Во времени, душе и пространстве
Мир ушедших поколений остался жить в архивах, дневниках, альбомах, мемуарах и письмах. Остался жить в произведениях поэзии и прозы, в музыке и живописи… Он живет и в наших душах. «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянье». На расстоянии видится не только связь времен, но и связи во времени: мы можем оживить их и увидеть воочию, чтобы глубже понять и оценить их.
Пусть рубрика «Тесен мир» станет постоянной рубрикой газеты, найдет своих авторов — тема благодатна и благородна.
1
Лермонтов, убитый, лежал под дождем, белая рубаха, отяжелев, облегала тело, дождевые капли дробились о щетину коротко стриженной головы.
Рядом никого не было.
Дождь лил как из ведра. Бегущая с Машука праздничная публика смотрела из-под козырьков колясок, недоумевала:»Кто это?!»
Это бы убитый Лермонтов, и рядом никого не было.
Капли дробились. Вокруг мертвой головы серебрилось сияние апостольского венца.
2
Семеновский офицер, игроки бретер Долохов сидел на внешнем скосе окна в третьем этаже дома и, запрокинув голову, на пари допивал бутылку рома.
Гвардейская молодежь резвилась, оказывая дурное влияние на статского Пьера Безухова.
Долохов «Войны и мира» списан с Руфина Ивановича Дорохова, воспитанника Пажеского корпуса, сына генерал-майора, героя Отечественной войны 1812 года.
Руфин Дорохов был сам себе поперек дороги. Половину своей военной жизни прошел в солдатской шинели, хотя по рождению, воспитанию и способностям мог рассчитывать на блестящую карьеру. Восемнадцатилетним, только что выпорхнув из корпуса прапорщиком в гвардию, он дрался на дуэли, обошедшейся ему на первый случай длительной отсидкой на гауптвахте. Однако год спустя за буйство в театре и ношение партикулярного платья его разжалывают в рядовые и высылают из столицы.
Кавказ. Джаванбулах, Эривань, Ахалцих. Возвращение офицерских эполет, золотое оружие. Только все это ненадолго.
Осенью 1829 года из Грузии держал путь в Россию Михаил Пущин, тоже из разжалованных и вновь произведенных, декабрист, брат Большого Жанно — Ивана Пущина, который в это время дышал целебным воздухом Сибири.
Поручик Дорохов уговорился с поручиком Пущиным от Тифлиса ехать до Минеральных Вод вместе. Однако Пущин предупредил: до первой его, Дорохова, ссоры с кем бы то ни было. Они расстались на вторые сутки: Руфин Иванович поколотил денщика.
Во Владикавказе их нагнал Александр Пушкин, возвращающийся из Арзрума, и заступился за Дорохова, «находя тьму грации и много прелести в его товариществе», — вспоминал упрямец Пущин: сопротивление его было сломлено, но он для них обоих поставил условием во все время следования не играть между собою в карты.
Они на Водах дорвались до них, ударились в вист до первого обморока: местный шулер в один заход опустошил их карманы, залетным игрокам ничего не оставалось, как любоваться горным пейзажем, читать и слушать стихи — к ним Дорохов тоже был неравнодушен.
Лермонтов познакомился с ним летом 1840 года в отряде, готовящемся к походу в Большую и Малую Чечню. Тридцатидевятилетний Руфин Иванович опять ходил в разжалованных, числился юнкером казачьего полка. Их первая встреча чуть не окончилась дуэлью — Дорохову показалось: столичный поручик ведет себя высокомерно, много язвителен и насмешлив. Но «мало-помалу неприятное впечатление, произведенное на меня Лермонтовым, стало изглаживаться», — вспоминал он позднее. Знакомство переросло в дружбу. Когда Дорохова ранило, Лермонтов получил под свою команду его отборную казачью сотню.
…Они стрелялись на Машуке, у Перкальской скалы.
— Лермонтов, я тобой обижен, мое терпение лопнуло: мы будем завтра стреляться, ты должен удовлетворить мою обиду, — подошел к Михаилу Юрьевичу после одной из вечеринок Мартынов.
Дорохов старался разбить дуэль, но это ему не удалось.
«…пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра, поднимаясь вверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезала мягкие части левого плеча, от которой раны поручик Лермонтов мгновенно на месте поединка помер…»
Нет, он какие-то секунды еще жил. К нему подбежали, он хотел что-то сказать.
— Прости, Лермонтов, — обронил подошедший Мартынов.
Михаил Юрьевич повернулся и умер «со своею ужасною погубившею его улыбкой…»
За спиной Дорохова остались разжалования и выслуги, 15 дуэлей, признательность и привязанность друзей. Пятидесятилетним капитаном погиб он в январе 1852 года вместе со своим отрядом, попавшим в засаду. Мария Александровна Дорохова, супруга Руфина Ивановича, принадлежала к древнему боярскому роду Плещеевых. Род к девятнадцатому веку порядком оскудел, растекся по малозначащим должностям, кроме ветви ее отца, Александра Алексеевича, чтеца императрицы Марии Федоровны, камергера, статского советника, водившего знакомство с Пушкиным, Жуковским. Он композитор, поэт, семья состоит в родстве с Карамзиными, два его сына — офицеры лейб-гвардии Конного полка. Правда, декабрь 1825 года оборвал счастливый взлет их карьеры.
Супруг супругом, но у нее еще одно несчастье — смерть дочери. Потрясенная, потерянная Мария Александровна становится в 1848 году классной дамой в Петербургском сиротском доме, потом уезжает в Иркутск — подальше от столицы, где все напоминает ей об ее несчастьях. Выбор не случаен: в окрестностях Иркутска обитают два ее двоюродных брата-декабриста: Федор Вадковский и граф Захар Чернышев. С середины августа 1849 года она начальница Иркутского девичьего института, ее превосходительство.
Eе воспитанницы — дети военных и чиновников, купцов первой и второй гильдии, дочери некоторых декабристов. В институте торжественные прием. I. балы, участвовать в них — высокая честь для каждого состоятельного и благородного жителя Иркутска. Даже такого, как князь Трубецкой или князь Волконский.
Ранней весной 1854 года должно было состояться венчание ее превосходительства с государственным преступником декабристом Петром Александровичем Мухановым. Но он накануне этого события внезапно умер.
Мария Александровна вернулась в Россию. По дороге останавливалась в Ялуторовске у Пущина, встречалась с Муравьевым-Апостолом, Оболенским, Якушкиным, Басаргиным.
С апреля 1855 года она начальница Нижегородского девичьего института. К ней на обучение из Ялуторовска отослана дочь Пущина Аннушка, ставшая ее приемной дочерью. Мария Александровна просит согласия и получает его — называть Аннушку Ниной, в память о родной дочери.
Военный губернатор Нижнего Новгорода декабрист Александр Николаевич Муравьев, в свое время бывший в течение двух лет тобольским губернатором, при каждом удобном случае бывает в ее доме.
Тарас Григорьевич Шевченко, в 1858 году живший в Нижнем, написал портрет Дороховой вместе с ее воспитанницей.
А через три года Нины-Аннушки не стало.