День геолога— семейный праздник
В ближайшее воскресенье юбилей. Исполняется 55 лет профессиональному тюменскому празднику — Дню геолога. Во всяком случае, именно таким он воспринимался многие годы. Учредили праздник в марте 1966 года по предложению академика Яншина. А поводом для этого стало, как написано в рецензии, «открытие в 1966 году первых месторождений Западно-Сибирской нефтегазовой провинции».
Хотя если хорошо вспомнить, то к этому времени история поисков и находок углеводородов на территории Тюменской области продолжалась уже полтора десятка лет. Но юбилей — это всегда юбилей. Отчего бы и нам по поводу и в связи с этим юбилеем не припомнить некоторые события из нашей истории? И назвать тех, кто не благодаря, но вопреки многим обстоятельствам прошел этим героическим, но и тернистым путем?
Но сначала все-таки о празднике, в связи с которым мы и назовем имя героя этого сюжета.
В такой же день, как сегодня (не помню, было это в самом конце марта или в начале апреля?), прославленный геолог Фарман Салманов давал пресс-конференцию. И вот уже были заданы все вопросы и прозвучали все ответы, когда мне пришло в голову спросить:
— Фарман Курбанович, а почему День геолога отмечается именно в апреле?
Несомненно, Салманов мог бы со всей серьезностью сказать, что это время, когда геологические партии укладывают свои рюкзаки и собираются в экспедиции. А праздник — как посошок на дорожку. Но будучи человеком веселым и остроумным, он ответил прямо:
— Весной даже в дереве соки бродят!
***
Давненько это было, а слова засели в памяти. Что за соки бродят в человеке, делают его геологом, поднимают на крыло и ведут в неизвестность, ломая прежние теории и помогая делать открытия там, где этих открытий, по утверждению даже опытных и мудрых, быть не может?
Я бы назвал их соками победы. Соками торжества над обстоятельствами и над препятствиями, соками удачи в том числе. Так получилось, что ступив на тюменскую землю в дни, когда превращение классической глухомани в эту самую нефтегазовую провинцию только разворачивалось, когда эти события уже были названы открытием XX века, я узнал многих из них, тех, чьи имена вошли в историю отдельными страницами. Не списком.
Ах, этот сок победы! Как остро бурлил он в жилах тех, кто шел впереди!
***
Впрочем, когда я еще полировал своими штанами студенческую скамью в челябинском политехническом, Фарман Салманов уже получил диплом инженера-геолога в Баку и направление на восточный краешек Западно-Сибирской равнины (заметим, самой большой в мире). А вскоре он уже руководил разведочной экспедицией в Новосибирском геологоуправлении. Экспедиция «искала нефть» в Кемеровской области. Почему автор взял кодовую фразу в кавычки? Потому что слова «искать» и «найти» суть не синонимы, а противоположности. И это не ирония, а простая констатация факта. Хотя все теории того времени убеждали, что нефть в алтайских предгорьях есть. Eе только надо постараться найти.
Впрочем, десятью, примерно, годами ранее такие теории с такой же практикой имели место там, где мы с вами сейчас живем. А именно на юге Тюменской области. Бурили, собственно, в Тюмени (у дома 109 по улице Мельникайте), согласно геологической теории бурили в Дербышах. И далее везде по югу области. Находили только воду. Потом Эрвье отправил бригаду Семена Урусова в Шаим. Сказал: «Там обязательно должна быть нефть!» И знаете, восточные склоны Урала согласились с Эрвье и показали перспективность наличия углеводородов: газ в Березово (1953) и шаимская нефть (?960).
***
А Фарман в середине 50-х при всех удобных и неудобных случаях заявляет: «Нефти в Кузбассе нет, надо перебираться на Среднюю Обь». И также вслух (если верить его воспоминаниям) изумляется: «Почему тюменское управление само на Обь не выходит?»
У тюменского управления, как мы сегодня понимаем, были свои резоны. План геологам спускали в метрах проходки. Идти куда-то в новый район, где ни дорог, ни научного твердого обоснования? Хорошо, что с березовской аварией повезло — газ как бы сам открылся.
Хотя, как рассказывала Лариса Быстрицкая, которая работала в буровой партии своего мужа техником, перед отъездом в Покровку она предупреждала: «Не забывайте утяжелять буровой раствор…» Ну, скважина рванула, и целый год ревел открытый фонтан у поселка, пока его не задавили. Авария оказалась счастьем. До сих пор встречается в текстах того времени, что московское начальство собиралось прикрыть тюменскую разведку за неперспективность. Но тут стали бурить уже вокруг Березова и открывать другие месторождения того же разряда: Похрому, Игрим, запланировали газопровод Игрим — Серов.
***
У победы много родителей. Поражение — сирота. Так и геологи из управлений, отчитывающихся километрами пустых скважин, оказывались в березовских или шаимских краях. Как, например, начальник буровой партии из салмановской нефтеразведки по фамилии Подшибякин прославился не в Кузбассе. Может быть, сок победы крепко бурлил в нем. Прославился он в Березово. Василий Подшибякин, в будущем начальник Тазовской, а затем и Уренгойской нефтегазоразведочных экспедиций, управляющий ямальским геологическим трестом. Герой Социалистического Труда, который мне признался однажды: «Все мы вышли из Березова.»
Может быть, по этой причине тюменские разведчики так держались восточного склона Урала? А оппоненты этими фактами не раз пытались рвущегося в Приобье Салманова остудить: мол, ты ночей не спишь, тебе бы на Среднюю Обь, а тюменцы-геологи, в чьей территориальной зоне эта местность находится, что-то не спешат туда. Наверное, знают, что там ничего нет?
