Похитители исторической памяти
В преддверии Дня Победы с телеэкранов порой звучали слова о том, что на нашу историческую память покушаются: то ли хотят ее похитить, то ли соврать нам, чтобы мы все помнили неправильно.
По этим словам выходит, что наша память — вещь зыбкая, ее необходимо сторожить, иначе она может рассеяться. Так ли это? И как нам ее сохранить? Об этом говорили на выходных творческие люди города.
Ирина Ильина
Иногда кафтаны шьют вокруг пуговиц
7 мая исполнилось бы 100 лет Леониду Згерскому, почетному гражданину Тюмени, первому директору нашей филармонии. В честь этого в пятницу дали большой концерт.
Именно при Згерском появилось здание, в котором мы сейчас слушаем наш оркестр. Филармония строилась удивительно. Огромная, она буквально прирастала к маленькому бывшему купеческому торговому залу и кафе. «Кафтан пришивали к пуговице», — шутил Згерский.
При нем новый концертный зал назвали именем Юрия Гуляева. При нем же родился фестиваль «Алябьевская осень». В общем, Леонид Мечиславович сделал немало, чтобы увековечить память музыкантов, родившихся или работавших на нашей земле. Згерский вообще любил Тюменскую область и считал, что у нее большое культурное будущее, хотя даже Тюмень тогда напоминала глухую провинцию, что уж говорить о маленьких, только появившихся в тайге северных городах? Какая филармония? Дороги бы построить! Но Згерский уверенно требовал для области не только хороший концертный зал, но и лучшие музыкальные программы.
— В восьмидесятые, когда Леонид Мечиславович взял нас на работу в филармонию, мы, новоиспеченные инженеры, уже добились кое-каких успехов на любительской сцене, — рассказывает Юрий Давыдов, основатель группы «Зодчие». — Но взял он нас только с условием: все музыканты окончат колледж искусств, станут профессионалами. Он никогда не был елейным дедушкой, хотя и был добр в душе. И мы прошли суровую школу.
Говоря о Тюменской области в те времена, Давыдов вспоминает шутку:
— Франция может уместиться в Тюменскую область четыре раза. Но не хочет! А в восьмидесятые тем более не захотела бы… А мы все эти четыре Франции обошли, объехали, облетели. С закрытыми глазами нарисую вам карту области, потому что видел ее всю, — говорит Давыдов. — Концерты давали даже в самых дальних ее уголках.
Коллеги вспоминают о Згерском многое. И как о руководителе, и как о человеке. Но сетуют: молодежь едва ли помнит его имя, да и не только молодежь. Что же, когда кафтан сшит, то, вокруг чего он шился, забывается?..
Недавно в администрацию города пришло предложение увековечить память Леонида Згерского — назвать одно из общественных пространств его именем. Например, сквер. К инициативе положительно отнесся глава города, на концерте он обещал, что состоятся общественные обсуждения, и если горожане будут согласны с инициативой, то сквер имени Згерского появится. Руслан Кухарук назвал эту инициативу «важным вкладом в дело памяти о земляках, которые помогли Тюменской области прославиться по всей стране и за ее пределами».
В зеркале
Я стою на краю ямы или воронки, образовавшейся в земле. Вокруг меня дымно и пахнет гарью. Рядом со мной старая обувь фасона прошлого века. Детская, женская, мужская. Я заглядываю в воронку и спешу отойти от края. Там, внутри, я вижу свое лицо в отражении зеркала, становится тревожно…
Спектакль «Дым», поставленный молодым режиссером Большого театра кукол Санкт-Петербурга Владиславом Тутаком, сделан в формате интерактивной выставки. Зрителям выдается карта — путеводитель по 17 инсталляциям, которые должны помочь нам погрузиться в тот или иной момент повествования. В основе спектакля — реальная история ленинградки Валентины Сурвило.
— У меня, признаюсь, сложное отношение к празднику 9 мая. Нет, я очень благодарен ветеранам, которые подарили нам жизнь. Считаю, что очень важно помнить о тех событиях. Но когда «Космос» попросил меня поставить что-то на тему, я испугался. Меня все не покидала мысль: а при чем тут я? — рассказывает Владислав.
И режиссер стал искать ответ. Удивительным образом подбирались декорации. Какие-то старинные предметы находились на барахолках в Санкт-Петербурге. Надеялись создатели найти что-то и на блошиных рынках Тюмени, но там не оказалось вообще ничего старинного. Выяснилось, что местные не любят покупать и хранить исторические безделушки. Тогда режиссер и художник тайком забрались в некое сгоревшее здание с красивыми наличниками. Оттуда они унесли брошенные хозяевами советские елочные игрушки, костыль и тетради. Все эти находки стали частью спектакля. Владиславу хотелось показать взаимосвязь памяти, ее сложную структуру, то, как прошлое тесно связано с сегодняшним днем.
