Творчество, выросшее из одиночества
Все мы родом из детства. События, происходившие тогда, когда деревья были большими, атмосфера нашего детства влияют на то, какими мы становимся, дают импульс к творчеству. Ольга Грязнова, актриса тюменского театра кукол, рассказала нам о своем детстве и о своей профессии, об их связи.
«Мое детство прошло в небольшом городке Шемонаиха. Сейчас это Казахстан, а тогда это был Алтайский край. Там родился писатель Анатолий Иванов, который написал «Вечный зов». Мы даже жили с ним на одной улице. Он был, конечно, старше.
Я жила в частном доме с баней, огородом, на огороде училась прыгать в высоту, в длину. Но главными для меня были почтовый ящик и киоск «Союзпечати». Родители выписывали «Мурзилку», потом журнал «Пионер», газету «Пионерская правда». Мне казалось, что печать, текст, чтение — это дорога в большой мир. Я чувствовала, что мне надо туда, здесь пространства мало. Родители купили для меня большую лампу, и я до утра взахлеб читала. Своя лампа — никому не мешаю!
Из «Пионера» я переписывала пьесы. Считала, что я — режиссер. Папа — водитель, крановщик. Мама — товаровед. Не имели никакого отношения к театру, а я вот узнала, что есть народный театр, при нем — детская студия. Тогда, в советское время, народное искусство было востребовано. Залы в нашем доме культуры были набиты битком. Нам делали декорации, парики. Во взрослом театре работали два великих Василия. Они играли на разных инструментах, были заводилами. Спектакли, которые Василии ставили, были грандиозны. Когда нас, детей, брали во взрослые постановки в массовку, то говорили: «Eсли надо, чтобы толпа шумела, а вы не знаете, какой текст говорить, то быстро-быстро повторяйте раз за разом — не знаю, что говорить, но надо говорить.» В детских спектаклях я играла, помню, забитую деревенскую девчонку. Зал полный, там где-то мама сидит, меня трясет, занавес пошел прямо по мне.
.Мы первыми на нашей улице купили телевизор. Мужики установили огромную антенну, и вся улица, домов 20, приходила к нам вечером его смотреть. Когда в этом ящике стали показывать балет, я решила — буду балериной! И мама мне говорила: «Будешь, будешь — ты худенькая». Но городок маленький, оторван от большой культуры, балериной стать не удалось. Зато я поступила в Алма-Ату на актерские курсы.
.В детстве были не только чтение и театр, но и. одиночество. У меня ощущение, что творчество выросло именно из одиночества. До сих пор есть ностальгия по замкнутому детскому миру, когда ты совсем маленький. Папа сам варил металлическую мебель для моих кукол, сделал игрушечный ткацкий станок. И вот забираюсь под круглый стол с большой тяжелой скатертью до пола, беру туда кукол, мебель, папа проводит туда даже какую-то лампочку. И чем меньше твой мир — тем лучше, ты там полновластный хозяин, действуешь, как хочешь!
.Я 20 лет спустя после того, как уехала, побывала дома — в Шемонаихе. Родной мост, река Уба, утес, с которого сбросилась Марья — героиня «Вечного зова». И накопленные в детстве чувства — все вспомнилось, ожило. Вообще память детства помогает. Я до сих пор помню, хотя и была очень маленькой, как вся семья заболела гриппом — лежала пластом. Eсть такие актерские приемы, когда надо сыграть на сцене больного ребенка, я ныряю в то воспоминание и беру оттуда переживание, делюсь с детьми в зале. Получается разговор с ребенком на его языке.
…Ну а если говорить о современных детях, то так получилось, что помимо театра я уже лет 30 общаюсь с детьми в школах искусств. Веду в группах театрального отделения уроки сценической речи. Я сама училась читать, проникать в структуру текста, общаться с писателем, понимать, что он хотел донести, и учу этому детей. Когда читаешь вдумчиво, когда у тебя на это есть время и терпение, то произведение затягивает: начинаешь понимать особенности стиля писателя, его манеру изложения, и случается диалог с автором. Я стараюсь это донести и детям — открыть им канал чтения, чтобы они смогли понять текст. К сожалению, сегодня дети редко понимают текст: то ли информации много в школах дают — не до глубины ее усваивания, то ли родителям не до детей — заняты материальными вещами, зарабатыванием. И вот дети выучили стихотворение, а не понимают, о чем оно, особенно когда в тексте есть архаизмы. А мы на занятии расшифруем — и у детей совсем другое отношение к тексту! Они поняли! Им интересно! Подпрыгивают: «Я прочитал стихотворение лучше всех в классе!»
Преподаванием заниматься было поначалу нелегко. После одного урока выходишь, будто отыграла три спектакля. Дети из тебя вытягивают жилы. А после — уже наоборот: пришла на занятие совершенно опустошенной, а дети тебе сами дают жизненные силы, которыми наполнила их природа. И с этим после выходишь на сцену.
.Помню поездку в Иерусалим. На Голгофе в храме Гроба Господня было такое состояние — слезы льются, а депрессии нет! Негативщина ушла! И вот так же заряжаешься позитивом от детей. Сейчас карантин, родители от детей вешаются вместо того, чтобы пробовать с ними общаться! Поиграйте по-настоящему с ними — дети сами игру придумают. Прихожу в гости: «Ты пришла, тетя Оля! Пойдем, я тебе уже ванну набрал — вода тепленькая!» Там нет ванной, но мы ее обыгрываем, садимся на диван-автобус, и все счастливы, это такой позитив с обеих сторон!
.В театре кукол я пятнадцать лет. Ребенок — сложный зритель. Он не терпит фальши. Eсли ему скучно — начнет топать, кричать, ходить по залу. А артистам надо — да еще через куклу — наладить связь с залом. Как происходит контакт — это объяснить невозможно, мистический процесс. Режиссер и художник тебе дают посыл, ты должен их понять, принять, и кукла должна ожить. Это сложно, но интересно. У куклы уже есть характер, эта некая заданность, определенные рамки. Ты можешь передать здесь свою эмоцию голосом, немного пластикой — ресурс ограничен. Но зато ты развиваешь именно эти таланты, ведь голосом можно сыграть столько оттенков настроений.
.Я благодарна судьбе, что я на сцене. Сцена дает эмоциональный заряд на любовь, она лечит, не дает права на старость».
***
фото: Ольга Грязнова.