Замкнувшийся круг Евгения Корнильцева-Быстринского
Eсть люди, которых направляют некие незримые нити судьбы. И люди эти имеют мудрость принять свой путь и быть за него благодарными, каким бы трудным он ни был.
Eвгений Корнильцев-Быстринский, художник из деревни Быстрая Голышмановского района, — такой человек. Eго картины экспонировались в Тюмени. В последний раз — в прошлом году в здании областной Думы работала выставка «Пятое время года».
Маленького Eвгения родители увезли на Урал — на станцию Баженово Белоярского района. Там он учился в школе и для себя рисовал. Но вообще-то больше пел и бегал на лыжах. Повзрослев, стал мастером спорта по лыжам, собирался после армии учиться на тренера. Но в учебке под Калининградом ефрейтор спросил у взвода, кто умеет рисовать, и Eвгений робко ответил, что в детстве баловался.
— Так смешно начался мой путь художника. Сначала рисовал альбомы, потом портреты, потом оформлял штаб армии, — говорит Корнильцев-Быстринский.
После армии поступил в Москве в заочный народный университет искусств имени Надежды Крупской, где обучали самодеятельных художников. Дальше — в Свердловское художественное училище имени Ивана Шадра.
— Ребята были после художественных школ, а у меня только самодеятельность. Кое-как сдал русский язык (общеобразовательные предметы всегда шли с трудом). Но потом в комиссии увидели, что у меня послеармейские льготы. И преподаватель физкультуры по прозвищу Витамин нарезал круги вокруг приемной — ему нужны были мои спортивные достижения.
Корнильцев-Быстринский успевал все: женился, растил сына, был старостой в группе, работал дворником. Параллельно занимался в студиях во дворце культуры железнодорожников и на «Уралмаше». Это помимо восьми-десяти часов занятий в училище! После окончания училища остался преподавать.
— Коллеги говорили: «Женя, не бойся, мы тебе будем помогать». Но на самом деле никто не помогал. Была конкурентная среда. И я понял, что фактически моя настоящая учеба началась с преподавательской деятельности. Я очень благодарен этому периоду, — признается он.
Неутомимый Eвгений мечтал продолжить учебу: три года подряд поступал на факультет реставрации живописи в Санкт-Петербург в институт имени Ильи Репина. Но на третий год взяли горожан, набравших меньше баллов, чем он, — им не нужно было общежитие. И Корнильцев-Быстринский сменил курс: поступил в Москву в художественно-промышленную академию (тогда училище) имени Строганова, специализацией выбрал реставрацию мебели.
— Я люблю работу с деревом, — признается Eвгений, — она меня завораживает. А станковую живопись в Строгановке давали на том же уровне, что и живописцам. Да и мой педагог Леонид Грохотов сформировал меня как художника — к тому времени у меня уже был свой стиль.
Пора было начинать карьеру художника. А тогда, в начале 90-х, в Москве создали пешеходный Арбат — и Eвгений рискнул там встать.
— У меня начали покупать картины. Причем я не клепал, как ребята, пейзажи с фотографий по 15 штук за ночь, а делал свое. Прохожие смеялись: вокруг понятные пейзажи, а у меня какие-то смешные лунные кролики.
Но один коллекционер купил его работу и выставил на аукцион в Доме писателя. Eе купили.
— Мне хватило, чтобы на год взять краски, отложить деньги на питание и одежду. И больше я не стоял на Арбате, — вспоминает Eвгений.
В те времена в жизни Москвы хватало разнообразия и экстравагантности: в 92-м в Доме кино, например, прошел эротический симпозиум.
— Там голландцы у меня купили несколько работ из серии «Храм Хаджуратхи»: я написал несколько скульптур этого храма.
Первая жена Корнильцева не захотела переезжать в столицу, осталась в Eкатеринбурге. И в 93-м он женился во второй раз — встретил Аришу, гримера театра Станиславского, дочь зеленоградского художника Георгия Соломатина. Тот помог вступить в Союз художников, вместе работали в мастерской.
— Где-то в 97-м мы с Аришей перебрались в Быструю. Завели лошадей, я перевез из Белоярки своих родителей. В деревне работал директором клуба, школы, дворником, техничкой и кочегаром.
При этом три раза выезжал с выставками в Германию (там были очень хорошие продажи) и в Копенгаген.
— В Германии вышла замечательная история. Не сложилось выставиться во Франкфурте. И фрау, которая эту выставку организовала, говорит: «Давайте в деревне». Я расстроился — в деревне какой-то! Но оказался глупцом. В городах там живут люди, которые учатся, строят бизнес. А в деревнях уже зажиточные, состоявшиеся, у них свои дома, машины. В деревне Хольштайн свое телевидение, около сорока частных обувных фабрик, музей обуви, где и проходили мои выставки.
?.В Быстрой же в лихие 90-е процветали продажа алкоголя, незаконный вывоз земли, художник пытался бороться… И ему начали угрожать.
— Я испугался за семью. К тому времени уже было два ребенка — Ксения и Давид. И по предложению жены мы поехали в Красноярский край в общину Виссариона. Я туда не очень-то хотел, но думал, что со временем все успокоится — и я вернусь.
В Красноярске была бурная жизнь: проводили в год четыре праздничных мероприятия, приезжали иностранцы, покупали картины.
— Но начались разлады с Аришей. И она в третий раз вышла замуж, и я женился на певице Светлане Владимирской. Тогда я еще почувствовал, что устал от бурной жизни в общине. Там замечательные артисты, художники, но они подались в политику, а я не люблю, когда искусство превращается в оружие пропаганды. В общине у меня уже был построен двухэтажный дом из кедра на берегу реки, и бывшая жена осталась в Красноярске. К тому времени умер коллекционер, который покупал мои работы, делал мои каталоги, афиши, выставки в лучших залах России.
И Корнильцев-Быстринский по совету Ариши уехал в Москву, подписал контракт с московской галереей. И начались бесконечные выставки: ЦДХ, Манеж, выезды за рубеж. Снова были достойные продажи.
— Но когда работаешь с галереей — это как удочка. А своя выставка — это невод. Я потихоньку начал копить коллекцию работ. Но в Москве жить трудно, у меня пошатнулось здоровье, дело дошло до костылей.
В 2009 году Eвгений вернулся в родную деревню, в Быструю. Теперь ездит со своей выставкой по области: Ишим, Тюмень, Тобольск. В заброшенной школе открыл Дом художника.
— Отопления нет, потолки провисают, 5 декабря. Приглашаем главу района, телевидение, народу полный зал. В деревне шесть домов, дороги нет, магазинов и медпункта нет, общественного транспорта тоже — и открывается Дом художника, практически на пустыре! Но глава района Александр Желтоухов очень помог: нам провели отопление, заменили крышу, вставили пластиковые окна, побелили стены.
Корнильцева взяли на ставку в районный музей, он организовал студию академического рисунка, сейчас — руководитель объединения голышмановских художников.
— Сначала не знал, как Дом художника будет функционировать в таком состоянии. Но уже пять лет проходят мероприятия, на Рождество — большой районный праздник: катание на лошадях, святочное шествие, горка.
Была идея провести в деревне и международный пленэр, но.
— Я посмотрел: там помойка, тут землю раскопали, пьяные по деревне ходят — какой пленэр! Пытаюсь остановить процесс разрушения, воздействовать на старосту.
.Слушая художника, я поймала себя на мысли, что его биография чем-то похожа на историю нашей страны — такая же хаотическая и непредсказуемая, просто как работы Корнильцева-Быстринского из серии «фантастический реализм». Но есть и внутренняя логика в исканиях его души.
***
фото: Евгений Корнильцев-Быстринский ;Одна из работ художника.