Он знал все тюменские тайны, но держал язык за зубами
Имя этого знатока — Павел Афанасьевич Россомахин, в истории нашего края он был известен как участник революционных событий. Но не этим он интересен. Вернее, не только этим.
Россомахин родился в 1896 году в Тюмени в семье мелкого почтового чиновника. После смерти отца мать бросила детей, и 14-летний Павел стал для четверых братишек и сестренок за старшего. «Жилось, — вспоминал он, — очень трудно. Стипендии, которую я получал в реальном училище, не хватало, и мне пришлось давать частные уроки, День проходил так; вставал в 3-4 часа утра, стряпал хлеб, готовил чай… С 9 до 3-х-занятия в училище, потом сразу на уроки до позднего вечера, а завтра — то же самое…»
И все же одаренный и трудолюбивый юноша окончил реальное училище первым учеником. За казенный счет он мог бы учиться в Петербургском технологическом институте, но поступил безо всякой протекции в академию художеств.
Однако «существовавшие там консервативные порядки, -отмечал Россомахин, — мне не понравились и я вернулся в Тюмень, где устроился учителем-хотелось работать «в народе и для народа». Дело наладил, с ребятишками сдружился. Преподавал им математику, родной язык, естествознание, рисование и гимнастику, В свободное время рисовал и изучал свой край — эту страсть привили мне живописец И.В. Кузьмин и директор реального училища И.Я. Словцов, с которым я работал в его музее».
Переехав в Туринск, Россомахин «сошелся с политическими ссыльными, каковых там было предостаточно». Он вел среди крестьян антиправительственную пропаганду, критиковал в журнале «Сибирские вопросы» местное чиновничество. За учителем следила полиция, его квартиру обыскивали. От тюрьмы Россомахина спасло народное заступничество да… война России с Германией и Австро-Венгрией.
Посчитав, что «интеллигенту стыдно сидеть в тылу, когда рабочие и крестьяне гибнут в окопах», он добровольцем ушел на фронт. Воевал в конной разведке 43-го Сибирского полка. Eго посылали в военное училище, но он всякий раз отговаривался; «Должен нести все тяготы вместе с простым народом».
Пока хватало офицеров довоенной подготовки, командование считалось с этими принципами. Однако после неудачных сражений 1915 года и огромных потерь среди офицерского состава Россомахина отправили в школу прапорщиков в грузинский город Телав — любые отговорки уже расценивались как неподчинение. Потом снова передовая.
Солдаты уважали своего командира. Он не пил, не курил, не сквернословил. А сколько знал сказок, поговорок и разных историй. И еще: никогда не прятался в боях за спины подчиненных. За храбрость Россомахин получил ордена святых Анны, Станислава, Владимира и офицерский Георгий 4-й степени. А после февраля 1917 года штабс-капитана Россомахина избрали командиром 6-го Сибирского полка, Октябрьский переворот завершил развал армии, Оружие, боеприпасы и военное имущество продавалось (почти как сейчас), деньги делились, и -по домам. Из сорока с лишним полков Западного фронта только Россомахин вывез тремя эшелонами личный состав с полным вооружением в Пензу.
«Там, вспоминал он, — на меня смотрели, как на больного -сохранить такое богатство. А я иначе не мог, как же — народный учитель». Не случайно, что его отправили от 1-го Сибирского стрелкового корпуса делегатом к В.И. Ленину, Рассказать тому о положении на фронте, Воспоминания Россомахина о встрече с Лениным долгое время не публиковались по идеологическим соображениям. По мнению боевого офицера, его собеседник «оказался плохим знатоком военного дела; не знал, что двух эшелонов Красной гвардии недостаточно, чтобы заполнить бреши на фронте… Когда услыхал олово «буханка», то попросил повторить и записал в книжку: «Первый раз слышу!»
Очень подробно Ленин расспрашивал о настроениях в армии. Сказал, что партии пришлось воспользоваться частично и элементами, чуждыми пролетариату, проще говоря, уголовниками, но «иначе нам не удалось бы восстание, однако мы постепенно очистимся от них». В конце концов, Ленин обязательно велел побывать у военного комиссара Подвойского, так как тот «что-то затевает относительно регулярной армии. Сходите к нему, он хорошо говорит…»
Но Россомахин, повидавший уже немало новых политических ораторов, 9 мая 1918 года уехал в Туринск. Хотел учительствовать, а тут — гражданская война.
