Легко ли быть Жванецким?
«Я беру пустяк — анекдот, базарный рассказ, и делаю из него вещь, от которой сам не могу оторваться. Она играет. Она круглая, как морской голыш. Она держится сцеплением отдельных частиц. И сила этого сцепления такова, что ее не разобьет даже молния. Eго будут читать, этот рассказ. И будут помнить. Над ним будут смеяться не потому, что он веселый, а потому что всегда хочется смеяться при человеческой удаче…»
Исаак Бабель
Странный концерт. Где шоу? Где музыка? Где девочки с роскошными формами? Где лазерные всполохи и шаманские ритмы барабанов?
На сцене человек в строгом черном .костюме. Портфель. Очки на носу. Кипа бумаг на стуле. Ни дать ни взять бухгалтер с долгим и нудным квартальным отчетом. Отчет есть. Но какой? Текущий политический момент интересует? Пожалуйста. «Наша свобода напоминает светофор, у которого включены три лампочки сразу». И не нужно долгих разглагольствований, математических выкладок, статистических таблиц. Все исчерпано одной метафорой. По этому поводу тут же следует соленая самоирония:» Я специалист-мелкобрызговик. То, что прозаик выдает густой струей, я даю маленькими брызгами. Но состав тот же».
Читает Жванецкий не без пафоса, но и не манерничает. Смеется над собственными остротами, нарушая все каноны сценической техники. Торопит зал, если острота доходит не сразу. И тут же успокаивает:
— Ничего, ребята, до меня тоже не все сразу доходит. Как-то в Одессе соседка спрашивает: «Миша, у вас найдется свободная минутка?» «Конечно», — отвечаю. «Тогда застегните, пожалуйста, брюки». До меня тоже не сразу дошло. Я же говорю вам, что такой же идиот…
Зазнайкой его не назовешь. Впрочем, «зазнайство при таланте невозможно». Это из его книжки «Год за два».
«Юмор — это не шутки». Тоже оттуда. Какие уж тут шутки?
«…где-то рвануло, где-то упало, где-то сломалось. И всегда найдется он. Он вытащит. Он влезет. Он спасет. Хорошо, если заметят. А сколько их, безвестных, лежит под машинами в снег, в дождь, на дорогах наших…»
Это написано в 1972 году. О героях наших буден. За сколько лет до Чернобыля?
На его концертах смешно. Грустно становится после. Видимо, это и есть настоящая сатира.
После концерта в филармонии вместе с немногими счастливчиками прорываемся в гримерную, чтобы задать несколько вопросов и — чем черт не шутит — попытаться разгадать тайну неповторимой личности:
— Легко ли быть Жванецким? -переспрашивает удивленно. -Трудно. Потому что много внимания. На внимание нужно отвечать. Писать нужно в безвоздушном пространстве, Я пытаюсь — приезжаю в Одессу и запираюсь на три месяца. Но сделать это становится все труднее — хорошо относятся.
— Ваш знаменитый земляк Исаак Бабель вспоминал, как в 1904 году, когда он поступал в гимназию, его «терзал» отец. Процентная норма «сверху» позволяла только двум еврейским мальчикам из сорока получить образование. Бабель пишет об экзаменах: «Никого не спрашивали так замысловато, как нас». Было ли это в вашей жизни?
— Помню, папа мне говорил: «Не поступишь в институт — я лишу себя жизни». Это было в 1951 году… Дело врачей, преследования, сами понимаете. Нужно было делать все лучше других. Папа меня колотил за двойки и, видимо, правильно делал. Школу я закончил почти с золотой медалью. Институт инженеров морского транспорта -с отличием, красный диплом выдали. Колотил за курение — я до сих пор не курю. Я очень благодарен ему. Умер рано. В пятьдесят седьмом, через год после того, как я закончил институт. Папа так и не узнал о том, что я стал писателем. Для него я по-прежнему сменный техник в Одесском порту с окладом 800 рублей.
— В Сибири так называемый еврейский вопрос почти не ощущается. На открытии фестиваля всего один человек в Тюмени стоял у драмтеатра с плакатиком «Ишь, распраздновалисъ!». Как обстоит дело в европейской России?
— Жизнь стала настолько интересной — богатой событиями и бедной материально! Сегодня просто-напросто забыли о евреях: кто они, где они и чем виноваты. Фанатики, конечно, остались. Но их ненависть — патология. Что-то из Фрейда. Насильник постоянно должен ощущать свою жертву. Жертва должна быть рядом. Не будет же он насиловать воздух?.. Вот Жириновский кричит: «Моссад!» Какой Моссад?.. Нет, видимо, нужна поправка на сумасшедших…
— Кстати, Михаил Михайлович, к вопросу о материальном положении. Раньше принято было спрашивать у известных людей: куда вы вложили свой ваучер?
— Я сгорел вместе с банком «Чара». Сагитировал туда всех своих тетушек. Поместил и небольшой гонорар, который привез из Америки. Думал, «Чара» обеспечит мою старость. Буду потихоньку брать со счета. Знаете, мне ужасно нравилось получать дивиденды. Рекламы было немного, поэтому фирма казалась солидной. Между прочим, призовой фонд фестиваля «Золотой Дюк» обеспечил этот банк… Теперь никуда не ввязываюсь и других предостерегаю -не играйте в азартные игры!
— А можно жесткий вопрос? Все сатирики испокон веков ходили по лезвию бритвы. Кого-то били, кого-то травили… Им доставалось. Вы — исключение?
— Неохота писать про начальство. Нечего особенно высмеивать. Жизнь все больше опускается вниз, к народу. Больше дают возможности заработать… Правительство руководит развалом… Счастье, что малой кровью… Слава богу… Нет смысла взывать к кому-то: «Дай!» Деньги не должны раздавать. Ты сделал — получи… Поэтому и анекдотов про начальство сейчас почти нет.
— Устарел ли выдвинутый вами несколько лет тому назад «тезис» о необходимости каждому иметь личный танк?
— Напротив, стал еще более актуальным. В этой стране идея личного танка бессмертна…
— Михал Михалыч, скажите, пожалуйста, что вы почувствовали, когда впервые услышали словосочетание «Ханука в Сибири»? Какую реакцию вызвало оно у Ваших знакомых?
— Теплый смех. Вместо знойных песков и тяжелого горячего воздуха хороший мороз, снег… Начинаешь думать, где же историческая родина? В голове у артистов это понятие прочно засело. Я лично уже не представляю себе, что в декабре не полечу в родную Тюмень… Вчера впервые за долгое время как следует выспался. Тихо тут у вас. Хорошая провинция…
— Приедете ли еще?
— Обязательно, если ничего не случится.
***
фото: