Слово, врачующее сердце
Русскому писателю -тюменцу Зоту Корниловичу Тоболкину — 3 января 1995 года исполнилось 60 лет.
Литературная слава каждого края своя. Формула творчества — вечная тайна. О творце говорят его произведения «Жил-был Кузьма», «Припади к земле», рассказы, пьесы, публицистика, и вот, наконец, часть романа -того мастера слова с кратким, негромким названием «Зодчий» увидело свет. Тюменская ассоциация литераторов «Русь» «пробила» наконец-то брешь в издательской рутине застойных лет. 14 лет готовый роман не издавался. И издан он не в Тюмени, а в г.Шадринске Курганской области.
Спасибо соседям за тысячу экземпляров «Зодчего». Нет сомнения, книга станет библиографической редкостью. Имею счастье пользоваться одним экземпляром.
Из энциклопедии: «Ремезов Семен Ульянович, русский историогеограф. Составил «Краткую Сибирскую летопись» (Кунгурскую), «Чертежную книгу Сибири» — атлас из 23 карт, дающих разностороннюю характеристику природных особенностей местности и ее экономического значения».
Но в «Зодчем» встает созданный Зотом Тоболкиным образ многоплановый, человечный, неказенный. Роман, надо признать, глубоко философский. В лучших традициях русской литературы, которая всегда ставила своей задачей осмысление человеком своего места на земле. Несколько эпизодов из романа «Зодчий».
«Ремез, спешивший тогда по первопутку в Москву, не удержался и просидел с ним (отшельником) у костра до рассвета. Отшельник не жаловался на судьбу, не поучал, как это часто случается с праведниками, достигшими последней черты. О себе рассказывал скупо, незрячие синие глаза улыбались, пусто глядели на костер, в который Ремез подбрасывал сушняку… Был он счастлив, наверно, отрешенным старческим счастьем. И одиночество его не удручало.
— Какой же ты веры, деданька? — полюбопытствовал Ремез. — Бороду, вижу, не носишь, богу не молишься…
— Человеческой, парничок, -ответил старик, заставив Ремеза крепко призадуматься. — Одна вера на земле — человеческая. Кто постиг ее, тот праведник…
И Ремез понял слепого старца: о милосердии говорит, о жалости ко всему сущему на земле…» (стр.18. «Зодчий»).
«…Робко прятались в тень женщины, и даже дети приумолкли, те, до кого дошел страшный смысл самосожжения. Огнем сжигать жизнь! Это ли не безумие! Безумен мир, в котором заживо обрекают людей на муки голода, хвори, потопа или огня. Но ведь кто-то создал его? И, верно, видит все, что творится на земле. А может, создав, забыл? Побаловался, как младенец игрушкой. Надоело — бросил, отыщет или изладит другую. Какой же силы и какой бессмысленной неприязни исполнен к своему творению создатель!..»
…Воистину свят человек! Злобствует он, а ведь добр бывает! Когда рожает, когда землю пашет, когда впервые целует возлюбленную свою…
Да часто добр-то? И на что злится, неразумный? Ищет в ближнем врага, а тот — в нем. Суета, суета! Не лучше ли хоромы построить, дерево посадить или засеять поле?.», (стр. 154. «Зодчий»).
Потрясающие своей глубиной строки — и весь роман зовет к созиданию, к миру на планете. Автор мастерски поднимает своих героев до осмысления общечеловеческих ценностей. Удача. Но критикам еще предстоит серьезная оценка этого, бесспорно выдающегося, произведения юбиляра.
Хотя все, что вышло из-под пера Зота Корниловича, всегда радовало мыслящего читателя. Но образ Семена Ульяновича Ремезова, реального исторического деятеля, творившего в Сибири четыре века тому назад, оживает зримо и четко на фоне исторической действительности. Труд автора служит как бы курьером из настоящего, через прошлое, но в будущее. Ценность этого произведения очень значима в наше смутное, переломное для России время.
Бесконечно прав А. М. Пешков-Горький, который в свое время произнес: «В области искусства, в творчестве сердца русский народ обнаружил изумительную силу и при наличии ужаснейших условий создал: изумительную музыку, прекрасную литературу, оригинальную живопись. Замкнуты уста народа, связаны крылья его души, но сердце его рождает десятки великих художников слова, звуков, красок».
Вопрос из беседы с юбиляром.
