Наше время и свобода печати
Позвонили из Москвы: клуб «Фридом пресс» проводит очередное заседание. Eсли мне интересно…
Интересно, конечно.
Какие высокие и яркие слова: свобода печати, независимость журналистов… А вот редактор «Тюменской правды» Виктор Горбачев в своем юбилейном интервью бухнул откровенно: в журналистике нельзя быть полностью независимым. Я его понимаю и абсолютно с ним согласен. Eсли кто-то изо всех сил кричит о своей независимости, я все время хочу его спросить, как Сашка из «Гамбринуса»: «А за сколько?» За сколько ты независим/ Кто дал тебе деньги, чтобы ты был независим?
Увы, увы, увы. С 1990 года журналистика, едва почувствовав свободу, тут же начала ее терять. Помните, август 1991 года и слух о закрытии партийной печати. Я тогда писал в «Тюменских известиях»: газеты нельзя закрывать только потому, что они принадлежали к одной партии, а теперь к власти пришла другая. Хватило ума — не закрыли. Но оставили страх: при желании закрыть можно.
Сегодня можно закрыть одну, завтра — если все переменится -другую.
Вы обратили внимание: началась предвыборная кампания и как осторожны провинциальные газеты? Я помню, на выборах 1990 года «Тюменский комсомолец» бил, не глядя на лица. Это он фактически «завалил» секретаря временного бюро обкома КПСС Виктора Китаева на выборах по национально-территориальному округу. Сегодня что-то никто не сражается так безоглядно. Сегодня редакторы думают: этого выберут, я продержусь. А если того — мне и моей газете может быть крышка!
Упаси бог, не арестов боятся провинциальные редакторы, не официальных запретов на издание. Но у каждого из них на шее крепкая петля. Экономическая. Не стану, из корпоративных чувств, обнажать экономические нити, на которых подвешена та или другая газета. И о своих помолчу. Но сегодня в России нормальная газета не может быть не убыточной. Такие цены на бумагу. Такие тарифы почты. Такие цены на все типографские расходные материалы. Издатель одной из тюменских не вполне периодических газет любой разговор начинает так: «Ты такого-то знаешь? А деньги у него есть?»
Как журналисты — мы все хотим быть свободными. Как редакторы — мы не имеем такой возможности. Я понимаю, что вам, читатель, это не нравится. Можете поверить, мне это не нравится тоже. Но что мы с вами можем? Изменить экономическую ситуацию? Или (как во сне) обнаружить в какой-то деревне забытый складе газетной бумагой по ценам 1990 года?
Свобода печати… Ах, свобода печати! Как мы мечтали о тебе в восьмидесятые и как радовались в начале девяностых! Отчего же так тревожно нам при этих словах «свобода печати»?
И все-таки — свобода печати!