Одна надежда
Житейская история
В семье она была поздним ребенком. Поздним и несколько неожиданным: как иногда шутила мать, «подарок к старости». И имя она получила символичное, немодное в то время, когда сплошь рождались Оли, Лены и Наташи: Наденька, Надежда.
Старший сын, уже взрослый, в родительской опеке не нуждался. Но и младшую не баловали (семья жила скромно). Беленькая, полупрозрачная Наденька — умница, красавица, серые глазищи в пол-лица — чувствовала себя взрослым и равноправным членом семьи. Помогала маме (и папе, впрочем, тоже), в школе училась отлично.
Горе случилось, когда Наденька училась в десятом классе. Первая любовь оказалась неразделенной, за ней — тоска, слезы, бесцельные шатания по улицам в поисках бог знает чего. Обычно такая страсть проходит бесследно. Но Наденьке не повезло. Однажды, во время подобной прогулки под дождем, она жестоко простудилась и в финале оказалась на больничной койке с воспалением суставов.
Одна операция, затем вторая, третья. Сверстники тем временем поступали в институты, уходили в армию, возвращались, женились… После одной из операций левая нога девушки стала короче правой. На три сантиметра. Побочный эффект, так сказать… Чтобы скрыть хромоту, Наденька научилась ходить бочком и задирать одно плечо вверх, чтобы хоть как-то «выровнять положение». Как же было обидно: ведь, кроме побочного, никакого другого эффекта от этой неудачной операции так и не дождались.
Итак, от операции до операции, от санатория до больницы, глотая лекарства и посещая сеансы народных целителей, Надежда провела пять лет. А затем — неожиданно для знакомых, родителей и даже для себя самой — поступила в институт. Лекции, занятия, тусовки, зачеты, экзамены… Новые люди, новые заботы, новые друзья. Все это позволило Надежде забыть о своих болячках. После стольких лет вынужденного затворничества она снова почувствовала себя живой. Мужчины ухаживали за ней, многим нравилась ее легкая хромота, полупрозрачность — в общем, она выглядела беззащитной, и рядом с ней любой мог считать себя сильным и очень мужественным. Будучи человеком умным, она к тому же оказалась веселой и компанейской девчонкой. Никому и в голову не могло прийти, что разудалая студенческая жизнь ей не под силу или даже опасна.
Успешно закончив два первых курса, Надежда почувствовала ухудшение своего состояния. Не особенно взволновавшись, она тем не менее проконсультировалась с врачами, и совет тех был настойчивым: нужна еще одна операция. Летняя практика Наденьки была перенесена на осень, да так и не случилась…
Что-то высосало из нее все силы. Стало настоящей проблемой держать в руках книгу, написать письмо, почистить зубы или расчесать волосы. Она лежала целыми днями в кровати, и отец, недавно вышедший на пенсию, ухаживал за ней, как за малым ребенком. Ухаживал так, как он не ухаживал за ней в детстве. Мать, тоже пенсионерка, подрабатывала в библиотеке и составляла все новые проекты Надеждиного лечения, подсовывая дочь то знахарям, то медицинским светилам. И все — безнадежно.
Но тут на горизонте появился некий Вася. С этим неинтересным блондином (самое интересное в нем было то, что он по национальности… узбек) у Наденьки в студенчестве был, так сказать, роман (впрочем, роман — это слишком громко сказано. Просто Наденьке в силу вышеуказанных причин иногда было все равно, кто рядом с ней. Лишь бы кто-то был). Так вот, этот Вася (был он лет на семь или восемь младше Надежды) вдруг объявился в доме ее родителей, припал к Надеждиным ногам (а она, как обычно, лежала на кровати), сообщил, что любит и собирается жениться. Так он и остался в доме.
Не знаю, верила ли Надежда его обещаниям, но не гнала его. Как, впрочем, и не торопила с женитьбой. Может, считала, что это все равно ее последний шанс? Но из дома снова куда-то исчезли лекарства, но появились спиртное и сигареты. И хоть передвигаться без посторонней помощи Надя по-прежнему не могла, но до пачки сигарет она дотягивалась. Опечаленным родителям говорила: что, у меня слишком много удовольствий в жизни, чтобы я могла лишить себя и этого? Несчастные родители прятали глаза, невольно чувствуя свою вину за судьбу дочери (недосмотрели…), осознавая свою неспособность помочь — и невозможность помешать. Так прошел еще год (или почти год), и Вася, достигший наконец восемнадцатилетия, ушел в армию. Напоследок снова пообещал жениться, когда вернется, а пока — писать. И написал. Одно письмо.
С тех пор Васю никто не видел. Во всяком случае, никто из Надиных друзей и знакомых. Судя по календарю, ему пора бы уже и вернуться. Но Надежда перестала смотреть на календарь.
Зато она смотрит в окно. Там весна сменяет зиму, лето сменяет весну, осень — лето. Там то солнце, то дождь… Иногда родители на свой страхи риск (врачи запретили Надежде все) вывозят ее в лес или на дачу. Недавно я была у нее. Надя сообщила мне, что неожиданно открыла в себе педагогический талант — занимается воспитанием племянника. Eе немного забавляет собственное положение «лежачей няньки», но она получает большое удовольствие от общения с ребенком. «Кажется, в моей жизни появилась цель, -радостно сказала она. — Я должна подготовить ребенка к школе».