Таллинское, ставшее Тюменским

Тюменское высшее военно-инженерное командное училище имени маршала инженерные войск А.И. Прошлякова ведет свою историю от Таллинского военно-пехотного училища, созданного после присоединения к СССР прибалтийских государств — Латвии, Литвы и Эстонии.

Прибалтийский вопрос

24 сентября 1939 года эстонский министр иностранных дел Сельтер выехал в Москву для подписания договора о торговле. От обсуждения экономики нарком иностранных дел СССР Молотов перешел к проблемам взаимной безопасности и предложил заключить военный союз, по которому Советский Союз мог бы иметь на территории Эстонии опорные пункты и базы для авиации и флота. Сельтер сослался на государственный нейтралитет, на что его собеседник угрожающе заявил: «Eсли Эстония не согласна пойти на военный союз с Москвой, мы обеспечим свою безопасность другим способом, без согласия Таллина». После недавнего раздела Польши между Германией и СССР эти слова не нуждались в расшифровке.

Молотов сказал, что в Эстонии будет размещен советский воинский контингент численностью 35 тысяч человек. Сельтер робко возразил, что это больше всей эстонской армии. В этот момент в комнату вошел Сталин: «Ну ладно, ты слишком суров с нашими эстонскими друзьями. Ограничимся двадцатью пятью тысячами». В октябре того же года договоры были подписаны с Латвией и Литвой. Советский Союз ввел свои войска во все прибалтийские республики и создал на их территории морские и военно-воздушные базы. Эти шаги формально осуществлены в рамках международного права. Советские военнослужащие находились в своих гарнизонах и не вмешивались во внутреннюю жизнь этих стран. Во время посещения Москвы в декабре 1939 года главнокомандующего эстонской армии генерала Лайдонера, который до Октябрьской революции был полковником русского Генерального штаба, складывалось даже впечатление о вполне дружеских отношениях между двумя государствами и армиями.

Но когда немцы в июне 1940 года захватили Францию, Сталин понял: если Гитлер не вторгнется в Англию, то непременно обратит свой взор на восток. Поэтому, ощущая свою неподготовленность к войне, Москва обратилась к правительствам Латвии, Литвы и Эстонии с ультиматийным требованием согласиться на серьезное усиление своего военного присутствия на территории этих государств. Таким путем Сталин не только решил укрепить стратегическое положение Красной армии на западе, но и подготовить почву для поглощения этих независимых государств. С политической и нравственной точки зрения такое решение прибалтийского вопроса имело ярко выраженную имперскую окраску. В то же время простые люди хотели верить, что эти навязанные Москвой изменения в Прибалтике положительно отразятся на их жизни. Тогда было возможно и другое: если бы не советские войска, то нацисты вошли бы в Прибалтику раньше июня 1941 года. В Берлине уже существовали планы «онемечивания» одной части населения прибалтийских республик и ликвидации другой. Нельзя отрицать, что значительная часть населения Латвии, Литвы и Эстонии на первых порах позитивно отнеслась к «просьбам» своих правительств о вхождении в состав СССР. Но вместе с тем это «волеизъявление» народов Прибалтики под давлением Москвы сопровождалось репрессивными акциями по достижению «классовой чистоты» в новых советских республиках.

При наличии 65 тысяч военнослужащих в трех прибалтийских армиях в дополнение к 22 советским дивизиям, введенным в Прибалтику, можно было выставить против вермахта 57 соединений. Такая объединенная группировка войск могла бы достойно отразить вражеское нашествие. Вместо этого с начала 1941 год последовала высылка в Сибирь 14 тысяч эстонцев призывного возраста и 627 офицеров распущенной эстонской армии. Eе остатки свели в 22-й территориальный стрелковый корпус в составе войск Прибалтийского особого военного округа. Для подготовки командного состава в Таллине на базе школы прапорщиков создали военно-пехотное училище.

Первые

О первом наборе в январе 1941 года, 80 лет тому назад, в Таллинское ВПУ рассказал бывший прядильщик комбината «Кренгольмская мануфактура» в г. Нарва Михаил Салтыков.

«Инициатором этого дела выступил мой друг детства из деревни Дюк в Прианаровье (на берегу реки Нарова в Эстонии) Иван Башманов. Как-то приходит он ко мне и говорит: «Слушай, на комбинате объявление вывесили, что в какое- то военное училище требуются молодые парни. Пойдем узнаем. Только нужен документ, что мы закончили шесть классов». Пошли в военкомат. Там нас записали и спрашивают: «Вы, ребята, здоровы?» Отвечаем: «Здоровы» — «Хотите быть военными и командирами?» — «Хотим» — «Арифметику изучали? Диктанты писали?» — «Писали» — «Как у вас с эстонским языком? Знаете его?» Мы ответили честно: «Не очень». Но оказалось, что для них знание эстонского языка не столь важно, хотя желательно. «В училище, — сказали, — продолжите его изучение. Медицинская комиссия на следующей неделе. Но перед ней надо немножко помыться. Eсли медкомиссия вас утвердит, поедете учиться в Таллин. Обучение будет два года. По окончании получите воинское звание младшего лейтенанта или лейтенанта, в зависимости от успеваемости. Будете командовать взводом либо в Таллине, либо в Тарту, а может быть, в Нарве или еще где-то. Бывали когда-нибудь в Таллине?»

— «Нет, не были». И действительно, живя в Прианаровье и Нарве, только слышали о том, что где-то далеко находится этот город.

…В назначенный военкоматом день мы подошли к мастеру и начальнику цеха и сказали: «Уходим на комиссию в военкомат». — «Дело ваше, — ответили они. — Армия — она же вон тут, рядом стоит.» Короче говоря, пришли мы в военкомат, где стали проходить комиссию. У нас записали вес, рост и прочее. Самым главным и, по сути дела, тяжелым испытанием стало для нас подтягивание на турнике.

Мы едва-едва смогли подтянуться один-два раза. Но нас признали здоровыми и годными для военной службы. Eдинственное, что у одного парня из деревни Заборовье нашли плоскостопие. Так он разревелся прямо в военкомате.

.Вскоре нас из Нарвы человек двадцать-двадцать пять отправили эшелоном в Таллин. Так в январе 1941 год я стал курсантом Таллинского военно-пехотного училища».

В Таллине

«В первый набор попали в основном русские ребята из рабочих, крестьян и бывших батраков. Эстонцев среди курсантов было мало. А вот преподавателями в училище являлись все больше офицеры из эстонской армии, которые перешли на службу в Красную армию. Эти эстонцы оказались хорошо подкованными в своем деле специалистами. Помню, должность командира нашей роты занимал капитан Саар. С ним мы в составе Эстонского стрелкового корпуса воевали под Великими Луками, Нарвой и в Курляндии. Все наши командиры говорили по-русски плохо и подавали команды в основном на своем родном языке. Но мы понимали друг друга. Нам выдали советскую курсантскую форму, а яловые сапоги достались от бывшей эстонской армии. Раньше в наших казармах на улице Матросова (так она называлась после войны, а сейчас переименована по-другому) размещалось училище прапорщиков.»

Эвакуация

«Когда началась война, — продолжал Михаил Никифорович, — мы несли патрульную службу в Таллине. Но уже в начале июля 1941 года немцы заняли город Валгу и подошли к Пярну и Нарве. Нас за два часа погрузили в эшелоны и повезли в тыл. Мы думали — в Ленинград, а оказалось — в город Славгород Алтайского края. Проехали Пермь и выгрузились в Барнауле. Оттуда по степи на быках еще больше десяти километров. Телеги тащили по два быка: один справа, другой слева. На телегах все наши вещи и учебные винтовки. Привели нас туда, где раньше располагались военные летние лагеря. Идем если не по колено, то по щиколотку в грязи. Видим армейские палатки и какие-то озера. Оказалось — соленые. Несмотря на середину сентября, мы в этих озерах искупались. Лежим в воде на спине и не тонем. Только пришлось после купания ополаскиваться: настолько соль покрыла наши тела. Из гражданского населения никого возле этих озер не было. Учеба продолжалась по двенадцать часов в день: стреляли из винтовок, ползли по-пластунски. Жить в палатках стало холодно. Но мы надеялись, что война будет скоротечной, и хотели как можно быстрее попасть на фронт».

В Тюмени

«После трех месяцев нашего пребывания в этих лагерях нам сказали, что поедем в город Тюмень. В то время Тюмень хотя и не считалась областным центром, все же являлась большим городом. В казармы, где формировалась стрелковая дивизия, отправленная до нас на фронт, мы попали только в ноябре 1941 года. К нам на пополнение стали прибывать курсанты из украинских городов: Полтава, Киев, Белая Церковь. Эти мальчишки-курсанты приезжали в Тюмень в одних гимнастерках. А здесь уже в ноябре было очень холодно. В отличие от них у нас имелись свои шинели, которые взяли еще в Таллине. Бытовые условия в Тюмени оказались отнюдь не лучшими. Казармы отапливались дровами. Мы баграми вытаскивали бревна из реки, пилили, кололи, складывали в поленницы. А кушать что давали? Гречневую кашу, сваренную на воде. Правда, случалось, что ее перемешивали с консервами. Все это привозили в громадном котле, рассчитанном на сто человек. К нему полагалось восемь банок консервов. Народу в училище было очень много. Туалеты располагались на воздухе возле казарм. Бани находились в городе. Раз в неделю нас туда водили с песнями. Офицеры шли, как правило, по деревянному тротуару. Смотришь, бывало, а там уже доска сгнила и сломалась. Кто ее будет чинить? Никто. В войну всем стало не до этого. В отличие от офицеров мы, курсанты, маршировали по дороге, не обращая внимания на ухабы и грязь. Пели песни. Мне почему-то больше всех запомнились «Три танкиста, три веселых друга» и «Броня крепка и танки наши быстры».

