Рисовать как дышать
Две картины-воспоминания. Написаны с разницей в несколько лет, но такое ощущение, что они — о совершенно разных семьях. 1937 год жестко прошелся по судьбе тюменского художника-самоучки Александра Девяткова. И до сих пор нет-нет, да и откликнется.
В мае Александру Васильевичу исполнится 87 лет. Он до сих пор пишет. Но картины его на выставках в галереях и музеях появляются редко; хранятся на шкафу и в неработающем холодильнике. Только в морозилке я обнаружила пять альбомов с плотно уложенными полотнами. На бумаге, холсте, картоне. Тюменские улицы и парки, дворы и усадьбы, горожане, сценки городской жизни запечатлены в стиле наивного искусства — одного из направлений примитивизма.
— У меня здесь тысячи картин. Умру, не один месяц вам придется их разбирать, — говорит Александр Васильевич. — А чтобы про них рассказать, жизни не хватит. Рисую-то я с четырех лет.
Детство в валенках по лужам
«Наше детство (на задах фанерки)» написано позже событий конца тридцатых годов. Но изображает семью еще до ареста отца. На поле с травами и цветами отдыхает семья. Трое мальчишек занимаются своими делами: один разжигает костер, другой валяется на краю покрывала.
— А я бегу за бабочкой. Та летит к горам из карандашей (остатки от бревна после лущения), — поясняет художник. — На покрывале сидит моя мама Агриппина Герасимовна. Улыбается, глядя на нас. Не припомню, чтобы потом она улыбалась. Отрывками помню поездку к отцу на суд в 1937 году. Как мне потом рассказывали, должно было состояться заседание. На него маму и нас привез наш дядька. Целый день все мы ждали, когда папа пройдет, когда суд начнется. Все прошли, а его нет. Отчаявшись, начали спрашивать, где он? А нам отвечают, что вчера умер.
Рассказывать, почему его отец, выпускник Андреевского реального училища, через годы там же (точнее, уже в Тюменском сельскохозяйственном техникуме) работавший преподавателем, оказался под следствием, Александр Васильевич не хочет. Ссылается на то, что их семья не единственная пострадала от репрессий.
Вторая картина «Я — водитель» написана через четыре года после трагических событий в семье.
— Мамина сестра жила в Талице. У нее не было детей. Муж работал крупчатником (мельником — О.К.). Жили они хорошо, и поэтому она позвала нас к себе. Помню, как весной в валенках шлепали по рыхлому снегу, лужам. В Талице оказались во время войны. Нас у матери уже четверо: три сына да маленькая дочь, родившаяся уже после смерти отца. За городом была пашня — соток десять. На ней мы выращивали картошку.
На картине уставшая женщина в ватнике одной рукой держится за груженную картошкой телегу, за другую ухватился малыш. Рядом идет его старший брат. Босой, но в фуражке. Солнце садится за придорожные кусты. Впереди большой деревянный мост, а за ним вдали — очертания города. На телеге сидит маленькая девочка. Мальчик постарше управляет впряженной в телегу коровой.
— Это было очень тяжелое время, чтобы выжить, все трудились, — вспоминает художник Девятков. — На этой картине мы едем с работ. Все были заняты: кто копал, кто собирал. Я вообще работать начал рано.
Ремня не хватило
Первые деньги Александр Васильевич заработал на лесопилке, куда пошел работать еще школьником. Подростки наравне со взрослыми лихо управлялись с бревнами и шпалами. На картине «Март 1945 года» ему 12 лет. Вместе с напарниками он грузит шпалы в вагон.
— Их смазывают солидолом, а мы волоком затаскиваем: двое снизу и еще двое сверху затягиваем шпалу в вагон. Мальчишек везде задействовали, взрослых-то не было. Зарабатывал в день по одному рублю семьдесят копеек. Как-то захожу в цех, а у доски с планом девчонки обсуждают, кто и сколько наработал. «Смотри, а Девятков рубль семьдесят сделал, другие по 90 копеек, а этот новенький, но шустрый», — услышал я. То были очень хорошие деньги. Тратил на еду. В цехе ребята соберутся, выключат станки и к кузнице идут покурить. Звали и меня. Через неделю сдался. С тех пор так и не смог бросить.
А вот еще одна история — на картине без названия. 1949 год. Поезд мчится по путям. С одной стороны лес, с другой — поля. На переезде стоит сигнальщик, студенты в товарных вагонах машут руками.
— Семь классов закончил да поехал в Нижний Тагил в техникум горно-металлургический поступать. Конкурс был семь человек на место. Я прошел и мой товарищ тоже. Он через месяц к мамке вернулся. Мне удалось продержаться чуть дольше. Вот бы мне кто тогда ремня дал как следует! Остался бы, учился. А так только и успел, что съездить с другими студентами на сбор картошки.
.Перелистывая страницы с акварелями (в прошлом году Александр Васильевич собрал малую толику своих акварельных рисунков для каталога), не дожидаясь моих вопросов, рассказывает, что для него значит то или иное место, событие, человек. Рассказывает живо, с огоньком. Услышав, что интервью пора завершать, спрашивает, когда я еще приду. Столько всего еще хочет рассказать. И, кажется, даже готов простить мою бестолковую суету и вопросы, которые он считает наивными.
РEПРОДУКЦИИ АНАСТАСИИ БОГДАНОВОЙ
***
фото: Картины Александра Девяткова «Я — водитель», «1949 год».;