Люди. Годы. Расстояния
Субъективные заметки о том, что было на самом деле
Большое видится на расстоянии? Иногда эта формула, сложенная не математиком, а поэтом, кажется мне неправильной.
На этих днях в не слишком большом кругу отмечали одно из событий, с которых началось то, что вскоре назвали Открытием века. Много лет эта оценка была неотделима от земли, на которой мы с вами живем. От большой Тюменской области. Правда, сейчас на этом же пространстве утвердились еще два субъекта, говоря современным административным языком. Однако раз мы говорим о минувших событиях, то используем и соответствующие тому времени термины.
Так о чем речь? О том, что 55 лет назад, в конце мая 1964 года, от нефтеналивных причалов в Шиме, Усть-Балыке и Мегионе отчалили три каравана. Три буксира с баржами, в танках которых тяжело и вязко плескалась первая тюменская (сибирская, ханты-мансийская — да называйте, как хотите, но — первая!) нефть. И три речных капитана — Третьяков, Лунин и Вахрушев — повели эти караваны курсом на Омский нефтеперерабатывающий завод.
Это событие и все, что за ним последовало, многое изменило — в нас, с нами и вокруг нас. Да и сегодня большая нефть еще не перестала играть свою роль и в политике, и в экономике, как бы ее ни хоронили прогнозы. Юбилейные две пятерки — 55 лет! — отмечались довольно скромно. Я оглядывал мраморный зал дворца «Нефтяник» и искал глазами тех, кто по праву должен бы занять тут самые почетные места. Понятно, что время, 20089 дней, отделившее нас от мая 1964 года, не могло не внести поправок.
Я оглядывал мраморный зал и вспоминал тех, чьим праздником стал бы этот день, когда бы они могли оказаться тут.
Конечно, положенные речи прозвучали, и некоторые имена были названы. Но как скупо они прозвучали, словно имело место не выражение благодарности героям первого ряда, а некоторое отбытие нумера, чтобы не было уж совсем неудобно не назвать. И оттого возникала мысль не о празднике, а, как выразился ведущий мероприятия Алексей Рыбалов, о некотором подобии партийно-хозяйственного актива.
Скажу сразу: никого не хочу обидеть из присутствующих. Уверен, что большинство из них были на том самом переднем крае, где решалась судьба большой тюменской нефти. Но отчего так сдержанно вспоминали, как я уже сказал, героев первого ряда? И их сдержанность невольно вызывала в памяти другие лица, которые либо называли через запятую, либо просто умолчали о них.
Так что можно посчитать причиной появления этих заметок — чувство протеста. Назову некоторые имена не по рангу, а в том порядке, как они вспоминались (по рангу их расставило само время).
Семен Урусов, буровой мастер. А прежде — помбур в бригаде Бориса Никитича Карамова, бригада которого бурила первую в Тюмени скважину, памятник которой стоит у дома N ?09 по улице Мельникайте. Скважина, опорная, оказалась пустой. И так год за годом, пока однажды Эрвье не сказал: «Ты, Семен, столько ищешь, а ничего, кроме воды, не находишь. Поезжай-ка в район Шаима. Там обязательно должна быть нефть…» И поехал мастер Урусов. И нашел нефть.
Александр Пономарев, первый оператор усть-балыкских промыслов. Это он обвязывал пробуренные геологами скважины и подключал их к смонтированной им же системе сбора, чтобы закачивать в баржу первую нефть.
Иван Рынковой, начальник первого промысла на Самотлоре. Весь главк и весь Нижневартовск звали его — дядя Ваня Рынковой. И только министр Мальцев называл Рынкового — Иван Иванович.
Михаил Шалавин, геолог, начальник Шаимской экспедиции. Это он в сентябре 1960 года отправил в Тюмень зашифрованную радиограмму с сообщением о дебите фонтана на скважине номер шесть: «ики-юз али уч-юз»… Текст этот пересказывается тысячи раз в разных вариантах, потому что оригинала радиограммы так и не могут найти. Это из шалавинских ладоней на знаменитом снимке весь мир увидел взошедшее нефтяное солнце Сибири.
Сюда так и просится еще одна радиограмма. Из Мегионской экспедиции пятью годами позднее. «…Получен фонтан безводной нефти визуальным суточным дебитом более тысячи кубометров». И еще два имени: Григорий Норкин, бурмастер, и Владимир Абазаров, начальник экспедиции. Это — об открытии Самотлора 22 июня 1965 года.
А память торопит руку: не забудь — Степан Повх! Да разве его забудешь? С января до апреля шла проходка первой эксплуатационной скважины N 200 на Самотлоре. Eще до начала бурения Степан Ананьевич, простая душа, смутил своей откровенностью романтического журналиста: «Будет нефть, люди будут гроши зароблять.» А еще через три месяца, закончив бурение, выжал из себя только четыре слова: «Поздравляю вас. Самотлор заработал».
Я чуть выше написал: герои первого ряда. Немаленький был ряд. Первые — они потому и первые, что ни за чью спину прятаться у них не было не только желания, но и возможности. И цену себе они знали. В то время, когда скептиков было больше, чем сейчас причастных к этому славному делу, они действовали. А Фарман Салманов, получив первый фонтан на Усть-Балыке, в который тоже не все верили, отправил дерзкую телеграмму о дебите полученного фонта, завершив ее словами: «Теперь ты понял?!»
Буровики-рекордсмены Главтюменнефтегаза — Анатолий Шакшин, Геннадий Левин, Виктор Китаев, Василий Сидорейко, Нажмедин Жумажанов. Я хотел бы назвать здесь всех бригадиров, а их в главке было больше 250, как мне помнится. Но тогда надо назвать и первых помбуров, и верховых, и буррабочих. А будет ли правильным не упомянуть «кривильных дел мастеров», без которых невозможно кустовое бурение? Они прошли всю Западную Сибирь. Прошли не так, как ходили другие, — вдоль и поперек. Прошли в глубину, миллионами метров проходки измерив недра нефтяной провинции, превратив таежный континент в огромный нефтяной и газовый промысел.
А разве забудешь тех, кто строил города, которых прежде не было? Речные порты и аэродромы? Кто прокладывал дороги, автомобильные и железные, — всю семнадцатитысячную армию транспортных строителей Коротчаева? Помнится, как однажды Дмитрию Ивановичу «для ускорения работ» предложили использовать «спецконтингент». Коротчаев, который насмотрелся на подневольный труд еще на «трассе мужества» Абакан — Тайшет, отказался наотрез.
Со сцены в мраморном зале «Нефтяника» продолжают звучать правильные слова: строили, добивались и добывали, преодолевали. А память уводит меня к все более высоким широтам. К времени геологов Подшибякина, Быстрова и Цыбенко, вертолетчиков Хохлова и Южакова, газовиков Никоненко и Стрижова, строителей трансконтинентальных газопроводов Рубанко, Можарова, Дидука.
Отдельной строкой о героическом пожарном Николае Григорьеве. Как он шел в огонь, когда гасили гигантский пожар на Пурпе! Не могу забыть и Eвгения Голдырева, создавшего первый газовый промысел в Березове…
А кто, если не я, должен вспомнить моих коллег? Имя им — легион. Корреспонденты всевозможных изданий, как очарованные странники, стремились в Западную Сибирь — тюменские, столичные, заграничные. Не их ли перья, фотокамеры, микрофоны подняли и разнесли славу Тюменской области как края, где невероятные преобразования происходят в невиданном прежде темпе. Иван Сапожков, фотокорреспондент ТАСС, Валерий Тюрин из «Тюменского комсомольца», Юрий Чучин с местной телестудии, Фред Гольд из салехардского радио и Василий Гилев из тюменского, Аркадий Космаков, фотокорр «Тюменской правды». Я называю тех, кого с нами уже нет, кто не может поделиться своими воспоминаниями, и мне приходится делать это вместо них и за них.
.В сверкающем мраморном зале самым ярким и впечатляющим было выступление капитана буксира «Капитан» — Николая Петровича Лунина. В мае 1964 года он вез в Омск первую нефть Усть-Балыка.
Николай Петрович рассказал, как собирались в первую нефтяную навигацию два тюменских завода — судостроительный и судоремонтный. Готовили пароходы и баржи для перевозки сырой нефти.
— Первую нефть доставляли по реке в обстановке строжайшей секретности, — вспоминал капитан. — Технические участки, руководившие обстановкой на Конде, Оби и Иртыше, получили специальные телеграммы, что в назначенный срок по вашему участку пойдет караван специального назначения. Просим обеспечить. В Омск пришли 6 июля. Нас встречали, кричали «ура!» Потом всех нас пригласили на омское телевидение — Эрвье, Слепяна, Шаповалова.
Лунин со всей капитанской прямотой не стал «редактировать» свое выступление. Что было — то было. Без поправок на день прошедший и день сегодняшний. Назвал прежнего, оказавшегося потом не в фаворе, начальника Усть-Балыкской экспедиции Ивана Шаповалова. И первого, крепко ныне забытого, руководителя объединения «Тюменьнефтегаз» Арона Слепяна. Опытный нефтяник, приехавший из Башкирии, проработал в Тюмени около двух лет. Потом случилась история, которую ему поставили в вину. В начале 1980-х я случайно нашел его в Полтаве на небольшой должности в учебном комбинате. Следующие после 1966-го десять с лишним лет нефтяную промышленность области блестяще вел Виктор Иванович Муравленко.
Мне хочется закончить эти сугубо личные и далеко не полные заметки строчками Давида Самойлова.
Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса…
Да не рассердятся на меня организаторы этой встречи — землячества ветеранов нефтяных и газовых городов, фонда имени Муравленко. Они пригласили тех, кто захотел и кто смог прийти. Конторский народ, понятное дело, живет дольше, чем трассовики, сварщики-потолочники, сейсмики и тому подобные буровики. Но так уж случилось, что по роду моих занятий я больше интересовался и больше дружил с представителями, извините, романтических профессий. Это их голоса до сих пор звучат у меня в ушах, их истории хранятся в моих блокнотах — за пятьдесят с лишним лет.
ФОТО ИЗ АРХИВА РEДАКЦИИ
***
фото: Усть-Балык, май 1964 года. Закачка.