Монолог из моногоспиталя с элементами репортажа
Этой осенью все осознали, что эпидемия рядом.
Почти каждый из переболевших теперь хочет рассказать о личном опыте. У меня нет желания повторяться в словах и симптомах. Самые общие фронтовые впечатления от пребывания в больнице, именуемой моногоспиталем — то есть узкопрофильной, рассчитанной на больных с одним диагнозом, — горячий ковид сквозь «матовое стекло».
13-й день с начала болезни
Наконец-то приехала «скорая». Я не удержался и сказал двум могучим медработникам в скафандрах: «Мне после КТ сказали вызвать «скорую» и подождать часов пять-шесть… Обязательно приедут». «А какого числа, вам не сказали?», — пошутил один из них.
Eдем, старший изредка проветривает салон. Приехали.
Госпиталь только-только организовали (перепрофилировали спецдиспансер), не успев толком провести ремонт. Больных сортируют по этажам в зависимости от стадии и тяжести состояния. Врачи и медперсонал в одинаковой защитной экипировке — халат, брюки-шаровары, огромные бахилы с подвязкой, очки, маска, щиток и перчатки, плотно примотанные скотчем к рукавам. Все одинаковы, слов произносят мало и по существу. Приемный покой — холл общежития, холод и вдоволь антисептика, перчаток, масок. Поступивших пациентов принимает спокойная медсестра, очень похожая на медсестричку из фильмов о войне. Откуда-то сверху за мной спускается еще один «инопланетянин» и увлекает меня в лифт с надписью «ездить по одному». Eдем парой. Седьмой этаж. Пустой коридор, сквозняк-дезинфектор сушит еще влажный пол. Тихо. То ли перепад высоты после лифта, но заложило уши. В палате, куда меня определили, четыре койки, одна свободна. Постельное белье новехонькое. Однопалатники приветливо здороваются. Один из них, Сергей, берет на себя инициативу социальной адаптации новичка и представляет мне остальных. Владимир — молодой, подкошенный высокой температурой. Представить его просто — роденовский «Мыслитель» опустил руку и держится за край кровати. Равиль, сосед напротив, слегка напуган поднявшимся давлением и бледным цветом пальцев. Температурит. А кто здесь здоров?
Время позднее, ложимся спать. Начинают доходить до сознания больничные звуки, пытаешься отбросить, отключить от сознания, а оно все цепляет и прокручивает пережитое. Кино былых впечатлений. С этим и засыпаю, мысленно ругая себя за случившееся. От температуры, наверное.
Ночь, огни Тюмени в большом окне палаты. Штор нет, зеркала нет, стула нет. Кровать, тумбочка. Раковина, холодная и горячая вода. Да ладно! Туалет типа М и Ж в конце коридора, продуваемого спецсквозняком. На унитазах нет крышек, жуткий холод, в душевой у раковины начинает морозить. Бегу до кровати, пока не остыла. В коридор только в маске!
Первый день в больнице
Ни свет ни заря является кто-то в синем защитном обмундировании. По голосу — мужчина. Опрос по заболеванию. Как вы попали к нам в ковидный моногоспиталь? Температуры у вас при поступлении не было. Думаю, ну все, попался — вышвырнут как симулянта. Подаю результат компьютерной томограммы. Спрашиваю — может быть 50 процентов поражения легких поводом к госпитализации? Он молчит, что-то пишет левой рукой на листке и переходит к следующему пациенту.
Через час-другой заходит точно такой же «инопланетянин», и тоже мужчина. Присаживается на край кровати и очень бережно собирает анамнез, на этот раз без записи на листок. Успокаиваюсь, да и палата облегченно притихает — доктор пришел.
Открывается дверь, заходит спина в синей спецодежде. «Гепаринчик в животик». Это маскированная медсестра, ну очень молода по голосу, зато уверенно и быстро делает свое сестринское дело. Не успеваем опомниться, «выздоравливайте!» — и дверь закрывается.
Когда тело спрятано под защитной спецодеждой, глаза за бликующим щитком, а голос приглушен респиратором, прекрасно чувствуешь характер.
Мы различали их по голосам. Вот в коридоре «сердитый» почти бас. Eго обладатель резок в движениях, уж не говоря об инъекциях. Целый день быть упакованным в защитку, ночью впасть в короткое забытье на кушетке, сквозь сон слушая коридор (оповещения нет). Мы узнали, что его зовут Миша. Он сказал, что наша палата самая спокойная на этаже.
Третий день в больнице
С утра закончились шприцы с тонкими иглами, ставят в предплечье, но толстыми. На следующий день все наладилось. Кормят на удивление хорошо. Eда в одноразовой теплой посуде — похоже на аэрофлотовские обеды.
Пятый день в больнице
Обитатели палаты медленно, но верно идут на поправку. Все-таки коллективное самосознание у нас, бывших советских, зашито на генном уровне. Появился новичок. Художник-дизайнер. Взяли почти выздоравливающего, ждал госпитализации очень много дней и затемпературил в палате. Очень напуган. Все его успокаивают не хуже докторов.
Шестой день в больнице
«Инопланетянин» Михаил пришел в палату только поздним вечером. Тихо и незаметно. Поняли, что уставший. «Сегодня был очень, о-о-очень тяжелый день», — сказал он. А мы, не сговариваясь, стали подбадривать его, наперебой спрашивать о выписке и как себя вести на амбулаторном. Он охотно и подробно рассказывал, как будто ему стало лучше от таких разговоров. В который раз.
Принесли ужин. «Приятного аппетита!» — говорит Миша уже в дверях. «А вы сегодня обедали, доктор?» — «Eсли честно, нет. Даже не завтракал.» Дверь закрылась. Он, похоже, здесь которые сутки безвылазно!
Десятый день в больнице
Нас выписали! Ждем доктора в приемном покое на первом этаже, а его нет и нет. Звоним ему, а он, оказывается, ждет нас на улице, у служебного входа. Почти вылетаем из госпиталя. Столько кислорода и звуков снаружи, и доктор в белом халате с выписками в руке машет нам. Он в обычной маске, и мы видим, что небрит, и он тут же, предваряя возможный вопрос, извиняется — не успел. Он повторил уже нам сказанное в палате: как вести себя, в том числе и с окружающими. Прощаюсь с верными товарищами-бойцами, а напоследок с Михаилом: доктор, берегите себя!