Позарастали стежки-дорожки?
Такая культурная жизнь
Царь Петр бороды самолично стриг? Стриг Алексеевич, стриг! Аракчеев правильные военные деревни строил, крестьян, российских мужиков, в колонистов превращал, барабанами будил? Будил начальничек, будил! Большевики старый быт отменяли, деток Электрификациями и Октябринами называли? Называли неистовые, называли! А если революций, гражданских войн, волнений не было и народу все равно ради насильственных перемен и красивых обещаний в струнку вытягиваться не хотелось, чем же ему оставалось сопротивляться, фанатичным и не всегда умным радетелям перемен?
Да мало ли чем! И дурью тоже, и далеко не безобидными вывертами. И хитростью, и мудростью. И во все времена дух праведного сопротивления поддерживали неистребимо вековечные вершины народной культуры. И пока их не проглотит безжалостное державинское жерло времен — жив народ, держится он на плаву и за счет своей эстетики.
Не ищите здесь политических намеков. Я — о реальной современной культурной ситуации. Самое мощное оружие ее формирования сегодня в мире — телевидение. Беру подшивку «Курьера» за текущий год. Хоть и любительским образом, но проанализируем культурную составляющую телевизионных программ. Жанры народного творчества занимают в них просто неприличное, ничтожное место. И десяти процентов не получается. А если брать так называемое «смотрибельное» время — вечернее — то выходят практически нулевые показатели. Такое впечатление, что вся Россия истошно поминает стюардессу по имени Жанна, изучает устройство мужских и женских гениталий в какофонических судорогах видеоклипов. В лучшем случае кого-то жует под бананом (хотя радиопередача «В нашу гавань заходили корабли» Э. Успенского красна и неплохими вещами).
Не подумайте, что я против рокеров. Сам таким был в студенческое время, за ударником сиживал. Но только шеф нашей рок-группы «Полифен» в Петрозаводском университете конца 60-х годов Валера Коробейников любил, бывало, среди шумных ночных застолий, взяв баян, выводить густым баритоном: «Среди долины ровныя на гладкой высоте…».
Eще стоят в Тюмени и крепкие деревянные дома с резными наличниками. Целые кварталы и в центре, и за Турой, и за Тюменкой, и за вокзалом. Пройдитесь, если захотите, если дни будут выходные и теплые, без ветра. Сквозь молодую зелень палисадников в чуткий вечерний воздух рвутся на улицу голоса. Выводят озорные частушки, слова задушевных песен.
Вон и молодые лица видны. Отулыбались иронически, по-рислушивались да и с припева включились — зачем он к нам в Тюмень приехал, зачем нарушил мой покой…
А, вот уже целая компания «против» — спорят, обзывают, кликушествуют. Особенно по части того, что все сказанное тривиально, ничего нового. Что поют сей репертуар пожилые, недалекие люди. Да и то по накату из прошлого. Ваше право, хоть в этом мы свободны сейчас — любое полузнание и околознание собственного изготовления возводить в абсолют. Заметив соринку в чужом глазу, бревна в своем не замечать.
В силу особых обстоятельств предмет моей речи изучал я в округе, где в центре — транспортный круг. Пересечение ул. Калинина и Московского тракта. Получается, что в семейных песенных «посиделках» участвуют почти все поколения. По образованию — от техникумов до кандидатов наук. Кстати, хватает таких встреч и в ряде известных в городе семей, живущих в «дворянском квартале».
Но главный мотив этого обозрения — сам характер репертуара. Сейчас преобладают песни народного «сопротивления» всяческому злу, песни о трагических страницах отечественной истории, конечно же, о любви роковой — с самыми высокими и красивыми чувствами героев. Из советского времени, как правило, фатьяновские, мокроусовские песни, песни И. Богословского. Репертуар Л. Утесова, М. Бернеса.
Можно даже этакий кодовый ряд составить — «Голова ль моя, головушка, голова ли молодецкая, что болишь ты, что ты клонишься ко груди к плечу могучему?», «Варяг», «О ты, ночь моя, ноченька, ночь ты лунная, ночь морозная, как тревожишь ты сердце томное, сердце томное, безнадежное!»
Интересно, что у подавляющего большинства живущих сейчас в народной среде песен есть авторы. «Среди долины ровныя…» написал поэт Алексей Мерзляков (1778-1830). Музыка — вариации Ф. Глинки. У очень известной песни «Во поле березонька стояла…» есть фольклорный прототип. Но с XIX века ее стали петь только на слова почтового чиновника, татарина по происхождению Н. Ибрагимова (1778-1818).
Стоит дать слово и авторитетам — знатокам русской песни и романса небезызвестному Ивану Козловскому, искусствоведу Вадиму Рабиновичу. В изложении их мысли звучат так: о звездах, о солнце, о луне, о шелестящем камыше, о том, как бьется сердце, ныне почти не пишут. Мало кому подходят такие слова, как «Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю…». Человек уже побывал на Луне, до предела материализовал свой мир. Но все больше гнетет его тоска по проверенным веками художественному и Божьему Слову. Это помогает войти в поэтическое, духовное равновесие с давлением злата, деловитой заверченностью, оценками друг друга по схеме «купи-продай».
Издавна человек лечился природой, прибегал в порыве счастья или несчастья к плакучей иве или сияющему тополю. Русская песня и романс — феномены особого рода. Они — своеобразное свершение времен отдельной человеческой судьбы. Помня о прошлом, зовя в будущее, они свидетельствуют об иллюзорно-реально осуществленном «красиво-страдательном» настоящем. Поющий наперекор моде и однодневкам, нынешнему российскому бедламу народный тюменский мир творит и таким образом свою настоящую, а не придумываемую на ходу историю.
Пусть бесятся теперешние попс-рок-звезды. Занавес упадет. Помнят об этом и те кумиры, в ком опять разгорится искра Божья. В минувшую неделю телевидение (с чего бы это?) показало концерты екатеринбургской группы «Чайф», К.Кинчева («Алиса»), Ю.Шевчука («ДДТ»), Б.Гребенщикова («Аквариум»).
Внизу, в зале, по-прежнему бушевала толпа фанатов, только доходило ли до нее, о чем пели те, кто стал возвращаться к нормальной гармонии?! Через страдающую красоту они взыскуют Храма. Да предстанут перед нами и ними (как спел Б.Гребенщиков) и Владимир на горке, и Пречистый Покров.