— Понимаете, нам важно было показать, что это не просто история, — говорит драматург Сергей Толстиков. — Мы хотели сказать, что это может случиться с каждым из нас. Да, казалось бы, в других обстоятельствах, но мы совершаем все тот же выбор.
Валентина Сурвило до того, как началась война, получила клеймо дочери врага народа. Репрессии — вот одна из главных тем спектакля. Озвучивается подозрение, что ложный донос на отца Валентины написали, чтобы заполучить их квартиру. Но семья до последнего верила — разберутся. В Новый 1940 год они были полны надежд, загадывали желания, верили, что дальше будет лучше. Намного позже она узнает, что обвинение не было случайностью. А таких же репрессированных сотни тысяч.
— И тем не менее Валентина никогда не отказывалась от своего отца. Eе просили хотя бы не писать его имя в различных анкетах для приема на работу, ведь никуда не брали «дочь врага народа». А она упрямо писала. Потому что верила в его невиновность и в конечном итоге доказала ее, — рассказывает Толстиков.
В жизни Вали был и настоящий герой. Eе муж, молодой военный. Хотя ему мать говорила: «Зачем берешь в жены эту нищенку, да еще и дочь врага народа? Тебе же карьеру не построить с таким клеймом!..»
— В жизни всегда есть выбор. И он стоит перед нами в любое время, мирное и военное. И прямо сейчас он тоже стоит, — говорит Толстиков. — Вы спросили, почему в яме мы поместили зеркало? Это наш главный посыл. Это не какие-то другие люди — это мы стоим на краю ямы. Всегда стоим. И от нашего выбора зависит, упадем ли мы в нее.
Не клей для обоев
В воскресенье в «Никто не спит» смотрели документальный фильм «Холокост — клей для обоев?». Он о близняшках Каратыгиных, которые прославились из-за своей малообразованности. На федеральном телеканале в шоу «Безумно красивые» их спросили, что такое холокост. Девочки стали рассуждать. Слово им напомнило что-то из хозяйственного обихода, поэтому они предположили, что холокост — это название клея для обоев. После этого на девушек налетел шквал критики в социальных сетях. А за ним пришла и известность. Захотели с девочками пообщаться радиостанции и телевизионные шоу- программы. Окрыленные славой, пусть и негативной, они так толком и не узнали, что такое Холокост.
Режиссер фильма расспросил учителя истории девочек. Та сказала, что термин «конечно, на уроках произносили». Но отдельного урока, посвященного этой страшной теме, не было.
— Может быть, я когда-нибудь до этого созрею, — дипломатично отвечает на вопросы учитель.
Создатели фильма нашли близняшек уже после того, как скандал прошел, как и быстрая слава. Они пригласили Каратыгиных в Польшу, чтобы те могли своими глазами увидеть концлагерь. Каратыгины по дороге в Варшаву и не скрывают — согласились потому, что это так здорово — впервые оказаться за границей, да еще и за чужой счет. Они по-детски радуются евро — видят такие деньги впервые в жизни — и удивляются небоскребам незнакомой страны.
Радость их перебивается кадром уже из музея холокоста. На глазах у девушек слезы. Одна из них уходит от камер, чтобы поплакать. Петличку не отключили, и мы слышим всхлипы девочки. Только что она узнала про эксперименты в концлагере над близнецами.
В конце фильма одна из девушек рассуждает, что не может понять: если всем было известно то, что они сейчас узнали, как люди могли им говорить, что холокоста на самом деле не было? И как можно об этом молчать? Почему так мало людей об этом знает? Почему им об этом никто не рассказал?
Вторая девочка молчит. Когда ее просят рассказать о своих впечатлениях, она не может сказать ни слова.
.Впрочем, не только о трагедиях показывали фильмы. На одном культурном канале 9 мая рассказывали про архитектуру Пирны. С этим городом в Саксонии связаны удивительные истории о выдающихся людях (Гете ползал на животе по алтарю часовни, чтобы рассмотреть изображенных там ангелов) и удивительных событиях. Российский автор передачи встречает немца, тоже архитектора. Попутно разговор заходит о, казалось бы, постороннем вопросе. Немец возражает на замечание, что 8 мая — в Германии не праздник. И произносит фразу: «Пусть в наших генах вина за то, что произошло, это, возможно, самый важный день для нас.»
И кажется, в этом ответ на все вопросы. Немецкие гены крепко сплетают в себе воспоминания о выдающемся Гете, о мистических событиях XV века и огромное чувство вины века XX. И ничего нельзя выкинуть из этого гена — ни чувство гордости, ни чувство вины. Ведь крепкая историческая память жестока, она не может быть избирательной. Но есть в ней и плюсы: крепкую историческую память никто не сможет похитить.
ФОТО ДМИТРИЯ СИЯЛОВА И VK.COM
***
фото: Тюменский филармонический оркестр;Стоя на краю ямы.