***
…»Сургутский десант» — так называется глава книги воспоминаний Фармана Курбановича «Жизнь как открытие». Те, кто интересуются «откуда есть пошла» большая тюменская нефть, могут самостоятельно прочитать эти 600 страниц. Нас в данном сюжете интересуют несколько эпизодов. Один мы аккуратно очертили: верчение «пустых дырок» и тяготение к успеху.
Следующий рывок нашего героя описывается в хрониках разными авторами по-разному. Кто восхищается «побегом» экспедиции Салма- нова от новосибирских начальников в Тюмень. Сам Фарман излагает на страницах 113-134 упомянутой книги, что его непосредственный начальник явно не возражал против перебазировки в Сургут и сквозь пальцы смотрел, как беглая экспедиция разбирает сборные дома, грузит их на баржи и отчаливает, как Салманов велит отключить радио и телефонную связь, чтобы не заставили вернуться. Далее следует пересказ административных и даже партийных действий, где нашего беглеца, уже без приступившей к сборке домов в Сургуте экспедиции, угрожают исключить из партии, якобы за кражу тех самых экспедиционных домов.
Но и это обошлось. Дальше дело за малым: выбрать место для первой буровой и повернуть долото? Отнюдь, как любил говорить позднее Eгор Гайдар.
Фрагмент 1.
«Мы начинали с нуля… В первую очередь построили электростанцию, установили пилораму…» (стр. 134).
Фрагмент 2.
В декабре 1957 года Салманов выступает на Сургутской райпартконференции: «… Уверен, пройдет немного лет, и геологи не только откроют нефть — здесь будет создано «третье Баку…»
Без малого сотня страниц этой книги рассказывает не только о том, что тогда делалось, но и что чувствовалось — участники открытия века были не только сильными люди, но и сильно чувствующими. Но я не о книге воспоминаний пишу, а о походе к большой нефти. И в колонне идущих за этой нефтью первопроходцам порой было тесновато. Впрочем, о бурлящем в жилах сладко-горьком соке победы я уже говорил.
***
Но попытаемся понять человека, который не год и не два своей собственной жизни положил к подножию мегионского фонтана. Вправе ли мы требовать от него объективности? Не знаю. А чего стоили последние шаги к мегионской нефти, они же первые шаги ко всей большой нефти Приобья, в том числе к нефти Самотлора? Ведь не сегодня и не мною сказано, что день сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего создается сегодня. Но все-таки попытаемся оценить тех, чье упорство оказалось выше и сильнее препятствий.
***
Официально: «Бурение скважины Р-1 бригада Григория Ивановича Норкина начала 2 сентября 1959 года». Г.И. Норкин вспоминает: «Скважину Р-1 на мегионской площади до проектной глубины 2 870 метров мы бурили шесть месяцев. Не хватало качественных долот, бурильные трубы были старые. У нас полностью отсутствовала бентонитовая глина для приготовления раствора. Не было химреактивов. Мы брали местную глину и из нее готовили раствор. Было много и других трудностей.»
Для проведения испытаний на скважину направили старшего геолога Сургутской экспедиции E.А. Теплякова. Испытание длилось год. 21 марта 1961 года скважина начала фонтанировать нефтью.
Из воспоминаний Ф.К. Салманова: «Бригада испытателей заняла свои места. Eвстигней Липковский плавно повернул штурвал. Фонтан молчал, но как только Липковский крутанул штурвал быстрее, из трубы послышался нарастающий гул. Потом хлынула нефть, неожиданно не черная, а скорее темно- бурая. Скоро гул фонтана перешел в непрерывный рев. Долгожданный фонтан! Некоторые геологи плакали от счастья.»
Радиограмма начальнику Тюменского геологического управления Р.-Ю.Г. Эрвье от 24 марта 1961 года:
«Скважину мегионскую N 1 19 марта простреляли в интервале 2 175-2 178 м. 20 марта понизили уровень на глубину 480 м. 21-го в 13 часов дня после дополнительного тартания появилась нефть. Дебит нефти по записи в коллекторском журнале 21 марта составил 288 кубометров в сут., т.е. 1 бочка емкостью 200 литров заполнялась одну минуту. 23-го устье оборудовано фонтанной арматурой. Салманов, Савельев». (В сборнике документов, где опубликована эта радиограмма, приписка: «Документов о заложении, бурении, испытании скважин-первооткрывательниц в Среднем Приобье в архивах Тюменского и Новосибирского геологических управлений обнаружить не удалось.)
Выступление старшего геолога Сургутской экспедиции Юлии Коноваловой в Ханты-Мансийске на окружной партийной конференции: «.Перед нашей экспедицией была поставлена задача: найти и разведать месторождения нефти и газа в центральной части Западно-Сибирской низменности. 1961 год ознаменован замечательными успехами — на мегионской площади получен первый фонтан — дебит при открытом фонтанировании составил свыше 300 тонн в сутки. Это открытие подтвердило, что в сургутском Приобье есть большая нефть.»
Из сургутской экспедиции,15 октября 1961 г.: «На скважине Р-62 в 13.35 ударил фонтан с газом, струя сильная, емкостью дебит замерить не удается, видимо, не менее 200 тонн. Скважина лупит по всем правилам.» (От автора: что и требовалось доказать.)
P.S. Eще раз о Дне геолога.
— Мои папа и мама тоже всегда отмечают День геолога, — сказала сотрудница «Курьера», увидев этот текст.
— Они геологи?
— Они авиаторы. Но работали с геологами.
***
фото: Фарман Салманов и Евграф Тепляков.