Когда белые вошли в город, то у них был список заранее приговоренных к расстрелу. В их числе и Россомахин. От смерти его спасло «ходатайство учительского союза и жителей Туринска». Сослуживец полковник Дмитриев дал письменное поручительство: «Знаю Павла Афанасьевича как честного человека, а честного человека за убеждения расстреливать нельзя».
Выйдя из тюрьмы, Россомахин занялся созданием музея из своих коллекций и выступал в деревнях против насильственных мобилизаций. Перед отступлением колчаковцы вновь хотели с ним расправиться, но ученики спрятали своего учителя в погребе. До прихода красных.
Потом его избрали в уездный ревком, где он заведовал одновременно отделами народного образования, здравоохранения, финансов, а также разрабатывал новые школьные программы и редактировал местную газету «Известия».
За публикацию статей о пьянстве и злоупотреблениях партийных работников и сотрудников ЧК Россомахина арестовали, предъявив обвинение «в контрреволюции путем печати»
«Трое суток, — вспоминал он, — просидел в Тюмени в подвале жернаковского дома, пилил дрова и ел селедку…
Такие стычки с тупым местным начальством наскучили Россомахину. В мае 1920 года он уехал в Москву делегатом на всероссийский съезд учителей и добровольно вступил в Красную Армию.
Eму поручили сформировать из воронежских крестьян полк, с которым Россомахин гонял банды Махно. Сам предреввоенсовета республики Троцкий, инспектируя бойцов, не сдержал восторга: «С начала революции не видел такого дисциплинированного, сознательного и непьющего полка!»
За взятие у грузинских меньшевиков Нового Афона комполка Россомахина наградили орденом Красного Знамени. И тогда же на выбор; или путевка в академию Генштаба, или направление в распоряжение помглавкома по Сибири Шорина. Хотелось быть ближе к дому. В Тюмени пришлось задержаться: здесь полыхало крестьянское восстание против продразверстки.
Россомахин возглавил сначала местный «коммунистический полк», а затем — «части особого назначения Тюменской губернии». Он бесстрашно ездил по охваченным кровавой смутой волостям, где едва не попал в руки повстанцев. В таких случаях бывший «народный учитель» не хватался за маузер, а долго беседовал с бородачами, после чего те, кряхтя и сплевывая горечь махорочных самокруток, складывали берданки и винились перед Советской властью.
Но губкомовской верхушке не нравились эти бескровные победы, и после подавления восстания Россомахина «вычистили» из партии как «выходца из мелкобуржуазной среды». Eго стали гонять с должности на должность -одно время он выполнял до 33 обязанностей! Наконец в 1924 году Павла Афанасьевича назначили директором тюменского педагогического техникума с заведованием по совместительству школой 2-й ступени. Кроме административной работы он преподавал обществоведение, науку и религию, теорию и практику трудовой школы, методику политпросвещения и работы в деревне. И продолжал свое самообразование. По биологии, палеонтологии, геологии, химии, музыке. Много читал, вел археологические раскопки, собирал архивные документы, составлял музейные коллекции. И, конечно, рисовал. В 1934 году его приняли в Союз художников СССР.
С такого человека-энциклопедиста пылинки бы сдувать. Но вместо заботы и внимания — завистливые анонимки в партийные органы и НКВД. Один из «доброжелателей» сигнализировал, что «Россомахин на заседании тюменского общества краеведов требовал назвать музей именем Словцова из-за его особых заслуг в изучении тюменского края. Надо быть совершенно нечутким политически, сделал вывод автор доноса, чтобы предлагать такие вещи. Очевидно, у Россомахина есть причина быть благодарным Словцову до такой степени, что он не останавливается перед тем, что стремится опозорить советское учреждение именем бывшего директора реального училища».
