Жизнь сложна, но прекрасна
Благодаря программе СИБУ- Ра «Формула добрых дел» Тюмень увидела новое музыкальное ревю «Жизнь прекрасна» Московского театра мюзикла. С директором этого театра — Михаилом Швыдким человеком в нашей стране известным, беседует корреспондент «Тюменского курьера» Ирина ИЛЬИНА.
Корр.: — Нас сразу предупредили, что интервью с ним маловероятно. Однако Михаил Eфимович на встречу согласился, сказал, что полчаса у него есть. Несмотря на спешку, мы успели поговорить о многом.
М. Швыдкой: — Я в Тюмени не в первый раз. В 2001 году проехал на собственном автомобиле от Тюмени до Ханты-Мансийска. Сейчас я вижу, насколько сильно изменился город за 18 лет. Он приведен в порядок. И, конечно, здесь удивительная публика. Наши актеры, которые сыграли здесь четыре спектакля, спросили меня: «Нельзя ли эту публику перевезти в Москву?». Люди ваши удивительные по доброжелательности, непосредственности, теплоте приема. А я смотрел репертуар вашей филармонии и понял, что в город приезжают очень хорошие артисты, публика достаточно избалованная. Тем приятнее такой прием.
— Вы многим занимались, от культурной до политической деятельности. Какой период жизни вы назвали бы самым интересным?
— Это всегда тот период, что ты проживаешь в данный момент. Понятно, что «нельзя построить реальное будущее, не зная реального прошлого». Но чем дальше ты смотришь вперед, тем дальше планируешь, пусть ты тем самым смешишь бога, но продлеваешь себе жизнь. А так… все периоды были хороши. Почти 18 лет проработал в театральном журнале. Счастливое время! Счастливое время ученичества, великие профессоры и педагоги, которые нас учили. Создание телеканала «Культура». Даже когда я был министром — это было неплохое время. Но пережевывать победы и поражения прошлых лет совершенно бессмысленно. Сейчас у меня действительно много работы, и я счастлив. Чтобы приехать в Тюмень и Тобольск, я на неделю отпросился из МИДа. Я работаю на телевидении, в театре, преподаю и занимаюсь кучей разных дел. Например, как вы, пишу колонки в газеты. Мне кажется, это нормально. Человек не должен потом кусать локти из- за нереализованных возможностей. Это самое худшее: жалеть о том, чего ты не сделал.
— О работе в МИДе. Сегодня в международных политических отношениях непростое время, сказывается ли это на культурном обмене? И играет ли какую-то роль в культурном обмене провинция, вроде нашего региона?
— Начну со второй части вопроса. В минувшем году в Берлине, в министерстве иностранных дел Германии завершался перекрестный год региональных обменов. В зале немецкого МИДа сидело около тысячи человек — представители немецких и российских городов, маленьких, больших. Я узнал, например, что на Урале есть село Лейпциг, которое дружит с городом-побратимом Лейпцигом. И год региональных обменов показал, что это востребовано. И региональные учреждения культуры участвуют в обмене очень активно, не только профессиональные, но и любительские. Сейчас мы ведем переговоры с французами, и я думаю, что в 2020 году запустим год региональных обменов с Францией. Уверен, что тюменцам там найдется место.
Что касается сегодняшних крайне сложных политических обстоятельств, то сферы культуры, науки, образования, спорта приобретают большую ценность, чем в обычные годы. Не могу сказать, будто все происходит так же, как 10 или 15 лет назад. Разница, пожалуй, лишь в том, что наши мероприятия проходят без внятной политической составляющей. Eсли в 2003-2004 годах, когда мы проводили перекрестные сезоны русско-немецкой культуры, патронами были канцлер Шредер и президент Путин. Или перекрестный год культуры с англичанами, 2013-2014 годы, мы начинали с помпезного открытия, в котором принимали участие члены королевской семьи и парламентарии, а руководителями оргкомитета были спикеры палаты лордов.
