смолкли давно. Что сказали бы музы о том незабываемом времени?

Поэзия — вот высшая математика чувств. Eе словесные формулы необыкновенно точны. Запечатанные в поэтических строчках интегралы переживаний способны передать состояние человека в минуты наивысшего напряжения такими оттенками, на что в обычном прозаическом тексте потребовались бы горы слов. Я пытался представить себе и понять состояние участника последних берлинских боев. Искал в памяти строки, которые помогли бы мне это сделать. Позволю себе напомнить читателю вот эти простые строчки, родившиеся у актера Михаила Ножкина на съемках фильма «Освобождение» и вошедшие в последнюю серию фильма.

…В последний раз сойдемся завтра в рукопашной,

В последний раз России сможем послужить.

Хоть за нее и умереть совсем не страшно,

Но каждый все-таки надеется дожить…

Какой размах, какое расстояние — размером в человеческую жизнь — между «умереть совсем не страшно» и «каждый надеется дожить»! Шекспировская по мощи формула «to be or not to be.», хотя и простыми русскими словами.

Пытаюсь понять мысли и переживания этих солдат. Должен признаться, что лет пятьдесят назад судьба мне давала такую возможность — спросить. Но получил бы я ответ? Не знаю. Это было однажды вечером в селе Богандинском. В доме уже ушедшего из жизни Василия Ивановича Ярунова, зам. командира 1-го стрелкового батальона (это батальон Неустроева. — Р.Г.) собрались несколько человек, которые брали рейхстаг. Артиллерист Мочалов — это он затащил свою сорокапятку на второй этаж «дома Гиммлера» и лупил по рейхстагу через площадь прямой наводкой. Пехотинец Пустовалов — он оставил в Берлине свою правую руку. Калинин — тот весь вечер сожалел, что «не захватил на эти посиделки свою берлинскую шинелку — она вся истыкана мелкими осколками, как решето». А еще был за столом самый младший из них по возрасту — когда-то восемнадцатилетний лейтенант Василий Рыжков, который во главе своих разведчиков перебирался через крест-накрест простреливаемую Королевскую площадь.

Я мог только смотреть, слушать и запоминать.

В конце концов — это ошибка

Удалось совершенно точно установить, что родился Карп Соловьев в Сибири на Алтае, в селе Бессоновка. А призывался в армию в 1939 году Сталинским РВК города Алма-Ата. Между этой датой и февралем 1942 года, где он — уже лейтенант комроты отдельного стрелкового батальона 45-й Ударной бригады, мы вправе предположить либо нормальное довоенное пехотное училище, либо армейские курсы младших лейтенантов. А уже потом, как записано в одном из его наградных листов, «невероятную стойкость в бою до тех пор, пока не пришла помощь»… И высокий орден Красного знамени, который он, возможно, получил из рук генерал-лейтенанта Пуркаева, командующего 1-й Ударной армией… В наших сведениях есть упоминание о двух легких ранениях и опять провал. Eсть слабые совершенно общие сведения в виде перечисления фронтов, в действиях которых принимал наш лейтенант — старший лейтенант — капитан, — Северо-Западный , Калининский, Второй Прибалтийский. Затем «картинка» (если бы это был фильм) укрупняется. Мы видим 52-ю гвардейскую дивизию, где наш герой (летом 1944 года) уже гвардии капитан. И получает (в июле) свой второй орден — Отечественной войны 2 ст. А в сентябре третий — Красной звезды. Четвертым — Отечественной войны 1 ст. — Карп Соловьев, 25-летний капитан, награжден уже посмертно.

О чем еще хотелось бы сообщить читателю. Тюменский облвоенкомат, повинуясь приказу Главного управления кадров, получил извещение о смерти капитана Соловьева. Дошло ли это извещение до его матери — установить трудно. Пенсионное дело «по случаю потери кормильца» было заведено, но в соответствии с приказом министра обороны СССР уничтожено по акту в декабре 1983 года. В связи с истечением срока хранения.

А теперь некоторые совершенно частные соображения. Поскольку путаница даже в немногочисленных документах погибшего капитана просто зашкаливает.

Что несомненно? Что родился он в с. Бессоновка Алтайского края. А вот призван в Красную армию сразу… тремя райвоенкоматами. Тем же Славгородским, что на Алтае. И двумя казахстанскими: Сталинским РВК в Алма-Ате и Шитским — в Алмаатинской области… Все в 1939 году. Следы Шитского РВК найти не удалось. Был, правда, в этой области когда-то Шетский район, но только до 1933 года. Я полагаю, что Шетский, он же Шитский, мог сыграть какую-то роль в том, что сюда приплетен Ишимский район — в связи с совпадением ряда букв в названиях. И пошла писать губерния.

Зато капитан Соловьев отыскался сразу в двух книгах Памяти — Алтайской и Казахстанской. Совпадают дни рождения, место рождения и гибели.

И последнее. Раз уж Главное управление кадров определило отважного капитана-орденоносца в Тюменскую область, может, будем и мы считать его своим? Нехорошо, если он останется ничьим. А мы с ним уже неплохо знакомы.

***
фото: Герои штурма — капитан Самсонов, мл. сержант Кантария, сержант Егоров, старшина Сьянов, капитан Неустроев.

Поделиться ссылкой:

Оставить комментарий

Размер шрифта

Пунктов

Интервал

Пунктов

Кернинг

Стиль шрифта

Изображения

Цвета сайта