— Зот Корнилович, — спросил я как-то его, — историю учим, ноне учимся у нее. На поверку же получается, что из поколения в поколение по отношению к жизни и природе у человечества преобладает брак по расчету, не по любви. Чем объяснить, что «цивилизация» скатывается все к новым и новым катастрофам?
— Давно в генофонд человечества пробрался вирус всесилия человека. Это привело к мутациям в мировых сокровищах культуры. Будто радиация после взрыва в Чернобыле. Там леса, реки, поля, почва, воздух изуродованы. Нами, людьми. А вирус вседозволенности, гордыни человека привел к состязанию в самолюбии человека с человеком, а сейчас уже и народа с народом. Все вроде кричат, пишут, заседают, решают, призывают к миру, но по всей планете здесь и там огонь, кровь, угрозы. Все надеются на оружие, бряцают им. Гибельный путь. Я помню, у Валентина Распутина брали интервью. Так он тогда сказал: «Не туда идет человечество. Хватаемся за все сразу. Никакой последовательности. Так мы придем в никуда. Нужно остановиться, поразмыслить и определиться. Планета одна. Для всех».
Помолчали. Вдруг, поймав мой взгляд, Зот Корнилович как-то грустно, сожалеюще, но (веско промолвил:
— Страшно. За детей, внуков, за жизнь. Ведь они так прекрасны. Много же чудесного на земле. И над ней повисает серьезная опасность. И она созревает в умах, душах. Всем нужно хорошо подумать, как это делали наши предки, как жить дальше. Что мы делим? Кому-то, конечно, нравится делить богатство, власть, народы и многое другие. Но как поделить моря, воздух, солнце? -Да, это сделать невозможно. Поэтому нужно искать решения. Надежда у людей теплится. Eе не нужно гасить.
— Зот Корнилович, извини за стандартный вопрос, вроде, писателю с немалой известностью и задавать его не стоит, но я решился. Чтение книг каких авторов привлекло в детстве твое внимание?
Меня удивил ответ писателя.
— Привлекли не авторы. Детство мое выпало на военное лихолетье. В деревне Хорзово, где я жил тогда, было не легче, чем где-то в войну.’ Литовка, покос, топор, пила, телега, лошади, трактор всем мальчишкам в ту пору были знакомы уже лет с 7-8. Все попробовал. Это не забыть. С нашей деревни на фронт ушло около ста мужчин, вернулось, правда, меньше десятка. Чуть не каждую неделю шли похоронки. Мы рано взрослели, все ужасы войны не оставили меня равнодушным. Хотел понять, почему происходят войны. В третьем классе отыскал «Войну и мир» Л.Толстого в , школьной библиотеке.
Одолели
Ответа не нашел, но понял, что книги очень похожи на жизнь. Только вроде картины в сознании. А в этой первой крупной книге меня привлек не автор. Это уже потом. Привлекло название «Война и мир». После «Войны и мира» там же сразу отыскал «Тихий Дон». Хотелось тишины. Eще любил, да все мы в детстве любили, «РВС», «Тимур и его команда» и всего Голикова-Гайдара.
— Твоя оценка литературы последних лёт?
— Сумятица, растерянность, разборки, доходящие до абсурда. И это между творческими людьми. Мастера слова должны прежде всего разбираться в окружающей действительности. Но пока жива литература и будет жить. Все авторы разные, но на Тюменщине немало известных и подающих надежды. Недавно был семинар областной по поэзии и прозе. Я был участником. Литература живет. Нужно только не стричь всех писателей под одну машинку, или, как образно заметил перед своей кончиной Ф.Панферов: «Не нужно писателей превращать в полк солдат в одинаковых шинелях». Труд писателя нелегок был всегда. Да и от готового произведения до издания — вечность. Мне поддержку оказывала в творчестве жена Нелли Викторовна.
Благодарю от имени читателей и желаю Зоту Корниловичу здоровья, удачи и всегда радовать российских читателей своими книгами.
P.S. Дейл Карнеги: «Величайшее чувство, подаренное человеку природой, — огромное желание стать значительней и страстное желание быть по достоинству оцененным». В Москве, Минске, Киеве меня часто спрашивают известные писатели: как там Зот Тоболкин? Работает, а как же иначе. Имея божий дар врачевания нашей суровой действительности своим художественным словом. Пожелаем ему его сохранить и приумножить. Выдержать нелегкие тропы творчества.