Тюмень кабацкая
Первые так называемые царевы кабаки появились в нашем городе на рубеже XVI — XVII веков.
От кабаков к трактирам
Кабаки как питейные заведения располагались за городскими заставами на примыкавшем к городу посаде в треугольнике современных улиц Герцена (до 1922 года — Ляминская по названию небольшого озера Лямино), Крупской (до 1939 года — Стриковская, Троцкого) и Камышинской, а также в основанной ямщиками за Тюменкой на берегу Туры Ямской слободе.
В кабаках выпивали, закусывали и узнавали последние новости. Сохранившиеся «пивные и винные книги» того периода дают представление об условиях приготовления и торговли алкогольными напитками и о кабацких нравах древней Тюмени.
По мере заселения Зауралья, расширения здесь хлебопашества, ремесел и торговли увеличивалась потребность хранения грузов и временного проживания торгового люда. Так, «в летнее время 1750 года в Ямской слободе собиралось до пяти тысяч упряжных лошадей с телегами». Значительная часть населения нынешней Затюменки также принимала участие во всех транспортных перевозках посредством «дворничества» — продажи овса и сена, организации постоя, ночлега, питания для проезжающих. Появились заезжие (постоялые) дворы с местами для ночного отдыха и с двором для лошадей и повозок — прообразы будущих мотелей.
Обязательной частью постоялого двора был трактир — недорогая столовая с подачей вина и закусок для приезжих и для широкой публики. Нередко здесь случались пьяные скандалы, драки и поножовщина.
Скопление в Тюмени большого количества товаров вызвало необходимость усиления налогового контроля за местами хранения. Поэтому рядом с городской управой (с 1920 года в этом здании краеведческий музей) по проекту губернского архитектора Суворова в 1835-1838 годах было построено каменное здание гостиного двора. На его первом этаже находились склады, а на втором — располагались 272 лавки и несколько трактиров (похоже на современный торговый центр — молл).
Однако к 80-м годам XIX века торговая логистика Тюмени стала тяготеть к Хлебной, позднее Базарной площади. Гостиный двор опустел и использовался только как склад.
После русско-японской войны 1904-1905 годов в Тюмень из Маньчжурии перевели пехотный полк и расквартировали на гостином дворе, спешно переделанном в казарму. С того времени в этом районе нашего города прочно утвердились военные: в Первую мировую войну (1914-1918) — 35-й запасной пехотный полк; в Гражданскую (1918-1919) — части армии верховного правителя России адмирала Колчака; с 1920-го — полк имени Володарского. В 30-е годы здесь разместились штаб и другие подразделения 65-й стрелковой дивизии, а после ее передислокации в 1939 году в Забайкалье бывший гостиный двор заняло военно-пехотное училище. Сегодня это здание делят облвоенкомат и институт культуры.
От трактиров к ресторанам
После окончания строительства в 1885 году железной дороги, соединившей Тюмень с Eкатеринбургом и центральными губерниями России, постоялые дворы стали превращаться в доходные дома и гостиницы с буфетами и ресторанами. Самыми известными считались заведения Кривоногова, Андреева, Лошкомоева на Базарной площади, на улицах Спасской (с 1922-го Ленина) и Знаменской (Володарского). Усадьба Новоселова на углу улиц Успенской и Садовой (сейчас Хохрякова и Дзержинского) имела прямой выезд через Большую и Малую Разъездную улицы (с 1927 года Сакко и Ванцетти — по именам американских анархистов итальянского происхождения, казненных в США) на тракты — Ялуторовский и Тобольский.
А по Масловскому взвозу — к семи причалам речной пристани и железнодорожной станции «Тура». Туда «к приходу пароходов с грузом «китайских чаев» устремлялись десятки тысяч (!) телег, поднимая в сухое время тучи черной пыли». Так писал тюменский меценат Николай Чукмалдин. Напротив станции «Тура» на возвышении — каменная двухэтажная гостиница с рестораном (сейчас улица Пристанская, 14), в которой останавливались ученый-химик Дмитрий Менделеев и изобретатель радио Александр Попов. В августе 1917-го из вагонов поезда, прибывшего в Тюмень из революционного Петрограда, перешли на пароход «Русь» отправленные в тобольскую ссылку экс-император Николай II Романов с семьей и сопровождавшими слугами и охраной. В апреле- мае 1918 года этим же маршрутом они проследуют обратно: из Тобольска через Тюмень в расстрельный Eкатеринбург. А еще через месяц того же 1918 года к причалам пристани Тюмени пришвартовалось до ста больших и малых судов во главе с флагманом Западно-Сибирского речного пароходства «Андреем Первозванным». С этой флотилией прибыли бежавшие из Омска, захваченного 7 июня мятежными чехословаками и вышедшими из подполья белогвардейцами, красные комиссары Косарев, Усиевич, Окулов, Эйдеман, Лобков, Нейбут, Шебалдин… Они также проживали в пристанской гостинице до своего отступления в ночь на 20 июля из осажденной Тюмени на Урал по Туре и железной дороге.
«Умели пить в Тюмени»
До революции молодые приказчики тюменских лавок и магазинов проводили свободное время в своем корпоративном клубе. Он располагался в здании на улице Царской (с августа 1917-го Республики) на месте областной филармонии (построена в 1967 году к 50-летию Октябрьской революции). В клубе приказчиков имелись зрительный зал, где проводились торжества, общественные мероприятия, ставились самодеятельные спектакли, бильярдная, библиотека и буфет. Более дорогие блюда и напитки можно было заказать в ресторане через дорогу на углу улиц Царской и Садовой (Республики и Дзержинского). О ресторанных нравах Тюмени рассказал жандармский ротмистр Александр Поляков.
«В первый же день моего приезда в Тюмень пошел я пообедать в ресторан при местном клубе приказчиков. Выпил, как полагалось, водочки, покушал уже и сидел за пивом. Вижу, входит компания. Настоящие сибиряки — румяные, крепкие, здоровые и вид добродушный. Покосились на меня и сели. Потом вдруг один из них встает, подходит ко мне и говорит: «Изволите быть новый жандармский начальник?»
— Новый, — отвечаю.
— Очень приятно познакомиться, Машаров.
— И мне, — говорю, — очень приятно, я Поляков.
— Разделите с нами компанию.
— Да я уже пообедал, вот пиво пью.
— А вы, — продолжает, — снова начните!
Как я ни отговаривался, пришлось уступить, и пошло у нас тут разливанное море. Началось, конечно, с водок и закусок. Потом пошли разные вина с шампанским включительно. Впрочем, не исключалось и пиво, и даже последнее шло предпочтительнее. Дело затянулось: стали являться новые лица и присаживаться к нашей компании. Каждый начинал с водочки, и каждый просил меня, чтобы его не обидеть, тоже выпить водки. И как я ни отказывался, должен был пить — это после вин, шампанского, пива — опять водку!
— Я же не могу, — говорил я каждому вновь пришедшему лицу, которых к первоначальной компании в пять человек прибавилось еще человек пятнадцать. И с каждым приходилось после всего выпитого еще выпивать по меньшей мере рюмку водки.
— Нет, вы уж меня не обижайте! У нас так: уважите для первого знакомства!
Приходилось уважить. Мой организм обладал удивительным свойством не поддаваться сильному опьянению: мог я выпить сколько угодно.
Компания была крепкая. Помню, из ресторана мы поехали на дрожжевой завод, хозяин которого, Матвеев, был с нами. Там мы разошлись окончательно и почти все полегли костьми. Остались на ногах только двое-трое, в том числе и я, выпивший больше всех. Сразу же я стал со всеми в приятельских отношениях и завоевал такое расположение, что потом даже был выбран старшиной клуба, где встроил сцену и написал декорации».
Продолжение следует.