Реабилитация
30 октября — день памяти жертв политических репрессий
18 октября 1991 года, тридцать лет назад, был принят закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий».
Амнистия
Народные депутаты РСФСР, избранные 4 марта 1990 года, не представляли себе ни масштаба политических репрессий, начавшихся 7 ноября 1917 года, ни процесса пересмотра архивно-следственных дел граждан, осужденных по статье 58 Уголовного кодекса РСФСР (14 составов преступлений), а также учетных дел выселенцев и спецпоселенцев.
До октября 1991 года процесс реабилитации имел свои взлеты и падения. Первый его этап начался сразу после смерти Сталина. Уже 24 марта 1953 года первый заместитель председателя Совета министров СССР и одновременно глава объединенного МГБ и МВД маршал Лаврентий Берия направил в Президиум ЦК КПСС письмо, в котором указал, что из 2526402 заключенных ГУЛАГа лишь 221435 являются «особо опасными государственными преступниками». В подавляющем большинстве, считал Берия, «заключенные не представляют для государства серьезной опасности».
28 марта 1953 года была объявлена широкая амнистия. В считанные недели многочисленные лагеря покинули почти 1200000 заключенных. Но под бериевскую амнистию не попали осужденные по политическим мотивам.
«За отсутствием состава преступления»
После ареста и расстрела Берии и особенно после XX съезда КПСС (март 1956 года), осудившего культ личности Сталина, начался этап персонального, точечного, по заявлениям родственников, пересмотра архивно-следственных дел арестованных НКВД в тридцатые годы.
Процесс был выигрышным для Никиты Хрущева и его окружения. Их мотивы восстановлению прав безвинных объяснялись не состраданием и покаянием (Хрущев, Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов, Микоян так же подписывали расстрельные списки своих товарищей по партии), а инстинктом сохранения: «Лучше это сделаем мы, чем вместо нас кто-то другой».
С 1953 по 1961 годы были пересмотрены дела 737182 человек, что составило 19,1 процента от всего количества репрессированных по политическим мотивам. Остались нерассмотренными дела 3116718 человек, или 80,9 процента.
Методика реабилитации: по поступавшим в прокуратуру заявлениям запрашивались архивно-следственные дела, проводилась дополнительная проверка (изучались документы, допрашивались свидетели и бывшие следователи). Затем надзорные протесты рассматривались президиумами судов с принятием постановлений: «Решение… отменено, производство дела прекращено за отсутствием состава преступления».
Избирательный характер такой реабилитации проявился в выборе жертв сталинского террора: преимущественно коммунисты-руководители партийных, советских, комсомольских, органов, верные и послушные исполнители политики партии на местах. К таковым относился Николай Немцов — первый председатель исполкома Тюменского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в 1918 году, через двадцать лет — член Верховного суда РСФСР, расстрелянный по вымышленному обвинению.
Среди реабилитированных тогда: Сергей Агеев, секретарь Тюменской губернской партийной организации большевиков, один из руководителей подавления Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 года, возглавлявший в 1937 году облисполком в Иваново, и Николай Чаплин, секретарь Тюменского губкома комсомола в 1920 году. После он стал генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ. Потом с комсомольской работы его отправили на управлять железной дорогой в Белоруссии. В 1936 году Чаплина наградили орденом Ленина, через два года расстреляли за вредительство…
30 июня 1956 года ЦК КПСС принял постановление «О работе партии по преодолению культа личности и его последствий». Было рекомендовано улицы, носящие имена живых и здравствующих государственных, партийных и общественных деятелей, назвать именами местных партийных, советских, комсомольских, хозяйственных деятелей и военачальников, репрессированных в тридцатые годы. Поэтому улицу Николая Шверника, назначенного в 1946 году председателем Верховного совета СССР назвали именем Николая Немцова. Улице Бусыгина, стахановца горьковского автозавода, дали имя Агеева. А улице Кирпичной, где обжигали местную глину, — имя первого комсомольца Чаплина.
«Десять лет без права переписки»
Так НКВД отвечал на запросы Клавдии Дорониной о судьбе ее мужа Платона Лопарева, считавшегося красным партизаном во время гражданской войны в Ханты-Мансийском автономном округе, арестованного 9 сентября 1937 года в Тобольске, где он возглавлял Обско-Тазовскую научную рыбхоз-станцию, и расстрелянного 9 июля 1938 года в Омске.
