Белый кот, сосновый сторож
В первый раз я услышал про пицундские сосны лет шестьдесят назад. Но ехать по серпантину из сочинского лагеря «Спутник» в Абхазию, чтобы посмотреть на реликтовый сосновый лес, не хотелось. Сосны – они и есть сосны, а я рос в уральской деревне, которую такие же сосны обступали со всех сторон. Они только что в окна не совали свои колючие лапы. Так что свидание оказалось отложенным.
Но вот я ступаю по невыразительной улочке населенного пункта Лдзаа. Прохожу между двумя высокими глухими заборами, из-за которых тоже высовываются колючие лапы. А вот и первая из доступных сосен знаменитой рощи. В каком-нибудь другом географическом пункте сосну, оказавшуюся на линии забора, непременно бы ликвидировали, как это сделали пару лет назад с елкой на улице Профсоюзной – она оказалась на пути строителей теплотрассы. И что в итоге? Теплотрассе – да, елке – нет. А в Абхазии кирпичная стена в полтора человеческих роста, окружающая территорию госдачи президента республики, делает аж четыре поворота под прямым углом, и в этой нише красуется громадное дерево, защищенное сеткой от любителей оставлять автографы на чем попало.
Мы вежливо раскланиваемся с деревом и выходим на длиннющий галечный пляж. Галька лязгает под ногами, как танковые гусеницы. Итак, галька – прямо, море – справа, вдалеке – горы, а слева – сплошная зеленая стена слегка покачивает колючими шапками. Видимо, тоже здоровается.
Итак, сначала море. Потом солнце. А потом можно представляться знаменитым реликтам.
Тут надо бы порассказать о тенистых аллеях, о целебном воздухе пицундского парка-леса-сквера. Но из добытого в интернете ограничусь парочкой цифр. Эта часть леса занимает семь гектаров. Здесь около тридцати тысяч деревьев. За которыми следят и ухаживают. И не забывают упоминать их на всех рекламных проспектах, приглашая провести «свой досуг трудовой» под их сенью все чаще.
В последние годы мы видим, что базаровско-тургеневский лозунг «Природа – не храм, а мастерская, а человек в ней – работник» становится чуть ли не библией тех, кто трудится в городских лесах. А перед пицундскими соснами человек – что местный, что приезжий – стоит смирно, сняв головной убор. Возможно, сам воздух, настоянный на хвойном аромате, диктует такое поведение. Возможно, к этому склоняет его очаровательная графика сосновых ветвей на фоне неба и моря того же оттенка.
Видно, что ответственные за этот ландшафт даже не пытаются по своему разумению сделать сосновый пейзаж «покрасивше». Не спиливают «не туда растущие ветки», например. А может, они лучше знают, кто из нас раньше появился на этой планете: деревья или люди?
…А вот и патриарх этих мест. Он бы мог и Пушкина помнить, если бы Александр Сергеевич, будучи на Кавказе, заглянул в Пицунду (из справки: «отдельные экземпляры пицундской сосны имеют возраст до двухсот лет…» Пытаюсь измерить его обняв, да руки коротки. Удалось только вчетвером.
Надышавшись и наснимавши, возвращаюсь к своему креслу в десяти шагах от прибоя. И тут замечаю (дело к вечеру), что на длинной горной гряде, нависающей над дальним берегом, образуется, растягивается, нежится нечто бело-белое, длинное, лохматое… Как будто громадный белый кот устраивается на нагретых за день скалах. И я, уже в дремоте, воспринимаю этого кота как реальность. Как друга и сторожа этих сосен. Поневоле думаешь об утонувших во времени событиях, которые породили эти деревья и другие, которые были прежде. И о бесконечной смене всего живого на нашей планете, которая не прекращается с силурийского периода, когда на суше появились первые деревья, а будущие люди еще плавали в мировом океане… даже не хочу представлять, в каком виде.
Впрочем, что не пригрезится человеку на мягком вечернем солнце у моря под береговым бризом, который доносит аромат сосен Пицунцы!
***
фото: