Носить шляпку ее не учили
Анне Петровне Уляшевой 8 марта исполняется 90 лет. Домашние ее называют «наш семейный мэр».
За своих — горой
Родителей она не помнит и даже не знает, кто они были. Фамилию Новикова и день рождения ей придумали в омском детдоме, куда она попала, когда ей было годика два-три. Почему там оказалась — загадка. Дочери Вера и Галя много лет спустя пытались что-нибудь узнать, но не получилось. Из архивов приходили ответы: по запросу ничего не найдено.
Анна Петровна объясняет: «Таких, как я, безотцовщин, в те годы (в начале тридцатых — Ред.) было много, может, поэтому мы не так сильно переживали. Только однажды увидела сон: будто бы я маленькая сижу на крыльце, кто-то на меня накидывает большой, не по возрасту, пиджак и уходит».
…В омском детском доме она прожила до шести лет. Воспоминаний об этом осталось мало. Самые яркие из них, конечно, связаны с едой. Анна Петровна помнит, как на один из праздников им всем вручили по большому красному яблоку. Говорили, что это Сталин детям подарки послал.
Потом детский дом расформировали, детей отправили в другие города. Шести-семилеток перевезли в детский дом в Тобольске, который располагался на территории Кремля. Здесь Аня пошла в школу.
В школе кормили не лучше — на обед парили котел турнепса. А хлеб хоть и был белым, но колючим от овсяной шелухи и так царапал горло, что было трудно его проглотить. Вечером великим счастьем было получить крошечную картошечку в мундире, а по большим праздникам давали маленький рыбий хвостик. Очень соленый.
Классы в школе небольшие, человек по 20. Детдомовских домашние часто обижали. Дразнили грубо и жестоко.
— Но мы себя в обиду не давали, — говорит Анна Петровна. — Сражались стенка на стенку. Я хоть и маленькая была ростиком, а дралась, как мальчишка. Меня всегда с собой брали, знали, что не струшу, за своих горой буду стоять.
Спасибо, что живые
Когда началась война, Ане было 12. Они тогда работали в поле. Что такое война, дети понимали плохо, но когда им о ней объявили, кто- то начал кричать и плакать, кто- то побежал в лес прятаться. Было страшно. Всем — и детдомовским, и домашним.
— Говорят, что война ожесточает, а нас она сделала мягче, терпимее друг к другу, — продолжает Анна Петровна. — Домашние дети нам помогали продуктами, мы выменивали свой белый хлеб у них на жмых, который казался вкуснее нынешней халвы.
В детдоме во время войны жил немец. Мужчина в годах (или, по крайней мере, таким он детям казался). Выполнял самую тяжелую работу — бочками возил воду из Иртыша, колол дрова. Ребятишки его жалели. Может, потому, что сами в жизни настрадались. Они делились с ним маленькими кусочками хлеба, а он, принимая их, плакал, как ребенок.
Зимой в школе было холодно, приходилось садиться поближе к печке. Одна девочка, замерзнув на улице, пришла, открыла заслонку и заснула. Уголек выпал, платьице вспыхнуло. Спасти ее не смогли. Хоронили всем детским домом.
— После этого кто-то придумал страшилку, что завтра мы все умрем. Мы сдвигали кровати, прижимались друг к другу и так, обнявшись, засыпали. А наутро плакали от радости, что живые, — вспоминает Анна Петровна.
О невиданной красоте
Однажды в детдом приехала труппа киевского оперного театра. Артисты выступали перед детьми, а дети — перед артистами. Пела и Аня. И так она понравилась одной певице, что та сказала: «Ах, какая хорошенькая девочка! Очень талантливая. Взять бы ее с собой!» Подобные истории в детском доме бывали, но на этот раз чуда не случилось. Аня не плакала. И в самодеятельности участвовать не перестала. Рядом была татарская школа, детдомовские часто там давали концерты. Для сцены им выдавали белые крепдешиновые кофточки и шерстяные бостоновые юбочки в складку. А однажды за победу в певческом конкурсе Ане подарили отрез американского шелка небесно-голубого цвета. По тем временам и ситец был редкостью, а тут шелк! Девочка решилась сшить из него платье только после окончания школы.
Все мы немного капитаны
Выпускники детдома должны были определиться с профессией. Мальчики еще могли выбирать между колхозом и техникумом, а всех девочек отправили в речное училище постигать профессию судоводителя. Но медкомиссия решила, что детдомовские слишком хилые, в реч- флот не подойдут, и девочек зачислили в тюменское ремесленное училище. Профессии там тоже были неженские, но других не предлагали. По окончании Анна Новикова как лучшая ученица получила направление в Уфу в машиностроительный техникум. На вступительном экзамене, помнится, надо было сделать расчеты, чертеж и выточить сложную деталь. Она справилась. И стала единственной девчонкой на потоке. Eй дали комнату в общежитии. Но как жить одной? «Мне было так одиноко, что я пришла в учебную часть и попросила отправить меня назад», — вспоминает пожилая женщина. И ее перевели в Тюмень, на судостроительный завод. Заместителем директора завода в то время был Давид Маркович Урицкий. Какое- то время он присматривался к новой сотруднице, а потом предложил ей работу в плановом отделе.
Найти свою судьбу
— Мы взрослели, нам хотелось нравиться, — продолжает Анна Петровна. — За мной ухаживал красивый мальчик Степан, тихий и молчаливый. Однажды, чтобы завоевать мое внимание, он подарил мне духи «Красная Москва» во флаконе, похожем на Кремль. Не помогло. Что поделаешь, не нравился он мне.
Сама Анна была бойкой, как героини Надежды Румянцевой. Eсли уж шла с подругами на танцы, то плясала до упаду. И вообще была большой модницей. Сама не знает, откуда это у детдомовской девчонки. К примеру, очень любила (и любит до сих пор) носить шляпки, хотя никто ее этому не учил. Тогда в моде были шляпки-менингитки, без полей, с бантом и маленькой вуалью.
Не обратить внимания на такую девушку было невозможно. С первого взгляда в нее влюбился и будущий муж. С Леонидом Уляшевым, лучшим слесарем завода, она познакомилась в одном из цехов. Он был родом из Ярковского района и работал на заводе с 14 лет. Однажды, когда она ему выписывала наряд, он пригласил ее на свидание. «Первая моя мысль была: в чем же я пойду? Из нарядов одна фуфайка. Он понял мое замешательство и говорит: просто прогуляемся вдоль реки по валу. Мы прожили вместе почти 50 лет».
От завода молодым выделили комнату. Свадьбы не было, они и не знали, как говорит Анна Петровна, что надо идти в горисполком и регистрироваться. Через год, в 1950 году, родилась старшая дочь Вера. Через пять лет — младшая Галя.
Что такое богатство
Вера и Галина вспоминают: в их доме никогда не было ни хрусталя, ни ковров, зато была хорошая библиотека. Особенно они гордились «Большой Советской энциклопедией» в 50 томов. Отец где-то купил ее по случаю. Только когда он умер, мама ее продала. Молодой человек, который пришел покупать, все не верил своему счастью.
— С родителями мы ходили в походы, ездили на охоту, на рыбалку, причем мама легко управляла нашим мотоциклом и гоняла не хуже, чем отец, — вспоминает Вера.
— Мама у нас никогда не сидела без дела, — продолжает Галина. — Она у нас рукодельница. Иногда придем из школы: «Мам, завтра нужен костюм для праздника». Она отвечает почти как по сказке: «Ложитесь спать, утро вечера мудренее». Просыпаемся — а костюмы, и правда, готовы.
— Она у нас и сейчас самая активная в доме, — в голосе Веры звучит гордость. — К ней все идут за советом. А недавно в подъезде меняли электрооборудование. Кто, думаете, был ответственным?
— Мама учит нас житейской мудрости, — продолжает сестра. — Всегда говорит: «Никому не завидуйте, откликайтесь на все». Поэтому мы и называем ее — наш семейный мэр.
Анна Петровна слушает их, улыбаясь.
— Я такая богатая, что мне больше ничего в жизни не надо, — признается она.- У меня уже две внучки и внук, пять правнуков. Я их очень люблю. Для меня сейчас самое главное, чтобы никто из нас друг друга не потерял, чтоб всегда были вместе. Связь между родными — самое дорогое в жизни. У меня в детстве такого не было, поэтому я знаю, какой это подарок — любящая семья.
Фото Дениса Моргунова и из архива Уляшевых
***
фото: Юная Аня в шляпке;Анна Петровна с дочерьми Верой и Галиной.