В январе 1942 года по указанию Сталина в соседнем городе Камышлове началось формирование 8-го Эстонского национального стрелкового корпуса в составе двух дивизий — 7-й и 249-й. Туда же Сталин распорядился направить остатки разгромленного под Нарвой 22-го территориального корпуса и всех эстонцев и русских, проживавших в Эстонии, но эвакуированных на Урал и в Омскую область. Командный состав разворачиваемого в Камышлове соединения укрепили преподавателями размещенного в Тюмени Таллинского военно-пехотного училища. А к нам прислали очень жестких и агрессивных (по сравнению с эстонцами) офицеров. Эти хотели во всем выслужиться перед своим начальством и за семь километров бегом в мороз гоняли нас на стрельбище. Мы с земляком Анатолием Фароновым (из соседней деревни Переволок) находились в пулеметной роте. Нам давали станковый пулемет, весивший 32 килограмма. Бывало, колеса положишь на спину, возьмешься спереди за раму и бежишь. Четыре километра пробежим, потом немного пройдемся, а обратно — снова бегом. На пулемет выделялось два курсанта: один впереди, другой сзади. А патронщики несли четыре коробки, каждый — по две. Запомнилось, что в один из дней мороз стоял за 40 градусов. А мы в сапогах. Занятия отменили. Но наш ретивый командир взвода сказал: «Мы хоть пять километров, но все равно пройдем». Хорошо, что нас выпустили досрочно в январе 1942 года, присвоив звания младших лейтенантов. Всем выдали синие брюки, зеленую гимнастерку с двумя карманами, широкий ремень и портупею. Мы подпрыгивали до потолка от радости. Выпивать не выпивали. И не из-за каких-то материальных проблем. Просто мы оставались еще детьми. Не знали еще, где, что и как. Поэтому когда ходили в баню, удивлявшую нас своей круглой формой, то покупали там маленькие булочки и сладкий ягодный морс. Когда началось распределение по воинским частям, нам предложили: «Eсли более-менее владеете эстонским языком, должны идти в Эстонский национальный стрелковый корпус». Но я выбрал 171-ю стрелковую дивизию, которая формировалась на Урале в городе Златоуст. Честно говоря, тогда я даже не знал о существовании этого города. Просто в эту дивизию требовались пулеметчики.

.А наше училище так и осталось в Тюмени. Долгое время его продолжали называть Таллинским. Будущий министр иностранных дел Эстонской ССР Арнольд Грен в нем учился. Потом уже после войны училище все же переименовали в Тюменское. Но оно стало готовить командиров, как мне сообщили, по другому профилю — инженерному».

На фронте и в тылу

Война разбросала первых курсантов Таллинского ВПУ по разным фронтам, протянувшимся от Баренцева моря до Черного. Младший лейтенант Салтыков попал командиром пулеметного взвода на Северо-Западный фронт под Старую Руссу. Там был ранен, лечился в Ярославле, куда было эвакуировано эстонское советское правительство. Через шесть месяцев Салтыкову предложили: «Эстонский стрелковый корпус — город Камышлов Свердловской области». По воспоминаниям ветерана, на протяжении от Камышлова до Eланска полки двух стрелковых дивизий этого корпуса располагались на расстоянии 10о километров. В то время вышел приказ Верховного: «Всех, кто знает хоть одно слово на эстонском языке, направлять на формирование Эстонского стрелкового корпуса». Так что в тот раз моего желания уже не спросили.

.В Камышлове мы, офицеры вместе со своими солдатами, помогали местным колхозам: косили сено, пилили и кололи дрова, ремонтировали молотилки и прочий инвентарь. Хозяйство там оказалось запущенным. В свободное время я играл в клубах на гармони и балалайке. Мужчин в деревнях уже не было. Танцевали одни женщины. Как русский народ все это выдержал? Живучий он все-таки, этот народ.

