Содержание культуры
Общеизвестно: культура, искусство требуют жертв.
И столь же очевидно, что они требуют денег. Мои сегодняшние собеседники — директор театра кукол и масок Раиса Рогачевских, директор театра драмы Владимир Коревицкий и директор концертного зала имени Ю. Гуляева Леонид Згерский — говорят о деньгах, которых не хватает их коллективам, но имеют в виду — Культуру.
Конечно, когда город с трудом наскребает денег на десяток автобусов, когда в городе работает одна-единственная баня, когда из-за отсутствия денег не включаются лифты, — до культуры ли тут?
Может, отложить эти тонкие материи до завтра? До пусть не слишком благополучного, но все- таки стабильного завтра?
А то посудите сами, рассказывает Раиса Рогачевских, актриса получает в месяц 54 тысячи, а место в детском саду в квартал стоит 360.
Одеяло короткое, соглашается Владимир Коревицкий. А театр драмы стоит в год 760 миллионов. 600 из них платит областной бюджет, остальное — городской…
… Цифры тяжкие и только отягощают городской бюджет. Что же, отпустить культуру в рыночную стихию? Пусть зарабатывают сами, пусть выживают, потом соберем оставшееся? Стало быть, в кукольном театре открываем казино, бар с горячительными напитками, видеосалон?
Только мои собеседники уверены, что люди, говорящие так, не вполне понимают само существо творческого человека. Да, в театре зарабатывают мало, но желающих играть в нем не убывает. Сегодня, если бы город мог сохранить прежнюю систему поддержки театра, то труппа театра драмы могла бы пополниться лучшими актерами из ближнего зарубежья. Они и сейчас готовы приехать, но нужны квартиры, крыша над головой.
Актеры, убеждают меня, не уходят в торговлю. Хорошие актеры. Ибо актер, интеллигент — это больше чем профессия. Это образ жизни. Наверное, актрисе, играющей королев, не подобает торговать колготками.
Я запомнил рассказ старой певицы из Свердловской оперы, как она в годы войны вышла На рынок, продать чекушку водки, полученную по карточкам. И, конечно, попалась патрулю. Командир патруля, узнав оперное сопрано, сказал только: как вы могли! Певица и спустя двадцать лет после войны не могла скрыть краски стыда, рассказывая об этом.
Сторонники коммерциализации искусства, может быть, понимают в коммерции, но в искусстве — отнюдь. Тем более в искусстве провинциальном, где роль его неизмеримо выше и где ценность каждого работника культуры просто не поддается оценке.
И потому не уходит из театра кукол ни один из четырнадцати актеров его маленькой труппы. И потому, как ни странно это слышать, сегодня на спектакли театра драмы продается 93,7 процента мест в зале.
Eсть четкая примета: в дни экономических и политических катаклизмов, в дни смятения и разрушения неизмеримо возрастает роль театра. «Между 1917-м и 1919-м годами в нашей стране открылось 20 тысяч новых театров», — говорит Владимир Коревицкий.
— Тогда даже «Зарайский полк играл «Царя Эдипа» среди июньских, белых, как творог, берез», — цитирую я Луговского.
— Потому что искусство всегда было светом в конце туннеля…
Но многоопытный и скептичный Леонид Згерский возражает: а на концерты лучших музыкантов — не ходят. А музыканты уезжают за рубеж… А в Московской консерватории некому преподавать класс скрипки… А лауреаты конкурса имени Чайковского встречаются друг с другом в Нью-Йорке… Искусство всегда было на дотации, оно было на содержании у государства, если это государство понимало, конечно, какие нравственные резервы таит искусство в себе.
— Мы не даем дохода народному хозяйству, — гордо говорит Раиса Рогачевских. — Но мы сохраняем духовную преемственность.
Мораль? Она проста. Мы должны остаться людьми. Наша человечность — и в музыке, и в спектаклях, и в скоморошестве. Наша человечность содержится в культуре. В культуре, которая содержится нами.