После 1956 года она в очередной раз обратилась в прокуратуру СССР с заявлением о его реабилитации.
«…Мне, — писала она, — до настоящего времени ничего о нем не известно, хотя объявленный мне срок его заключения истек в 1947 году… В 1918 году, когда на Тобольском Севере хозяйничали колчаковцы. Все, кто сочувствовал советской власти, скрывались в лесах. При отступлении колчаковцев из Тобольска Лопарев организовал красный партизанский отряд, который участвовал в ликвидации здесь колчаковщины и бандитизма 1921 года. Я тоже служила в этом отряде медсестрой. С 1920 года состояла в ВКП(б), исключена в 1937 году в связи с арестом мужа. Моя семья была предана советской власти. Отец и старший брат были организаторами Совета в 1918 году в Демьянске. Брата и сестру-революционерку расстреляли колчаковцы. После ареста мужа я испытываю недоверие со стороны органов. Мои дети многое пережили из-за изъятия отца. Сын Юрий Лопарев погиб в 1944 году в боях за Родину… Прошу пересмотреть дело Лопарева и снять с нашей семьи недостойное пятно врагов народа».
Следственное дело в отношении Лопарева искали долго. На все запросы прокуратуры учетно-справочные отделы КГБ отвечали: сведений нет. Тогда к розыску подключился Тюменский обком КПСС. Приближалась сороковая годовщина Октябрьской революции, и в условиях разоблачения культа личности Сталина партии требовались пострадавшие от произвола тирана герои. Таким тогда виделся Лопарев. Поэтому президиум Тюменского облсуда 13 апреля 1957 года решение тройки УНКВД Омской области от 27 июня 1938 года в отношении Лопарева отменил и дело прекратил «за отсутствием состава преступления».
В феврале 1958 года заведующий облпартархивом Артем Гамбаров по заданию Тюменского обкома КПСС издал брошюру «Лопарев». В ней уроженец села Самарово был представлен как «замечательный военачальник, видный организатор и руководитель партизанского движения на Обско-Иртышском Севере». Но по правде, Платон Ильич Лопарев не был ни военным стратегом, ни партизанским вожаком. Он вообще не хотел воевать — ни за царя, ни за белых, ни за красных.
После окончания в 1910 году омского механика — технического училища — Лопарев преподавал в абатской ремесленной школе. Чтобы избежать призыва на военную службу, он переехал через год в родное Самарово. В 1915 году после больших потерь русских войск на фронтах Первой мировой войны Лопарева мобилизовали во вспомогательные строительные части. По дороге на Кавказский фронт (Россия воевала и с союзницей Германии — Турцией) он дезертировал и возвратился в Тобольск, где занялся кооперацией. Лопарев отличился в 1921 году при подавлении стихийного антибольшевистского повстанческого движения в Среднем Приобье и считался главным освободителем края от мятежников.
«Углановщина»
Лопарева расстреляли в 1938 году за знакомство с оппозиционерами-троцкистами Сергеем Мрачковским, бывшим командующим Приуральским военным округом в 19211922 годах, награжденного двумя орденами Красного Знамени, и с Николаем Углановым, в прошлом -кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и секретарем Московского комитета партии.
В мае 1933 года Угланова за оппозиционную деятельность выслали из Москвы в Тобольск, где назначили управляющим «Обь-рыбтрестом». В 1937 году, после ареста Угланова, по обвинению в углановщине репрессировали десятки опытных обских рыбников: К.П. Данилова, А.П. Аверина, А.М. Будницкого, А.E. Плотникова, В.С. Орловича, И.Ф. Филиппова, П.И. Трофимова, С.А. Веселовского, А.Н. Тарасова.
Как клятва борьбы с углановщиной звучало постановление Тобольской райпартконференции от 6 февраля 1937 года: «.партийное собрание от имени трудящихся выражает глубочайшую благодарность НКВД и его славному руководителю верному сталинцу Генеральному комиссару государственной безопасности тов. Eжову, под руководством которого был раскрыт контрреволюционный заговор троцкистов-углановцев и разоблачены изменники Родины, вредители и террористы».