«Почему у Россомахина в квартире иконы везде? — спрашивал другой «бдительный товарищ». — Почему он не разрешает замазать иконы в зале техникума (бывшая церковь реального училища), несмотря на их прямой вред для учащихся? Не связан ли Россомакин с этой залой и этими иконами воспоминаниями детства, когда он учился в этом училище и был в этой самой церкви певчим регентом, т.е. официальным проводником в жизнь «опиума для народа».
Не удивительно, что при таком обилии «сигналов» Россомахина арестовали в феврале 1937 года. Повод для ареста — «хранение в музее старинного оружия» — перерос в обвинение: «подготовка вооруженного восстания с целью свержения Советской власти». В тот же день директора краеведческого музея исключили из ВКП(б) «как пробравшегося в партию обманным путем».
Россомахина продержали в тюрьме почти два года. Следователи НКВД рассчитывали, что знаток истории родного края станет основным поставщиком жертв для ненасытного молоха репрессий. Но из этой затеи ничего не вышло. Неоднократно допрошенный, как свидетель по другим делам, он не оговорил ни одного земляка. Была и другая причина повышенного интереса следствия к Россомахину — он знал о существовании дневников штабс-капитана Киселева. Того, кто осенью 1919 года по приказу командующего 1-й Сибирской армии генерал-лейтенанта Пепеляева спрятал на берегу Оби в окрестностях Сургута часть колчаковского золотого запаса. Россомахин понимал: эта тайна — его жизнь. Поэтому и держал язык за зубами. Следователей убедил: есть такие дневники, слыхал о них, буду искать. Eго отпустили на свободу (даже следственное дело сожгли), вернули на работу в тюменский музей и восстановили в партии. Но держали под постоянным надзором.
Сменить обстановку помогла, как и прежде, война с Германией. В июле 1941 года 55-летний майор запаса Россомахин вновь добровольцем ушел на фронт. Как пригодился его боевой опыт и разносторонние знания! Помощником начальника оперативного отдела в штабах Западного и 1-го Белорусского фронтов Россомахин участвовал в разработке крупнейших оборонительных и наступательных операций советских войск. Войну закончил в Берлине полковником, добавив к царским и революционным наградам еще четыре ордена и столько же медалей. Eго демобилизовали только в марте 1947 года. Не хотели отпускать из армии толкового штабиста, но возраст — за шестьдесят. Он вернулся в Тюмень и прожил здесь еще почти десять лет.
Из Германии Павел Афанасьевич, в отличие от своих начальников, набивавших железнодорожные составы трофейным барахлом, привез только картины средневековых живописцев. Привез не ради наживы — это точно. Через два года после его смерти дочь продала четыре полотна в Тюменскую картинную галерею. За четыре тысячи рублей.
Наш удивительно талантливый земляк мог сделать блестящую карьеру в точных науках, естествознании, военном деле… Не имея специального образования как художник, прекрасно рисовал. Знал четыре иностранных языка. Но в одной из многочисленных анкет на вопрос; «В какой отрасли считал бы свое использование более целесообразным?» — ответил; «По работе в музее местного края». В этих словах весь Россомахин — гражданин, гуманист, просветитель. И кладоискатель.
Тюменские историки считают, что документы послеоктябрьского периода и начала гражданской войны в Сибири не сохранились. Однако в коллекциях Россомахина имелись официальные материалы противоборствующих политических сторон, а также тюменские газеты 1917-1918 годов — «Известия», «Рабочая жизнь», «К оружию». На основании этих и других документов он оставил воспоминания о событиях 77-летней давности, которые удивительно схожи с современностью. Можно спорить о стилистике его записей, только одно несомненно; они правдивы. Так же, как хранящиеся в запасниках тюменского музея изобразительного искусства написанные им 8 картин и 253 пейзажных этюда.
К сожалению, не все богатое духовное наследство Россомахина сохранилось. Пока не ясно, куда исчезли собранные им документы «истпарта» и «общества краеведов», часть личных музейных коллекций и некоторые картины. Говорят, что незадолго до своей кончины он сжигал какие-то бумаги. Будем надеяться, что не все его рукописи сгорели, и мы еще узнаем все тайны истории нашего края, которые всю жизнь хранил этот человек-загадка.
***
фото: П. Россомахин, «Розовый закат», 1930.;П. Россомахин, «Вечереет», 1930.