Тайна гибели «Морро Касл»
Невероятный детектив
нечто непоправимое, либо… своими руками это непоправимое совершил.
Втроем они подняли еще не успевшее остыть тело капитана Уилмот-та и положили его на кровать. Потом заперли каюту на ключ — до прибытия в Нью-Йорк. После этого, как ни странно, Эббот вновь отправился в ресторан и еще около двух часов, до окончания празднества, развлекался там, словно забыв о том, что произошло в капитанской каюте. О смерти капитана он, естественно, никому не сообщил.
В 23 часа 10 минут, когда «Морро Касл» находился в сорока морских милях к югу от маяка Скотланд-Лайт, вахтенный матрос вдруг закричал:
— Огонь на борту.
Вормс, целиком погруженный в размышления о случившемся с капитаном Уилмоттом, отреагировал не сразу.
— Огонь? Какой огонь?
— Судно горит, сэр. Огонь по левому борту.
Поняв наконец, что случилось, Вормс позвонил в каюту Эббота. Там никто не ответил. Тогда он вызвал второго помощника.
— Паттерсон, взгляните, что там случилось.
Вскоре выяснилось, что горит салон туристского класса. Несколько минут потребовалось второму помощнику, чтобы взломать запертую дверь. Навстречу ему вырвались густые клубы дыма. Паттерсон закрыл лицо носовым платком и пополз к противоположной стене. Дым валил из стенного шкафа. Когда Паттерсон открыл дверцу, оттуда вырвались острые языки голубого пламени с таким едким запахом, который бывает при горении химикатов. Eдва не теряя сознание, он кое-как выбрался назад. Тем временем огонь распространялся стремительно, пожирая мягкую мебель, ковры, гардины, шелковые обои, которыми были покрыты стены салона.
«Морро Касл» был оснащен современной по тем временам противопожарной сигнализацией. Но судьба и здесь сыграла злую шутку с кораблем.Комиссия, расследовавшая происшествие, пришла выводу, что сильная качка вывела из строя сигнализацию. Хотя не исключалась другая версия, что кто-то вывел ее из строя сознательно.
Кто?
Наибольшее подозрение вызвал старший инженер Эббот. В то время, когда пассажиры еще ничего не знали о случившемся, а команда пыталась локализировать пожар, его не видели и никто не знал, где находится старший инженер судна. Однако когда началась всеобщая паника и люди бросились штурмовать спасательные шлюпки, он вдруг появился на палубе. И — не один. Гарри Эббот, в отличие от других пассажиров, одетых кое-как, спать не ложился. Все в том же парадном кителе, с пистолетом в руке, он прокладывал себе дорогу сквозь мятущуюся толпу. За ним следовал мексиканский «оловянный» король ДЬррес с супругой и дочерью — они были полностью экипированы для морского путешествия в спасательной шлюпке — и два матроса из числа тех, кому покровительствовал Эббот. Разгоняя толпу выстрелами в воздух, вся группа, ведомая старшим инженером, пробилась к шлюпке, рассчитанной, как минимум, на двадцать человек. Эта шлюпка была первой спущена на воду, и все шестеро сразу же отчалили от борта обреченного «Морро Касл». На мольбы других пассажиров взять их с собой, Эббот отвечал категорическим отказом. Пока шлюпка не отошла от борта, его пистолет сдерживал напиравшую толпу.
Все это позволило комиссии сделать вывод о том, что Эббот раньше других знал о пожаре на судне. У него было время не только самому подготовиться к эвакуации, но и подготовить одного из богатейших пассажиров судна — миллионера Дорриса с семьей. За немалое, надо полагать, вознаграждение.
И все же главное подозрение пало не на Эббота. Он был подвергнут всеобщему презрению за то, что в минуту смертельной опасности вел себя, как последний подонок. Но утверждать однозначно, что именно он виновен в поджоге судна, никто не решился: у следствия не оказалось достаточных к тому оснований.
