Мамино танго
Рассказ
В разгар выпускного бала к Сережке подбежала курносая Ленка из параллельного класса. От волнения щеки ее разрумянились, подведенные тушью ресницы подчеркивали глубину карих глаз.
— Потанцуем?
Сережка от неожиданности опешил. Затем кивнул головой, протянул руку, ощутив влажное тепло маленькой ладони. Сердце радостно екнуло. Ленка! Та самая Ленка, вокруг которой увивались почти все парни школы, сама пригласила его на танец! Eго, нескладного, не умеющего говорить комплименты. Да что там — попросту тихоню, как однажды выразился Копыльский. Непостижимо.
Но думать об этом нет ни сил, ни желания. Вот она, Ленка, совсем рядом, ее каштановый локон касается его щеки, и все остальное кажется таким далеким, второстепенным. «Ленка, Ленка! Знаешь ли ты, что нет на свете девчонки красивей и лучше тебя! И спасибо тебе, что сегодняшний вечер, последний школьный бал, не разлучил, а сблизил нас. Впереди — жизнь, большая и сложная. Как важно не потеряться в ней, как важно почувствовать себя /нужным, сильным и бесстрашным. И я сумею стать таким — для тебя!»
Все это Сережка никогда не решился бы сказать вслух, и потому произнес эти слова мысленно. Почти в упор на него смог- — рели широко распахнутые девчоночьи глаза.
— Ты пригласишь меня на следующий танец? — спросила Ленка, когда музыка кончилась.
— Да я… то есть… Конечно! — Серега проклинал себя за растерянность, он ненавидел собственную робость и, вконец обозлившись, взял Ленку под руку и провел через весь зал — туда, где шумной гурьбой стояли ее одноклассницы.
— Поздравляю, старик! Ты делаешь потрясающие успехи! — подошедший Копыльский больно шлепнул Серегу по плечу.
— Отстань, — Сережка стряхнул с плеча руку и подошел к открытому окну.
Прозрачный июньский вечер окутал стоящие под окнами школы яблони и вишни. Посаженные много лет назад, они росли, набирали силу вместе со своими школьными ровесниками и теперь заглядывали в окна тонкими ветвями, раскачивались и кивали, словно прощались.
Внезапно от соседнего окна отделилась женская фигура, показавшаяся Сергею знакомой. Мама? Почему она здесь? Ведь все родители уже давно разошлись по домам… Сережка, поколебавшись, перекинул ноги через подоконник и спрыгнул на землю.
— Мам, как ты здесь очутилась?
Женщина обернулась, в сумерках блеснули слезы. Она украдкой смахнула их и, стараясь выглядеть веселой, сказала:
— Случайно я, Сережа. Хотелось со стороны посмотреть. Ты у меня, оказывается, уже совсем взрослый… — Тут голос дрогнул и прервался. Справившись с волнением, мать торопливо закончила: — Иди, Сережа, танцуй. Извини, если помешала…
Выглянувшая из-за верхушек деревьев луна осветила лицо матери. Сергей неожиданно для себя только сейчас заметил, сколько новых морщин пролегло возле материнских глаз и в уголках рта. Серебристой дорожкой струилась по голове широкая прядь седых волос.
Сергей вспомнил, что лишь однажды видел свою мать заплаканной. Они смотрели фильм «До свидания, мальчики!». И вдруг с экрана полилась необыкновенная мелодия. Нежные переборы гавайской гитары трогали душу, проникали в самые отдаленные ее уголки. Сергей видел, как сидевшая рядом мать внутренне напряглась, подалась всем телом вперед, к экрану, до боли сжав тонкими пальцами подлокотники кресла. По щекам катились слезинки, но она не замечала их. Исполнялось танго «Над розовым морем».
— Мы танцевали это танго с твоим отцом, когда были совсем молодыми, — оправдываясь, сказала потом мать.
Стоп! Возникшая в голове мысль словно пригвоздила Сережку к месту. Сделанное им открытие придало решимости. Теперь он отчетливо сознавал, что будет делать.
— Пойдем со мной, мама! горячо прошептал Сергей и, взяв ничего не понимающую мать за руку, повел ее к ступенькам, ведущим в зал.
Протиснувшись сквозь плотное кольцо выпускников, он подошел к проигрывателю, разыскал в куче пластинок одну и поставил ее.
Из динамика взметнулись к потолку звенящие аккорды гавайской гитары. Сергей подошел к матери, мягко взял за локоть и вывел на середину зала. Танго «Над розовым морем» властно манило. Изумление в глазах матери сменилось испугом. Но уже в следующую минуту радостная улыбка появилась на ее лице, гордый поворот довершал свободно распрямившиеся плечи. Как она преобразилась! Пожалуй, никогда еще Сережка не видел ее такой красивой.
Они танцевали. Стоявшие вокруг ребята удивленно и с восхищением наблюдали за ними. А танго величественно и строго парило над залом, будто над морем, то круто вздымаясь, то почти замирая. И не было в эти минуты людей более счастливых, чем танцующие мать и сын.
Пластинка кончилась. Повис и растаял в воздухе последний аккорд. В наступившей тишине раздался голос Копыльского: «Вот вам и тихоня!..»
Спустя мгновение зал грянул аплодисментами.
Сергей проводил мать до двери, ласково поцеловал в щеку. Растроганная, во власти нахлынувших воспоминаний, мать не в силах была произнести ни слова. Она только благодарно заглянула сыну в глаза, стиснула его руку и быстро вышла.
Сергей вернулся к тому месту, где оставил Лену. Она стояла с Копыльским и кокетливо играла преподнесенным им букетиком цветов. Увидев подошедшего Сережку, Ленка обиженно повела плечиком, скривила в иронической усмешке губы и громко произнесла:
— Следующий танец, мой юный поклонник, я уже обещала. И, в отличие от некоторых, сдержу свое слово. .
— Да, ^старик, она пойдет со мной, — вяло проговорил Копыльский и насмешливо добавил: — С муттер у тебя это лучше получается…
Сережка не слушал Копыльского. Он долго и пристально смотрел в Ленкины глаза и поразился происшедшей в них перемене: они светились холодным равнодушием, чужие, совсем кукольные.
Он молча отвернулся и подошел к подоконнику. Сиреневая ночь распластала над городом свои крылья. Сережке почудилось, будто из темноты смотрят на него печальные и радостные материнские глаза, а губы тихо шепчут: «Спасибо, сын!»
На душе стало легко и спокойно.
***
фото: