Слова подсказывает зал, или Уральские совпадения Булата Окуджавы

Eкатеринбург. 6 августа. В ТЮЗе выступает Булат Окуджава. В городе ни одной афиши. Но билетов тоже нет. Окуджава в рекламе не нуждается.

Люди стоят в проходах. В зал попали все, кто хотел. Самые расторопные — за божеские 7 тысяч на брата. Повезло даже пенсионерам — они смогли, скооперировавшись по трое, купить входной билет за девять тысяч (по «трешке» каждый).

За роялем — очень серьезный молодой человек в очках, сын Булата Шалвовича, Антон, композитор.

Почти трехчасовой концерт с небольшим перерывом — на одном дыхании.

Вообще, по нашим многочисленным наблюдениям, выступающие делятся на две категории: одни вещают, как жить и бороться (в основном это артисты, часто игравшие известных военачальников), другие работают под «своих парней», но получается это довольно фальшиво.

Окуджава не заигрывает и не поучает — он общается с людьми. Он просит, если можно, добавить в зале света, чтобы видеть лица. По сути, и песни Окуджавы не для абстрактной безликой аудитории — его песни различают тех, к кому они обращены.

Уровень культуры, говорит поэт, лично он определяет по количеству записок к выступающему. Eкатеринбуржцы не подкачали — вопросов было столько, что на все Окуджава не смог ответить. Записки он читает без очков. Американские врачи постарались на славу. Мало того что патриарх авторской песни выглядит молодцом. Улучшилось неожиданно и зрение после операции… на сердце. Узнавал у врачей, шутит мэтр, сказали, что, наверное, чего-то там случайно задели.

Приходит записка, автор которой пишет: «Я вырос на ваших песнях. И вот сейчас сижу и плачу…»

— Не плачьте, — утешает поэт дежурно-будничным тоном. И вдруг признается: «Правда, на концерте в Нижнем Тагиле я и сам чуть не заплакал». Вопросы о детстве заставляют Булата Шалвовича вспоминать о грустном. С Уралом связаны не самые светлые дни поэта. Впервые побывал он в Свердловске в 1934 году, когда семья Шалвы Окуджавы приехала на Урал. Булат Шалвович отметил, что, по странному совпадению, впервые выступил он в Свердловске как поющий поэт в оттепельное время 1964 года. Ровно через тридцать лет. И в 1994 году снова в Свердловске, теперь Eкатеринбурге. Все те же тридцать лет…

Приехав в Eкатеринбург 4 августа, Окуджава смог познакомиться с хранящимся в бывшем КГБ делом своего отца. И узнал, что Шалва Окуджава был расстрелян в 1937 году именно 4 августа. Вот и не верь после этого в существование закономерностей, определяющих человеческие судьбы. На вопрос о том, не испытывает ли он ненависти к Eкатеринбургу, Окуджава восклицает: «Нет, что вы, как можно ненавидеть город!» А потом, что-то вспомнив, добавляет: «Да и в Москве, честно говоря, много всяких гадостей было».

А записок множество: о том, как рождаются песни, над чем работает сейчас (продолжает автобиографический роман, начало которого было опубликовано в журнале «Знамя»). Встречаются и забавные (спойте, пожалуйста, «Синий туман»). А один из зрителей, видимо, желая уколоть «начальников», написал: «В зале присутствует много представителей местной администрации. Что бы вы могли спеть для них?» Ответ вызывает смех в зале: «Я рад, что в вашем городе такое единство между властями и народом». Да, привыкли мы во всем искать политический подтекст.

А негромкий голос поэта проникает прямо в сердце, и перестаешь бояться красивых слов.

«И заслушаюсь я,

И умру от любви и печали,

А иначе зачем на земле этой вечной живу…»

Поэт поет, публика слушает молча. Это потом, дома, с друзьями, будут петь и «Синий троллейбус», и «Виноградную косточку». А сейчас все слушают Окуджаву. Он поет (чего не бывает), забывая изредка от волнения слова своих песен. И тогда слова подсказывает зал.

После концерта — овации, цветы, долгая очередь за автографами. Поэт подписывает любой клочок бумаги, но наотрез отказывается поставить подпись на чужих пластинках. Даже в этом его ни с кем не перепутаешь.

Приглашаем поэта к нам, в Тюмень. Как знать, как знать, отвечает мэтр, и там живут друзья…

Поделиться ссылкой: