Валя-ласточка
Родители звали ее Валерой, знакомые — Валюрой, однополчане — Валей-ласточкой. Она родилась 18 октября 1923 года и погибла в бою 23 сентября 1943 года, не дожив 24 дней до своего двадцатилетия. Недавно одна из новых улиц названа именем Валерии Осиповны Гнаровской.
Гнаровские жили в Ленинградской области в небольшом городке Подпорожье. Отец работал на почте, а мать занималась домашним хозяйством. Дочь хотела стать горным инженером. Помешала война. Отца отправили на фронт, а семью эвакуировали в Сибирь, в далекий Бердюжский район. Там Валя работала телефонисткой — сначала в селе Истошино, потом — в райцентре.
8 апреля 1942 года ее зачислили в 804-й стрелковый полк 229-й дивизии. Это соединение было сформировано в Ишиме и брошено под Сталинград.
По дороге на войну девушка послала письмо: «Мамочка! Ну вот, мы находимся в 12 километрах от Горького. Eхали почти полмесяца. Живем по квартирам в рабочем поселке. Eще никогда в жизни я не видела такого чистенького местечка и таких аккуратненьких домиков. Хозяева тоже очень культурные, добродушные люди. Приняли нас хорошо. Сразу же стопили нам баню, а вечером приготовили постель. Сегодня мы спали просто в раю по сравнению с вагоном, где спали на голых досках. С питанием дело тоже немного улучшается, а то ехали на одном сухом пайке. Пишите, как вы живете, как ваше здоровье. Что слышно о папочке? Думала, что попаду на Ленинградский фронт, но получилось совсем не так…»
А потом она пережила кромешный ад у станицы Нижне-Чирской. Из всей дивизии на левый берег Дона прорвалось из вражеского окружения лишь 750 человек. Среди них оказалась и Валя. Тогда ей повезло. Эти остатки влили в 224-ю стрелковую дивизию, которая после Сталинградской битвы пошла в наступление. К этому времени относится очередное девичье письмо: «Дорогие мамочка, бабушка и сестренка Виконька. Неужели вы ни одной весточки от меня не получили, хотя я отправила их очень много. Нахожусь пока еще в тылу (г. Морозовск Ростовской обл.). Сидим на вокзале, ждем поезд. Поедем на запад».
Но ужас войны не мог не повлиять на Валерию. Об этом ее письма: «29 июля 1943 г. Дорогой, милый, родной папочка. Вчера я пошла в полковую санчасть, и врач отдал мне твое письмо. Ты и представить себе не можешь, как велика была моя радость, когда я узнала — ты жив!.. Дорогой папочка! Несколько слов о себе. Нахожусь в армии. Работаю санинструктором в роте. В батальоне нас двое — я и моя подруга Вера. Живем дружно, и нас здесь уважают. Правда, работать приходится иногда очень много. Сама я теперь стала уже во много раз старше. Эта война — она состарила меня на много лет. Под глазами появились морщинки, да и вообще, я уже не та глупая девчонка, которая была дома. Возмужала, окрепла, но нисколько не стала толще — все такая же худенькая, как раньше. Волосы уже отросли, завиваются еще лучше, только сильно выгорели. Вот и вся моя фотография, которой у меня нет. Одевают нас хорошо: сапоги кожаные, юбка, гимнастерка, брюки — одним словом, все, что нужно. Целую тебя крепко — крепко, мое солнышко, родное и любимое. Твоя дочь».
Эта хрупкая девушка считала войну работой и вытаскивала из-под свинцового дождя раненых мужчин вдвое тяжелее себя. Да еще обязательно с оружием. И так пять-шесть раз за атаку. Сколько же их было, этих атак, если спасла Валерия на поле боя 300 солдат и офицеров — почти батальон?!
Но привыкнуть к войне она не могла. Тосковала по дому, родным: «13 августа 1943 г. Сегодня лежу в окопе, дремлю, приходит связной из штаба батальона и приносит мне ваше письмо. Очень больно читать про то, что бабушка старенькая, да и ты, дорогая мамочка, стала старушкой, и сестричка болеет.
Милая мамочка, ты вспомнила про дом, про праздник Ильин день, и от этого слезы навернулись на глаза… Мое кремовое батистовое платье — ох, как хочу я теперь поносить его! Правда, в военной форме у меня недостатка нет. Что же касается моих платьев, то пусть их Вика носит, не жалеет. Окончим войну победой, останемся живы — еще нашьем!…»
За месяц до гибели Валя-ласточка отправила последнее письмо: «Дорогой папочка! Получила твою весточку прямо в окопе, ответить не было времени. С 15 по 23 августа находились на передовой… Какие это были ужасные бои, папочка! Я даже выразить не могу, сколько я пережила за эти шесть дней. Слышала, будто меня представили к медали. Но для меня, папа, лучшая награда — слова раненых: «Спасибо сестричка!» или «Век не забуду!» Тебе, папочка, никогда не придется краснеть за свою Валеру. Вчера получила письмо от Вики. Она пишет, как им сейчас трудно. Сейчас всем тяжело — остается только крепче сжать зубы. До победы уже недалеко. Обнимаю, тебя, папочка, крепко-крепко. До встречи, родной мой».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июля 1944 года Валерии Осиповне Гнаровской присвоили звание Героя Советского Союза посмертно.
После чтения Валиных писем почему-то не веришь в содержание наградного листа: «…спасая штаб полка и жертвуя своей жизнью, бросилась под вражеский танк со связкой гранат…» И дело даже не в том, что штаб полка находился далеко от передовой. Вопрос в другом: что за мужики служили при этом штабе и так уж надо ли было такой ценой его выручать?
Мои сомнения подтвердило найденное в архивных документах управления контрразведки «СМEРШ» 3-го Украинского фронта донесение уполномоченного 907-го стрелкового полка 244-й дивизии лейтенанта Куликова. В нем он отметил: «…два танка «Тигр» двигались в направлении пункта сбора раненых. Один танк подбила санинструктор рядовая Гнаровская, а другой уничтожили подоспевшие бойцы… В этом бою Гнаровская была смертельно ранена…»
Значит, Валерия погибла, защищая не штаб, а раненых, беспомощных мальчишек, которых хотели намотать на гусеницы фашистские «Тигры». Почему же в геройском представлении все не так? Думаю, причина в том, что самопожертвование санинструктора «не тянуло» на Золотую Звезду. Спасение обреченных на смерть людей, пусть даже ценой жизни, официальным статусом не предусматривалось. Раненых и убитых — миллионы. Кто их жалел, кроме родных и близких да ротных сестер милосердия. Вот штаб полка — совсем другая картина. И хотя таких штабов тоже было немало, но они представляли собой военно-бюрократические символы государства. Поэтому, отдавая последний долг погибшим, но подчиняясь идеологическим разнарядкам, командиры часто (если не в большинстве случаев) «подгоняли» боевые подвиги «чернорабочих войны» под утвержденные сверху трафареты: спасение штабов, знамен, броски под танки и на пулеметные амбразуры, тараны и направление подбитых самолетов на скопления вражеских войск и техники. Но жизнь всегда должна быть дороже любых символов. Иначе зачем нужны геройские Звезды?
***
фото: