Когда сказки были большими
Андрей Степанов, уполномоченный по правам ребенка в Тюменской области, родился и вырос в Тюмени. И с удовольствием вспоминает детство, город, в котором рос.
— Я родился на окраине Тюмени, в районе, который располагается между Домом обороны и ДОКом, — на улице Садовой. Название нашей улицы в те времена было не только поэтическим. Она была очень зеленой. Рядом находился плодопитомник, буквально за нашим домом — небольшой водоем, который мы называли озерком, далее — луга.
Мы жили в двухэтажном, покрашенном белой краской деревянном доме, который в округе называли «белым домом». Там жили молодые семьи, в каждой из восьми квартир росли дети. В основном почему-то мальчишки.
Отопление было печным, поэтому во дворе возвышались вместительные сараи-дровяники. Дом окружала деревянная ограда, вход через калитку был свободный, но все равно внутри создавалась особая, домашняя атмосфера. И этот двор никогда не пустовал, все время что-то происходило.
Мужики кололи дрова, пилили, строгали, колотили, а вечерами за ими же сколоченными столиками резались в домино; женщины стирали, развешивали белье. Соседи ссорились, мирились, влюблялись. Здесь же играли свадьбы, провожали в последний путь. Мы жили как одна семья.
Дети всех возрастов много времени проводили на улице. Родители до темноты не могли загнать нас домой. Сидеть в четырех стенах считалось наказанием.
Роддом, где я появился на свет, находился на улице Володарского, сейчас он снесен. Семейная легенда гласит, что в первые дни после рождения я заболел, и очень серьезно. Врачи считали, что такой ребенок не жилец. Забрали меня от мамы, унесли. Отец, узнав об этом, решил за мою жизнь бороться своими методами. Каким-то образом забрался на второй этаж и стал требовать от врачей, чтобы они меня вернули, чтобы не сдавались, попытались еще раз. И убедил их.
Совсем маленьким меня родители отдали в ясли. Опять же, как гласит предание, мне там совсем не нравилось. Три дня я там орал не переставая. Дедушка, говорят, не выдержал, забрал меня. И пока я не подрос, со мной занимались они с бабушкой. Но я помню плохо, ведь когда мне исполнилось четыре годика, дед, а потом и бабушка умерли.
Родителям пришлось меня снова устраивать в детский сад. Место им дали в садике от завода АТЭ, где работал отец. Добирались мы до места на двух автобусах. Тогда в Тюмени ходили только два маршрута — А и Б. Когда сегодня некоторые родители требуют, чтобы детский сад для ребенка обязательно был рядом с домом, я вспоминаю своих родителей. Наверно, им тоже было трудно. Но жаловались ли они? Не думаю. Выбора у них не было, время было такое.
Став постарше, если мама не успевала меня забрать после работы, сам ходил из садика домой — от Спортивного сквера до улицы Загородной. Тогда считалось, что в шесть- семь лет ребенок, тем более мальчишка, уже вполне самостоятельный.
А мы и правда считали себя вполне самостоятельными уже лет в пять. Помню, что однажды мы с моим дружком Витькой пролезли через дырки в заборе и убежали во время сон-часа в Александровский сад. Попали под дождь, вымокли насквозь. Возвращались обратно на цыпочках. Понимали, если нас заметят, нам попадет. Нас, конечно, заметили и поставили в угол. После этого ходить без спроса за территорию опасались. Но ведь мальчишки — народ такой, им, чем опасней, тем интересней.
С детским садиком у меня связано и еще одно яркое воспоминание. Как-то отец, у него был мотороллер, прикрепил к седлу какую- то железяку, чтобы за нее можно было держаться, усадил меня сзади и повез в детский сад. Гордость у меня была ни с чем не сравнимая! Приехать в детский сад на мотороллере, наверно, было даже круче, чем детям девяностях в школу на «мерседесе».
Недалеко от нашего дома, там, где сейчас находится школа N 22, были картофельные поля. Мы всей ватагой бегали туда с нашей улицы, жгли костры, зимой рыли в сугробах многоходовые пещеры. Какое это было счастье — забраться в снежное логово с друзьями!
Когда застывало озерко, мы делали для валенок запястники и привязывали к ним веревками двухполозные коньки. На этих же коньках мы и просто катались, и играли в хоккей, гоняли самодельную шайбу. Домой возвращались затемно, когда шайбу уже было не разглядеть.
Во что мы одевались, что ели, какие были игрушки — не помню. Зато помню, что жизнь была полна событий. Мы все время куда-то бегали. Разве можно было, например, пропустить момент, когда в питомнике распускались первоцветы! А удержаться и не пойти кататься с горок на Цимлянском озере? Тогда они нам казались просто гигантскими.
С родителями мы летом ходили в походы, ездили отдыхать на Верхний бор, купались на Цимлянском, катались на лодках в районе старого моста, организовывали лыжные вылазки в лес. Помню, однажды я так устал, что уже лыжи еле передвигал. Отец одну лыжную палку зацепил за другую и сказал мне: «Держись крепко!» Так он и тянул меня до дома. Ощущение папиной силы, его заботы обо мне осталось одним из самых ярких воспоминаний детства. Оно и сейчас меня согревает в трудную минуту.
Однажды папа взял меня с собой на завод, он там работал станочником широкого профиля. Цеха завода АТЭ мне показались фантастически гигантскими! Машины свободно передвигались между бесконечными рядами станков. Увиденное ошеломило. Папа еще больше вырос в моих глазах, стал казаться настоящим былинным богатырем. Кстати, всю мужскую работу по дому он всегда выполнял сам. Потом уже меня часто спрашивали, где я так научился то или другое делать? Не знаю. Мне кажется, что с детства умел. Наверное, потому, что рядом был отец, с которым мы вместе постоянно что-то мастерили.
Мама работала продавцом в «Детском мире». В отделе игрушек. Когда она меня первый раз взяла с собой, я сидел, боясь пошевелиться. Казалось, что попал в пещеру Али-Бабы. Какие там были невиданные сокровища! И, видимо, весь день так и просидел, тихо и смирно. Иначе бы мама больше не взяла меня. Она была очень строгой. Когда кто-то из нас, я или брат, ухитрялся провиниться, мама могла и ремень достать. До сих пор хорошо помню болезненность даже самой угрозы ремня, поэтому сегодня категорически против любых физических методов наказания.
Очень нежные, трогательные воспоминания остались у меня о моем деде Илье Eвлампиевиче. Eго призвали на фронт 23 июня 1941 года, а закончил он войну в 1946 году в Японии. Сейчас бы сказали, что дед мне во многом потакал. Хорошо помню, что у него была роскошная голубятня, а в ней жил какой-то особенный голубь. Дед очень им дорожил, но однажды продал его на толкучке, чтобы купить мне аквариумных рыбок, о которых я так мечтал. Кстати, увлечение аквариумистикой у меня растянулось на долгие годы.
…Со многими друзьями детства мы встречаемся до сих пор, смеемся над былыми проказами. Нам есть что вспомнить из нашего общего радостного, беззаботного, счастливого детства.
ФОТО ИЗ АРХИВА РEДАКЦИИ
***
фото: Андрей Степанов.