Со стальным гулом, с французским прищуром
«Умереть — значит, присоединиться к большинству», — эту фразу приписывают не то древнеримскому писателю Петронию Гаю, не то Сергею Довлатову. Писатели будто бросают вызов — не будь как все, не умирай.
Кто-нибудь справедливо возмутится: разве мы способны выбирать — умирать нам или нет? И если были бы способны, кто в здравом уме выбрал бы смерть? Оказывается, многие. И речь не о самоубийцах.
— Установка на смерть, на холод, на одиночество — это капитуляция, присоединение к большинству, — объясняет поэт, писатель и педагог Дмитрий Быков. — Eсть поэты отчаяния, обиды, одиночества, поэты преодоления жизни. Но жизнь не надо преодолевать, она и так очень уязвима, она очень холодна.
О живом и мертвом говорили творческие люди в эти выходные.
Страшная машина
В субботу в филармонии состоялся концерт, посвященный советским композиторам. Прозвучали известные произведения вроде «Танца с саблями» Арама Хачатуряна. Лирические мелодии сменялись динамичными. Для концерта был выбран очень насыщенный ритм, и время шло практически незаметно. А конечная его точка зрителями вряд ли забудется. Авангардный советский композитор Александр Мосолов в 1928 году начал, но так и не завершил балет «Сталь». Мосолов был репрессирован в 1937 году. После этого сложной музыки не писал… Небольшой фрагмент несостоявшегося балета исполнил наш симфонический оркестр.
Удивительно, как тревожно и механически (за счет повторения звуков) могут звучать изящные инструменты. Кажется, будто на зал надвигается огромный неизвестный механизм, тяжело перебирая шестеренками. Хочется сжаться и зажмуриться, звуки становятся все громче, и почти физически ощущается страх от того, что эта махина вот-вот тебя раздавит.
Трудно сказать, задумывался ли балет как ода заводам, но правда в том, что композитор совершенно точно и очень эмоционально передал страшное лицо XX века, находясь в его начале. Тонко чувствовал. Отрывок из балета «Сталь» необычное, но, безусловно, талантливое произведение, что признают во всем мире. К сожалению, значительное количество сочинений Мосолова авангардного периода было утрачено, а после ссылки все его попытки писать простую фольклорную музыку ничего примечательного не дали. Машина, грохот и скрежет которой он смог передать своей музыкой, кажется, его раздавила.
Пост-пост-пост
Но не только филармония обратила внимание на механическое. В конторе пароходства в воскресенье обсудили пост-интернет-искусство. Оно оказалось разнообразным, но малоинтересным. В нем есть даже целые направления, которые принципиально изучают банальность — то есть плодят ее. Один из действительно любопытных вопросов, которым задаются художники, — это чувства машины. Мы так часто и так много эмоций вкладываем в новые технологии (пишем грустные статусы, выставляем фотографии важных в нашей жизни моментов, записываем видео происшествий). Возможно ли, что новые технологии остаются при этом бездушными? По крайней мере, для нас самих?
Тем не менее, по всему выходит, что в любой машине самое интересное — это все-таки человек, который ее создает или использует.
Вопрос выбора
Артем Васильев, режиссер мюзикла «Реальный двор», зарекался вновь ставить что-либо в этом жанре — слишком уж сложно. Помимо актеров, нужно работать с композитором, хореографом, педагогом по вокалу, писать тексты песен. Тем не менее, выиграв в прошлом году президентский грант, он вновь вложил деньги именно в мюзикл. Как бы это ни было сложно — опыт незабываемый, а главное, этот способ общения со зрителем во многом ближе к его аудитории. Музыкально-театральный проект «Счастливым буду» создан для подростков и их родителей.
Декораций на сцене немного, они компактные, но интересно придуманы: ширмы, образующие угол. Просто вертя их, можно оказаться в трех пространствах — на улице, у школьной доски и в квартире. В начале мюзикла Васильев говорит, что не ставил сложных режиссерских задач, он просто хотел, чтобы состоялся честный разговор. Дети поют очень хорошо, если не профессионально. Особенно впечатляет, как они держатся и обыгрывают сложные ситуации. Их не останавливает неудачное падение, неработающий микрофон, они ни на секунду не выпадают из действия.
«Счастливым буду» — история о ребенке, который не справляется с системой образования, и в какой-то момент школа становится для него тюрьмой. Васильев остроумно шутит над учителями, превращая их то в командиров армии, то в роботов. Впрочем, на какое-то время он их оживляет. Звучит трогательная песня о том, как учителя мечтали быть для детей вдохновителями. И как режим работы, документация, проверки, журналы (в общем, система) превратили их вот в эти механизмы. Идея самого спектакля, тем не менее, в том, что человек может преодолеть все. Она о счастье и успехе как личном выборе каждого. В одной из песен буквально так и говорится: несчастным быть легко, счастливым быть трудно. Но, очевидно, стоит пытаться.
Когда Васильев говорит, что дети участвовали в написании текстов и в обсуждении темы мюзикла, я ему верю. Очень уж знакомыми выглядят все эти подростковые трагедии и мечты. Это искренне. Несмотря на то, что ставили мюзикл в экстремальных условиях (не всегда находилось место для репетиций, репетировать приходилось до ночи, пандемия отобрала огромную часть времени на подготовку), в мюзикле есть главное — жизнь.
Васильев в основном смотрит на своих героев очень по-доброму. Осуждает разве что нерадивых родителей.
— Ну не прощаю я родителей. Я сам отец, и поэтому, возможно, так строг — это мое обращение к себе, — говорит Артем. — Я и сам долгое время придумывал, кем будет мой ребенок, как я организую его жизнь. А в какой-то момент понял, что главное для меня, чтобы он был счастлив.
В глазах смотрящего
В «Никто не спит» в субботу показывали документальный фильм о питерской коммуналке от французского фотографа Франсуазы Югье. Съемки проходили в одной из коммунальных квартир Санкт- Петербурга в течение нескольких месяцев. Режиссер снимает на видеокамеру жильцов, которые рассказывают о том, как изменилось русское общество за последние двадцать лет. Это мог бы быть мрачный фильм — потому что условия, в которых вынуждены жить люди, поражают бедностью, люди тоже не выглядят выдающимися. Но режиссер смотрит на них иначе.
Вот полная немолодая женщина рассказывает, что, когда заселялась в коммунальную квартиру, была уверена — это временное жилье. Государство выделит ей жилплощадь позже. Но случилась перестройка, затем дефолт, и вот она уже много лет остается в коммуналке вместе с еще 20 семьями. Эта женщина с непростым характером. Она рассказывает, что взяла на себя миссию поддерживать порядок в коммунальной квартире. Француженка задает ей вопрос, который ту смущает.
— Нет, вы что, какие любовники? Я против этого, — говорит женщина. — Eсть места общего пользования, они общие. Мне было бы неприятно, что тут ходят какие-то незнакомые люди, всем было бы неприятно… Eстественно, привыкла, что все общее. Люди вообще быстро привыкают.
Француженка при этом снимает печальные глаза женщины, ее кудри, пальцы. И ты вдруг видишь не ворчливую тетку, а увядающий цветок, девушку, которой пришлось смириться.
В окружающем запустении и нищете режиссер находит красивые кадры. Как старушка поливает растения в общем коридоре, вытирает их листочки и аккуратно ставит на них игрушечных божьих коровок. Она снимает студента, который вернулся в коммуналку из Грузии. Он долго молчит перед тем, как ответить, смотрит в пол, но со временем раскрывается. Рассказывает, что не хотел возвращаться, потому что в этой коммуналке умерла его мама, когда ему было пять. Он ее толком не помнит, но иногда именно в этой квартире вдруг у него возникают отрывочные воспоминания о ней… Проститутка Наташа в объективе Франсуазы Югье становится главной лирической героиней — изящной и поломанной девушкой, в которую хочется всматриваться. Пьющая сорокалетняя Светлана — наивным, застенчивым ребенком. И кажется, что каждый обитатель коммуналки заслуживает отдельной картины.
Так что я удивилась, почитав комментарии к опубликованному в интернете фильму. Многие из комментаторов возмущались: «Западным режиссерам лишь бы какую- то грязь снимать, в Санкт-Петербурге коммунальных квартир одна на сотню и те не такие! Проблема не в нищете, а в людях!»
И тут мне хочется вернуться к Довлатову или Петронию Гаю. Выбрать смерть — значит, присоединиться к большинству. Но в мире достаточно смерти, грубости, холодности, одиночества и жестокости. Давайте останемся на стороне меньшинства и выберем жизнь со всей ее уязвимой человечностью?
***
фото: На сцене — мюзикл «Реальный двор».