«Прогуляй меня, Яша, под руку»
Сразу после германской войны из моих родных мест (как, впрочем, и многих других российских) девок-перестарок, оставшихся одинокими из-за повальной гибели женихов на полях брани, посылали по разнарядке отбывать трудовую повинность в далекий архангельский Котлас на лесоразработки. Работали по 1-2 месяца в зиму.
Жизнь там была, видимо, не самой праведной, потому что некоторые девки после возвращения через положенный срок превращались в матерей-одиночек, что в ту пору было еще в деревне большой редкостью и односельчанами осуждалось, а Сонька, дочь деда Семена, общепризнанная наша красавица, ухитрилась выйти замуж за московского инженера.
Когда Сонька приезжала в отпуск к отцу с московским мужем, москвич — сама любезность — здоровался со всеми большими и малыми, приподнимая соломенную шляпу, а Соньку держал под руку. Это последнее больше всего восхитило деревенских баб, в основном тридцатилетних вдов, не видавших и не испытавших такой обходительности от своих полегших в землю от Волги до Берлина мужей. Даже моя бабушка, подавая еду лежаче-больному дедушке, говорила:
— Эх, Яша, вот лежишь ты уже пятый год. Встал бы да прогулял меня по деревне под руку, как Сонькин московский муж. То-то красиво было б. Все б позавидовали…
— Ты что, Параска! — удивлялся дед. — Засмеют ведь нас с тобой. Пусть уж молодые под руку ходят.
Дедушка в молодости проходил военную службу в Чернигове и такое культурное обхождение, конечно, видел.
Сорок лет назад была наконец снята каинова печать с населения, находившегося в войну в зоне германской оккупации, и молодежи из этой зоны было разрешено поступать учиться в московские вузы. Мы с другом в порядке разведки, с’ трудом выправив в сельсовете необходимые паспорта, двинули поступать в первопрестольную. И покорили ее.
Присматриваясь к московской жизни, я, конечно, обратил сразу внимание, что в Москве это обычное дело, когда мужчина и женщина идут, взявшись под руки. В любом возрасте. Так и мы гуляли со своими студенческими подружками.
— |Это очень красиво, когда мужчина и женщина идут, взявшись под руки, — вспоминает молодость старожилка Тюмени Галина Андреевна. — Были строгие правила для штатских и военных. Военный должен был идти справа от женщины, чтобы его правая рука была свободна для «отдания чести» встречным военным. Теперь «честь не отдают», наверно, потому, что и самим не хватает. А штатский должен был идти слева от женщины, поддерживая ее за левую руку…
Как-то незаметно исчез у нас этот прекрасный обычай, чтобы мужчина, по улице идя с женщиной, поддерживал свою спутницу под руку, оберегая ее на колдобинах асфальта или обледенелого-снега. Разве что еще увидишь — влюбленных да молодоженов, в медовом месяце гуляющих, взявшись за руки. Потом эти признаки уважения кжене исчезают напрочь. Все бегут, спешат. И на таком аллюре старинная манера, характерная для неспешной прогулки, совершенно не годится. Каждое время рождает свои манеры, свою этику.
Говорят, по мусульманскому обычаю, женщина вообще должна идти сзади мужа на сколько-то (чуть ли не на двенадцать) шагов. И вот в военном Афганистане мулла видит: женщина идет на столько же шагов, но впереди мужа. Мулла во гневе. Он спрашивает:
— Сайд! Ты разве не знаешь, как должен ходить по улице с женой правоверный? Приходи в мечеть послушать слова Пророка на этот случай.
— О мулла! — отвечает Сайд. -Как должен ходить с женой правоверный, я знаю. Но, видимо, во времена Пророка не минировали дороги…
Сегодня идем с женой на работу. Редкий случай, когда уходим из дома одновременно. Я по старой привычке беру ее под руку и подпрыгиваю, чтобы сменить ногу и идти с женой в лад.
— Посмотри, — говорит мне жена, — какие мы старомодные с тобой. Вон сколько народу,и мужчин, и женщин, а только мы под руку идем. Наверно, среди них тоже есть мужья и жены…
— Наверно, — отвечаю. — Но, наверно, они утром за чаем поссорились и потому идут врозь. Мы ж не ссорились с тобой. Поглядят на нас — вспомнят; молодость…