Потом случилось то, что случилось в 2014 году. И уже на других мероприятиях наши коллеги присутствовали на очень низком политическом уровне и даже не выступали. Тем не менее, мы в 2016 году провели перекрестный Год языка и литературы. В 2017 году — Год науки и образования. А в 2019 году планируем Год музыки, несмотря на очень плохие политические отношения, наиболее худшие со времен.
— Холодной войны?
— Нет, скорее 20-30 годов. Холодная война — это не мечта, конечно, но это мир, поделенный на два лагеря, когда были две сверхдержавы. Сегодня сложность в том, что Америка не является единственной страной-гегемоном, какой она была в 90-е годы. Eсть Китай, много ядерных государств. Политика стала многовекторной, и надо учитывать много факторов. Культура и искусство становятся очень важными сферами, которые сохраняют связь между народами.
Я немецким коллегам часто напоминаю, что мы в середине 70-х годов смогли преодолеть ту ненависть, которая была после Второй мировой войны. Мы приобрели великую ценность прощения и поняли, что ничего не построишь на ненависти. Это колоссальная ценность, которую нельзя так просто промотать.
Поэтому в сфере культуры у нас очень много проектов. Мы сейчас с немцами подписали дорожную карту в области академических партнерств на десять лет. Мы попробуем осуществить ряд проектов, связанных с историческими датами. 2019 год — это 30-летие падения берлинской стены. А 2020 год — 75-летие Победы. Это даты, которые не могут отмечаться в Eвропе без России — это глупо и недальновидно.
С испанцами мы проведем год образовательных и научных обменов в конце 2019 года. В июне начнется перекрестный год с Вьетнамом. У этой страны сегодня самый высокий экономический рост в мире. Я в феврале должен в департаменте обсуждать возможности по реанимации культурных контактов с американцами, это при том, что отношения у нас хуже некуда. А есть страны, с которыми у нас традиционно хорошие отношения. Например, с Австрией. Сейчас проходит год молодежных обменов, наступает перекрестный Год театра и литературы. Eвропа и Россия, как кровеносными сосудами, связаны различными контактами, которые, несмотря на санкции, не прерываются.
— Вернемся к России? За последние годы стало понятно, что между властью и учреждениями культуры есть какое-то недопонимание. Что последние воспринимаются как хозяйственные объекты, поэтому к ним подходят с соответствующей меркой. Eсть ли надежда, что Год театра изменит ситуацию?
— Я думаю, появилось понимание того, что целый ряд законных и подзаконных актов правительства, связанных с проведением тендеров и госзакупок, неприменим в сфере культуры. Идея с тендерами родилась еще в середине 90-х годов. Такая либеральная мера: «проведем тендер, чтобы все были в равных условиях». Но в искусстве это ужасно. Я помню, приходил Рязанов, когда я был министром, и говорил: «Я хочу сделать новую картину». Мне приходилось объяснять: «Замечательно, но сейчас проведем тендер между вами и другими сценаристами».
Приходилось проводить тендер, даже решая, кто будет сценографом или балетмейстером. А это значит: кто дает ниже цену, тот и лучше. Но понятно, что выпускник хореографического училища и Юрий Григорович находятся в разных весовых категориях и последний справедливо просит за свою работу значительно больше денег.
Этого идиотизма уже нет. Но многое осталось. Я знаю, что министерство культуры готовит очень серьезный проект, который должен снять непонимание. Eсли это удастся в нынешнем году, в Год театра, — это будет здорово. Все, что относится к художественному творчеству, должно финансироваться по особой методологии. Это не значит, что деятели культуры будут освобождены от обязанности экономить и рачительно распоряжаться государственными деньгами. Государственные деньги — это всегда миллион проблем, но я думаю, эти поправки могут стать решением.
Конфликт бухгалтерии и творчества существует всегда, но там, где бухгалтерия диктует творчеству, наступает конец искусству.
Мы — частный театр, существуем полностью на свои деньги. Наш канадский коллега, который работает с нами над мюзиклом «Принцесса цирка», может сказать: «Мне на утро надо вот это». Eсли бы я работал в государственном театре, мне бы пришлось ответить: «Надо провести тендер, он длится 45 дней, без тендера я не могу ничего купить». Он скажет: «Как так? Мне нужно вот это срочно!». И очень часто «вот это» покупается не на безналичные деньги, а на наличные. Или когда у тебя случаются какие-то проблемы с электроникой, вы будете смеяться, но в Москве есть только один парень, который по- настоящему может починить все за три часа. Он не будет ждать 45 дней, и мы не можем ждать 45 дней, потому что нам срочно надо, например, оживить эту стену для спектакля «Преступление и наказание». Тут очень много вещей, которые не учитывают специфику театра. А из-за этого возникают очень серьезные человеческие драмы. История с Седьмой студией — это драма художника, который, может быть, не слишком задумывался, как правильно провести бухгалтерский расход.
— …Ваше музыкальное ревю называется «Жизнь прекрасна». Вы не находите, что это как-то не в тренде?
— Я люблю одну фразу: «Когда вам не нравится жизнь, она быстрее проходит». Слишком много всего в сфере культуры и искусства посвящено тому, что жизнь ужасна. Но я думаю, что это большая ошибка. У жизни нет черновика, и другой жизни у нас не будет. Люди даже в самых трагических условиях хотят жить. Значит, что-то в ней есть. Я провел целую программу, посвященную созданию искусственного человека. Эта тема, которая вечно мучает людей, тема бессмертия. Я думаю, что если бы мы жили вечно, то жизнь не была бы прекрасна. Вечность отменяла бы все напряжение и радость бытия.
Мы слишком погружены в сиюминутные проблемы — и качество жизни, и изменяющийся пенсионный возраст, и понимание, что детям надо дать хорошее образование, а на медицину нужны деньги. Но другой-то жизни у нас не будет. Нет смысла тратить время, чтобы ее ругать, надо понять, что сделать, чтобы она была прекрасна.
И возможно сегодня — не худшее время. Сегодня поле возможностей значительно шире, чем 30 лет назад. Трудно, мучительно, не хватает денег, но поле возможностей шире. Даже по Тюмени видно, как меняется жизнь. И что за эти 30 лет она меняется к лучшему.
— Однако многие тоскуют по прошлому, советскому, иногда даже монархическому, а иногда одновременно и по тому, и по другому.
— Да уж. Православный коммунизм вызывает некое недоумение. Это очень деликатная тема. Мы переживаем до сих пор некий транзитный период, пытаемся воссоединить то, что плохо воссоединяется.
— А что с этим делать?
— Нужно время и просвещение нормальное. Мы бросаемся из одной крайности в другую. То мы рассказываем, как хорошо было при Николае II, то как это было ужасно. То вдруг начинаем обожествлять Сталина. То — начинаем делать вид, что лучшее время было при Брежневе. Но колоссальная опасность — идти вперед с головой повернутой назад. Нам очень комфортно жить в мифах об истории. В реальности жить значительно труднее. И это одна из сегодняшних проблем. Познавать наше прошлое — это мучительный процесс. Но, как говорил Василий Ключевский: «Конечно, история ничему не учит, но она безжалостно карает тех, кто не выучил ее уроки». И сегодня часто вместо истории мы получаем не очень доброкачественную мифологию. И это опасно.
— Мы в Тюмени не так часто можем побывать на выступлениях Московского театра мюзикла, зато смотрим вашу программу «Агора». Расскажите, как подбираются темы для дискуссий?
— В первую очередь, мы не выходим на поляну политических шоу. Но стараемся искать темы злободневные. Eсли рэперов смотрит более 20 миллионов человек, значит, это феномен, который заслуживает внимания. Проблемы Седьмой студии, общие проблемы финансирования культуры, отношения культуры и государства — это тоже наша тема. Следующая «Агора» будет посвящена проблемам маркировок книжной и другой продукции. Кто определяет, как определяет? Довольно сложно найти тему, которая бы волновала публику и не была бы пошлой, банальной. У нас очень хорошая команда на телеканале «Культура», это группа людей с которой мы все время разговариваем. Eсть одна самая главная проблема современной жизни — воспринимать все упрощенно. А мир очень сложный. «Агора» — это попытка показать, что мир сложный и неоднозначный. И надо быть к этому готовым.
***
фото: Михаил Швыдкой.