Тем более что в поле зрения комиссии попал совсем другой человек — старший радист «Морро Касл» Роджерс. Подозрения против него были связаны с тем, что стало известно: в свободное время Роджерс мастерил небольшие отопительные приборчики для подогревания воды в аквариумах. Это был его маленький бизнес: находясь на берегу, он приторговывал этими приборчиками, и ничего предосудительного в том не было, если бы следствие не установило с абсолютной достоверностью: пожар на судне начался из-за включенного в сеть самодельного нагревательного прибора, похожего на те, что мастерил Роджерс, но только гораздо более мощного.
Тем более что его поведение во время пожара на судне было более чем подозрительным. Вот как описывает эту ситуацию дежурный радист Кеннет Алагна.
— Когда стало очевидным, что своими силами нам с пожаром не справиться, первый помощник капитана Вормс отдал мне приказ немедленно связаться с пароходной компанией и запросить разрешение на подачу сигнала SOS…
Тут надо сделать некоторые пояснения. Дело в том, что согласно требованиям пароходной компании в случаях, когда судно терпит аварию недалеко от берега, капитан не имеет права подать сигнал бедствия без разрешения компании. Причины такого, на первый взгляд, странного требования, тем не менее ясны: руководство компании стремилось избегать помощи посторонних судов, так как за это надо было платить. В случае, если судно терпит бедствие в открытом море, иного выхода нет — надо срочно просить помощи. Но если это происходит вблизи берега… быть может, удастся избежать постороннего вмешательства, вызвав спасательное судно самой компании. Вот почему Вормс, отнюдь не отличавшийся решительным характером, да к тому же буквально раздавленный обрушившимися на него неприятностями: насильственной смертью капитана и разгоравшимся пожаром — не осмелился нарушить инструкцию. И радисту Алагне, вместо того чтобы срочно просить о помощи, пришлось добиваться связи с пароходством.
Связи, которой не было. В течение сорока минут Алагна пытался вызвать пароходство в Нью-Йорке, но увы… Компания из экономии средств не держала дежурных на радиосвязи.
Алагна упорно вызывал на связь компанию даже тогда, когда огонь почти подобрался к радиорубке, расположенной неподалеку от полыхавшего туристского салона. В вентилятор вместо свежего воздуха проникали клубы дыма.
Именно в этот момент старший радист Роджерс открыл дверь в рубку. Он был пьян, его китель был расстегнут, волосы в беспорядке падали налицо. Поверх кителя на нем был спасательный жилет, в руке револьвер.
Eле ворочая языком.он набросился на Алагну:
— Ты почему, мразь поганая, не подаешь сигнал бедствия?
— Капитан приказал вызвать пароходство. А там не отвечают…
— Пароходство? Вы тут, я вижу, все сбрендили окончательно. У нас уже задницы поджариваются, а вы — пароходство. А ну-ка, — он ткнул пистолетом в лицо Алагны, — подавай немедленно SOS. Пора уже.
Эти слова — «порауже», — зафиксированные следствием в показаниях Алагнь: были ключевым моментом в подозрении против Роджерса. «Пора» — значит, наступило время. Eсли предположить, что именно Роджерс поджег корабль, то совершенно очевидно, что сделал он это для того, чтобы скрыть следы своего же преступления. И не в его интересах было, чтобы какое-то судно «слишком рано» пришло на помощь «Морро Касл». Однако также нельзя было допустить, чтобы «Морро Касл» погиб, так и не подав сигнала SOS. Ведь в этом случае именно его, старшего радиста Роджерса, привлекли бы к ответственности. Значит, сигнал надо было подать «вовремя», то есть, с одной стороны, чтобы спасти корабль было уже невозможно, с другой же, чтобы сигнал SOS все же прозвучал в эфире.
Наткнувшись на сопротивление добросовестного Алагны, выполнявшего приказ первого помощника капитана, Роджерс буквально разъярился. Размахивая пистолетом, он потребовал, чтобы Алагна начал передавать сигналы бедствия. И тому ничего не оставалось делать, как выполнить требование.
Всего три раза Алагна смог повторить этот сигнал. Потом случилось непредвиденное. Сразу после третьего сигнала в рубке раздался взрыв. Отчего он произошел, Алагна так и не смог понять. То ли не выдержали жары батареи радиопередатчика, то ли Роджерс, посчитав, что радиостанция больше не нужна, выстрелил в них.
(Продолжение следует)