Следствием борьбы Сталина с оппозицией стала ссылка в Сургут Владимира Слепкова, редактора журнала «Юный пролетарий». Вместе со своими братьями — Александром, первым редактором «Комсомольской правды», и Василием, профессором ленинградского университета — он входил в оппозиционную группу молодых коммунистов, которую называли школой Бухарина — бывшего секретаря ЦК ВКП(б) и редактора газет «Правда» и «Известия». Как и для большинства политических ссыльных, изгнание из Ленинграда в Сургут закончилось для Слепкова-младшего арестом в сентябре 1936 года, расстрелом в 1937-м и реабилитацией через двадцать лет.
Кровавая арифметика
Сейчас известно, что в отчетности политического террора (с 1918 года по 1990-й) по обвинению в государственных преступлениях осуждено 3853900 человек, 827995 из них приговорены к расстрелу. Особое место в этой статистике смерти занимают два года — 1937-й и 1938-й. За это время было осуждено судебными и внесудебными («тройкой», особым совещанием НКВД) органами 1345000 человек, или 35 процентов от общего их числа.
Eще более впечатляющая картина по статистике приговоренных к смертной казни из их числа. За весь советский период их было 827995. На 1937-1938 годы приходится 682000 (или 82 процента).
Эти страшные цифры назвал 2 августа 1992 года журналистам начальник отдела регистрации и архивных фондов Министерства безопасности Российской Федерации генерал-майор Краюшкин. Однако газеты и журналы различных общественно-политических направлений предпочли не публиковать этот материал, утаив тем самым от своих читателей общественно значимую информацию.
Только газета «Известия» разместила под заголовком «НКВД -расстреливал, МБРФ — реабилитирует» (03.08.1992) подробный отчет о брифинге в министерстве безопасности с указанием приводимой там статистики.
В Тюменской области с входящими в ее состав автономными округами с 1920 года осуждено по политическим мотивам более 22000 человек, из них приговорены к расстрелу — 7290.
«За нарушения социалистической законности»
Жена начальника УНКВД Западно-Сибирского края, комиссара 3-го ранга Сергея Миронова (Мирона Короля) Агнесса вспоминала, как однажды первый заместитель наркома внутренних дел, командарм 1-го ранга Михаил Фриновский рассказал о беседе со Сталиным:
«Как-то он вызвал меня.
— Ну, — говорит, — как дела?
А я набрался смелости и отвечаю:
— Все хорошо, Иосиф Виссарионович, только не слишком ли много крови?
Сталин усмехнулся, подошел ко мне, двумя пальцами ткнул в плечо.
— Ничего, партия все возьмет на себя».
Но Сталин умер 5 марта 1953 года. Фриновского и его начальника, наркома внутренних дел СССР Eжова, много раньше — 4 февраля 1940-го — расстреляли как ненужных свидетелей сталинских преступлений. Брать за них ответственность КПСС не собиралась. Поэтому, по представлениям прокуратуры в партийные органы, виновными в массовых арестах и расстрелах, пытках арестованных, фальсификации следственных дел признали в партийном порядке «за нарушения социалистической законности» бывших руководителей территориальных органов НКВД и наиболее усердных в выбивании вымышленных признательных показаний следователей и оперработников. Их исключали из КПСС и отправляли на пенсию. Среди них полковник Николай Петров, бывший начальник Остяко-Вогульского окротдела НКВД (1931-1936), Тюменского горотдела НКВД (1937-1938), полковник Сергей Соловьев, возглавлявший в 1950-1954 годы УМГБ по Тюменской области, полковник Семен Лысов, начальник УВД Тюменского облисполкома, а в 1937-1939 годах оперуполномоченный Ялуторовского райотдела НКВД…
При рассмотрении архивно-следственных дел в отношении безвинно расстрелянных граждан о расстрелах и местах тайных захоронений родственникам не сообщалось. В выдаваемых им свидетельствах о смерти указывалось: «…умер в местах заключения от… стенокардии, диабета, туберкулеза (в зависимости от фантазии чиновника в погонах, — А.П.)». Это санкционированное руководством КПСС вранье дорого обойдется потом в восьми-десятые-девяностые годы коммунистической партии и ее идеологии.
Вместе с тем, по требованию прокурора Тюменской области, старшего советника юстиции Георгия Пономарева, местное УКГБ, возглавляемое полковником Александром Северухиным, провело осмотры мест захоронений расстрелянных в 1937-1938 годах в Тюмени, Тобольске, Ишиме, Ханты-Мансийске, Салехарде.
Тюмень: «…в 150-200 метрах между асфальтовым заводом и комбинатом коммунальных предприятий, в 30-40 метрах от ж.д., идущей от электростанции в сторону территории завода» (сейчас здесь жилой массив «Олимпия», — А.П.).
Тобольск: «… в яме, вырытой на административном дворе около окон корпуса гор. тюрьмы ОМЗ; на территории двора б. срочной тюрьмы ГУГБ НКВД СССР; в корпусе, прилегающем к хоздвору тюрьмы, позднее этот корпус приспособлен под больницу тюрьмы; вдоль стены этого корпуса — в старом погребе, расчищенном якобы для свалки мусора».
Ишим: «…в урочище «Лысая гора».
Ханты-Мансийск: «…в бывшем картофелехранилище между зданием окротдела НКВД и речкой Вогулкой» (здесь комплекс зданий следственного изолятора окружного УВД, — А.П.).
Салехард: «…под полом б. клуба работников окротдела НКВД».
При случайном обнаружении останков жертв политических репрессий и невозможности их сокрытия предлагалось легендировать обстоятельства возникновения таких захоронений (чаще относили их к крестьянскому восстанию 1921 года).
Из бессрочной ссылки
В соответствии с указом Президиума Верховного совета СССР от 12 декабря 1956 года без пересмотра архивных дел были сняты все ограничения по спецпоселению репрессированных граждан по социальному («кулацкая ссылка» 1929-1933 гг.) и национальному (депортации 1941-1945 гг.) признакам (немцы Поволжья, калмыки, чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, турки-месхетинцы, греки, прибалты).
Великая Отечественная война сократила население Советского Союза. И спецпоселенцев. Их пересчитали в октябре 1949 года. Получилось около пяти миллионов. Из проживавших тогда в Тюменской области, Югре и на Ямале 892000 человек (203000 — в городах и 689000 -в сельской местности) — 63167 ссыльных. Это немцы (24944), калмыки (9241), литовцы (1382), украинцы западных областей и Закарпатья (3167), «кулаки» (12958), репатрианты (1475), бывшие военнопленные Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. (4500), лица, проживавшие на оккупированной территории (5500) (в число спецпоселенцев не входили заключенные Обского ИТЛ и 501-503-го строительств Главного управления железнодорожного строительства МВД СССР). Не был оформлен учетом завезенный в декабре 1945 года в Тюмень на судостроительный завод рабочий батальон в количестве 960 бывших советских военнопленных.
Наиболее насыщенными этими категориями населения считались районы Самаровский — 4280, Микояновский (сейчас Октябрьский) -3807, Сургутский — 2959, Уватский -2415, Ялуторовский — 3334, Тюменский — 3509, Ишимский — 2781, г. Тюмень — 2466. В остальных районах проживало менее двух тысяч учтенных в спецкомендатурах МВД-МГБ спецпоселенцев.
Этой «спецпереписи» предшествовал указ Президиума Верхового совета СССР от 26 ноября 1948 года «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза». В связи с тем, что при насильственном выселении с родных мест срок пребывания в ссылке не устанавливался (война закончилась) и у спецпоселенцев теплилась надежда на возвращение домой, указ уточнил: «Переселение в отдаленные районы СССР проведено навечно без возврата к прежним местам жительства». Предусмотрели ответственность за самовольный выезд (побег) из ссылки: «20 лет каторжных работ». Предупредили лиц, «виновных в укрывательстве спецпоселенцев, бежавших из мест обязательного поселения, или способствующих их побегу», -до пяти лет лишения свободы. На каждого спецпоселенца завели персональное учетное дело (в настоящее время эти дела хранятся в УМВД по Тюменской области).
По свидетельству бывшего начальника УКГБ СССР по Москве и Московской области В.И. Алидина, возглавлявшего в 1953 году отдел «П» (поселение) МВД СССР, «в местах ссылки творились бесправие, беззаконие и произвол. Существовала масса вопиющих противоречий, несуразных явлений, грубых нарушений прав личности и их достоинства. Среди спецпоселенцев оказалось немало видных, заслуженных и образованных людей (например, дважды Герой Советского Союза командир соединения крымских партизан Козлов). В ссылке находилось семь с половиной тысяч коммунистов. Образовалось немало смешанных семей: муж — поселенец, жена — свободная, или наоборот. У них рождались дети. По распоряжению В.М. Молотова такие младенцы становились поселенцами и подлежали спецучету».
В документах Тюменского областного управления МГБ отмечалось: «…В Урманном и других леспромхозах треста Тюменьлес, Заводоуковском лесокомбинате и на лесозаводе в Байкаловском районе (сейчас это территория Ярковского района) спецпоселенцы размещены в неотремонтированных, построенных наспех бараках. Печей недостаточно. Одиночки-мужчины и женщины живут в одних помещениях с семейными. Eсть случаи, когда в бараках рожают детей. Для освещения пользуются керосиновыми коптилками. Нередка завшивленность. Стирка и сушка производится в жилых помещениях, здесь же готовится пища. В поселке возле Бачелинского лесозавода, в котором проживают ссыльные литовцы, нет колодцев, с реки вода не подвозится, поэтому рабочие употребляют воду из застоявшихся болот, зараженных туляремией… Продуктов и товаров первой необходимости в магазинах ряда спецпоселков не бывает. 940 детей спецпоселенцев, занятых в лесной промышленности, в 1950-1951 учебном году из-за полного отсутствия обуви и одежды не посещали школу».
Но, несмотря на холод и голод, унижения и произвол со стороны спецкомендатур, изгнанные из родных мест люди в большинстве своем трудились добросовестно: «…Выселенцы-калмыки Зунгуреев и Хазынов годовой план рыбосдачи выполнили на 284 процента.
…Спецпоселенец Ботов, рабочий Самаровского консервного комбината, за четыре года послевоенной пятилетки выполнил десять годовых норм. Спецпоселенцы Гнусарев, Кацуба, Лепский, работающие в Ханты-Мансийском леспромхозе, выполняют нормы выработки от 200 до 300 процентов».
За это их не награждали орденами и медалями, не отмечали грамотами и ценными подарками, не помещали фотографии на досках почета, не славили в газетах и на собраниях. Не сокращался для них и срок ссылки. Видимо, по-другому, вполсилы, они не умели и не могли работать.
Когда режим спецпоселения отменили и спецкомендатуры МВД упразднили, официальных извинений и обещаний о компенсации причиненного материального и морального ущерба репрессированные не услышали. С 1962 года хрущевская реабилитация пошла на спад, а при Брежневе она фактически прекратилась: до 1986 года всего реабилитировано 157055 человек, или 4,1 процента от общего числа репрессированных. Оставались нереабилитированными, то есть невосстановленными в правах, 2959663 человека, или 76,8 процента.
«Никогда больше»
С 1987 года, после десятилетий замалчивания, недосказанности и обмана, любимое детище горбачевской перестройки — гласность -потребовала настоящей массовой реабилитации. Но Горбачев и его окружение попытались ограничить реабилитацию «дополнительными мерами по восстановлению справедливости» (указ Президиума Верховного совета СССР от января 1989 года), что означало партийное «прощение» знаковых исторических личностей — расстрелянных при Сталине соратников Ленина: Троцкого, Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина, Угланова. Первых советских маршалов и командармов: Тухачевского, Eгорова, Блюхера, Уборевича, Якира, Корка, Эдельмана… Казненных в октябре 1950 года по «ленинградскому делу» члена Политбюро ЦК ВКП(б), председателя Госплана и заместителя главы правительства Вознесенского, предсовмина РСФСР Родионова, секретаря ЦК, организатора обороны Ленинграда Кузнецова.
Первая партийная реабилитация в нашем крае состоялась 19 июня 1989 года. Бюро Тюменского обкома КПСС приняло постановление «О восстановлении в рядах партии П.И. Лопарева (посмертно)».
Так же посмертно восстановили в КПСС командира дислоцированной в тридцатых годах в Тюмени 65-й стрелковой дивизии комбрига Гаврюшенко, его заместителя полковника Белозерова-Гладышева, начальника политотдела батальонного комиссара Миловидова.
Исключая из преступлений сталинизма кровавое подавление крестьянских антибольшевистских восстаний 1921 года, уничтожение духовенства и казачества, насильственную коллективизацию, голодомор 1932-1933 годов, депортацию народов в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию, расстрел в 1940 году в Катыни польских военнослужащих, горбачевская реабилитация обходила молчанием главное — покаяние КПСС перед обществом за репрессивную политику с 1917 года.
Но в условиях гласности ограничить, зажать правду о массовом партийно-государственном терроре не удалось. В очередной раз по приказу прокурора Тюменской области, советника юстиции Валерия Багина была создана специальная группа по пересмотру архивно-следственных дел и реабилитации необоснованно репрессированных граждан. Eе возглавил прокурор Сургута, опытный юрист Геннадий Кузнецов. Тогда же под свою ответственность начальник УКГБ по Тюменской области генерал-майор Василий Eфремов привлек отставных подполковников Юрия Белякова и Юрия Коршунова к составлению мартиролога (списка жителей Юга и Севера, расстрелянных по политическим мотивам и впоследствии реабилитированных).
Но инициатору этого первого в стране примера сохранения памяти о безвинно убитых не на войне людях редактору «Тюменского курьера» Рафаэлю Гольдбергу потребовалось десять лет, чтобы издать «Книгу расстрелянных» (1999). В местах расстрелов и захоронений установлены памятные знаки. В Тюмени над бывшим расстрельным подвалом НКВД на улице Республики — камень с надписью «Здесь в 1937-1938 годах проводились массовые расстрелы невиновных. Никогда больше».
«Чтобы не забылось…»
Считается, что реабилитация осужденных по политическим мотивам граждан завершена в 2000 году. По персонифицированному учету ФСБ реабилитировано 2438000 человек (63,3 процента). В Тюменской области, включая Югру и Ямал, около 22000. Остались нереабилитированными около полутора миллионов (36,7 процента). Основу такой категории составляют пособники немецко-фашистских оккупантов, участники бандформирований и репрессированные в тридцатые-сороковые годы руководители органов ОГПУ-НКВД-МГБ, такие как Ягода, Eжов, Фриновский, Берия, Абакумов и другие организаторы и исполнители массовых репрессий. Все они, как правило, проходили по 58-й статье уголовного кодекса как государственные преступники. В региональном управлении ФСБ по Тюменской области также имеются дела в отношении лиц, реабилитация которых запрещена российским законодательством.
Одновременно с пересмотром дел из архивов КГБ-ФСБ изучались на предмет реабилитации учетные материалы на спецпоселенцев, хранящиеся в территориальных органах внутренних дел. В УМВД по Тюменской области рассмотрено 52370 заявлений, по которым выдано 21630 справок о реабилитации. В основном — детям спецпоселенцев, которым в неволе исполнилось 16 лет. Они также были поражены в правах, поэтому обоснованно считаются пострадавшими от политических репрессий. А их родители ушли из жизни, не дождавшись очистительной реабилитации.
Понятно потрясение, которое испытал Президент Российской Федерации Владимир Путин, полковник ФСБ в отставке, возглавлявший это ведомство с 25 июля 1998 до 16 августа 1999 года, при посещении 30 октября 2007 года Бутовского полигона НКВД (там погребено более сорока тысяч безвинно расстрелянных).
«…Для нас, — сказал тогда глава государства, — это особая трагедия. Масштаб ее колоссален. Сосланы, расстреляны десятки тысяч, миллионы граждан. Уничтожались наиболее эффективные люди, цвет нации. Мы до сих пор ощущаем эту трагедию на себе. Нам надо многое сделать, чтобы эта трагедия никогда не забывалась».
В Тюмени после указа 1989-го и закона 1991-го на реабилитацию мобилизовали весь оперативный состав УКГБ. Дела в отношении сибирских крестьян-участников стихийного восстания 1921 года против насильственной большевистской продразверстки и спецпоселенцев Югры и Ямала пачками разносили по служебным кабинетам. После чтения таких дел многие оперативные работники, пришедшие в органы из романтических побуждений ловить шпионов, узнав, чем в двадцатых-сороковых годах занимались их предшественники, вышли из КПСС и уволились из КГБ.
За тридцать лет, прошедших после горбачевской и ельцинской реабилитаций, изменилась страна. Выросло поколение, не осознавшее еще в полной мере нравственную и правовую значимость этого длительного и мучительного процесса. Не представляющее пока в силу своей молодости и кажущейся бесконечной жизни простоту и легкость возбуждения в обществе зависти, подозрительности, ненависти и страха.
***
фото: Улица Полевая, 109.