Всего в корпусе при формировании насчитывалось тридцать тысяч человек. Командиром назначили генерала Лембита Пярна. После боев по освобождению города Нарва меня направили в его распоряжение. За отличия в боях при взятии 22 сентября 1944 года Таллина корпусу было присвоено наименование Таллинский. После больших потерь при освобождении островов Муху и Сааремаа в корпус стали подбирать молодежь, которая оставалась в Эстонии и которую немцы еще не успели забрать в свои войска (в вермахте, 20-й добровольческой ваффен-гренадерской дивизии СС и полицейских батальонах служило более 25 тысяч эстонцев — А.П.). Мне предстояло их обучать пулеметному делу и стрельбе из винтовок. Приходилось команды давать на двух языках — на русском и эстонском. Ведь многие мобилизованные эстонцы очень плохо говорили по-русски. Поначалу нам казалось, что Эстонский стрелковый корпус навоевался и мы будем приводить в порядок местное народное хозяйство. «Отдохнем», — подумали. Стали восстанавливать дома, заготавливать дрова. Как вдруг ночью объявляют тревогу. Поступил приказ: «Нужно оказать помощь 43-й гвардейской стрелковой Латышской дивизии — Курляндия не сдается». А в нашем потрепанном в предыдущих боях и недоукомплектованном корпусе не более 15 тысяч человек. Но мы погрузились в восемь эшелонов и поехали в Курляндию: через Ригу на 2-й Прибалтийский фронт. Повезли только что мобилизованных, не подготовленных к боям молодых эстонцев. По пути в Латвию у нас сбежало процентов сорок личного состава. Дело происходило в марте 1945 года. Кругом лес, болото и весенняя слякоть. А в так называемом курляндском мешке собралось более 330 тысяч немцев и их прибалтийских пособников. Стреляли по нам напропалую. Они на высотах: там кругом сухо. Мы — в низине: сплошное болото, куда ни ступишь — сразу вода. Всего в моей пулеметной роте насчитывалось 18 пулеметов. В пулеметном взводе 30 бойцов, два станковых пулемета и четыре ручных Дегтярева. На каждый расчет полагалось по четыре человека: наводчик, заряжающий, который помогал ленте, как говорили, идти, и два подносчика патронов. Вообще-то, «максим» считался надежным пулеметом, но и с ним приходилось возиться. Чтобы вода в нем не замерзала, требовался глицерин. А ленты с патронами брезентовые — то заклинит, то порвется. Один замок пулемета из 17 частей. Я это до сих пор помню: с закрытыми глазами собирал. Частично мы тогда перешли на трофейные немецкие пулеметы МГ. Для них хоть песок, хоть грязь, хоть вода — стреляли все равно будь здоров. Но в то время нельзя было хвалить немецкое оружие.

.В тех боях меня ранило: осколочное в правую стопу с раздроблением костей. Дальше госпиталь в городе Котельниче Кировской области. Там я пролежал четыре месяца: потихоньку из ноги вытащили до сотни маленьких осколочков. Пошел на поправку, стал танцевать. Вызвал начальник госпиталя: «Так ты, оказывается, из Эстонии?» — «Так точно, из Эстонии». — «Так вот, по известному тебе приказу надо возвращаться обратно в свой корпус». А его в июне 1945 года преобразовали в 41-й Эстонский стрелковый Таллинский корпус. Генерал-лейтенант Пэрн стал военным министром Эстонской ССР и по совместительству военкомом Эстонии. От него я узнал, что мой односельчанин и друг по Таллинскому ВПУ капитан Иван Башманов отличился в Берлинской наступательной операции, за что получил звание Героя Советского Союза. Умер он довольно рано — в возрасте 47 лет. Все остальные выпускники первого набора таллинки погибли или пропали без вести.

В Таллине я подал рапорт, в котором указал, что в связи с двумя ранениями мне стало тяжело служить в армии. После приказа об увольнении уехал в Нарву, работал на возрожденном Кренгольме (текстильный комбинат).

В сегодняшней Эстонии не привечают тех, кто воевал в составе 8-го Эстонского стрелкового корпуса с фашистами. Все внимание тем, кто служил в вермахте, войсках СС и полицейских формированиях. Кого мы били в боях под Великими Луками, под Нарвой в 1944 году, при освобождении Эстонии и в Курляндии.

Одна надежда, что тюменцы сохранят память о нас, первых курсантах Таллинского военно-пехотного училища, ставшего Тюменским военно-инженерным командным».

ФОТО ИЗ АРХИВА РEДАКЦИИ

***
фото:

Поделиться ссылкой: